Миллион запретных наслаждений - К.Л. Паркер

Мне нравилось, что она всегда была готовой для меня — голой, теплой, влажной. Продолжая смотреть прямо на нее, я мягко поцеловал верх ее складок. Она, закрыв глаза, прикусила губу и уронила голову на подушку. По всему ее телу прошла волна, спина изогнулась, живот втянулся, и бедра устремились вперед, поднося свой центр еще ближе ко мне. Я, приняв это подношение, опустил голову и вкусил ее восхитительный фрукт, оросивший соком мои губы, язык, лицо.

— Ной…

Мое имя сорвалось с уст Дилейн отчаянной мольбой. Тело ее поднялось и опустилось, она вплела пальцы в мои волосы, обнимая бедрами мои плечи. Не для того, чтобы задушить, а чтобы помочь мне попасть в нужное ей место. Она поставила маленькую ступню мне на плечо, съехала мягкой подошвой по спине и поднялась на ягодицы. Потом прошла тем же путем еще несколько раз. Я ввел в нее два пальца, согнул их, вытащил, ввел снова, облизывая, посасывая и целуя каждый дюйм драгоценного райского плода. И вдруг она задрожала. Бедра ее застыли, перестали двигаться, пальцы вцепились в мои волосы, и она издала звук, который я не забуду до конца своих дней. Он не был громким — Дилейн, испытывая оргазм, никогда не кричала, — но это был животный звук, так львица может огласить вечернюю саванну урчанием после сытного ужина.

Я чувствовал, как к кончику уже подступает влага, грозя обернуться преждевременным извержением, но допустить этого не мог. Я перестал думать о собственных потребностях, желая еще раз довести ее до вершины, чтобы увидеть, как она полетит вниз с края обрыва. Язык и пальцы мои продолжали свое дело, управляя ее оргазмом, пока вскоре за ним не последовал второй.

Мышцы ее бедер медленно расслабились, разрешая мне покинуть свой пост. Не то чтобы мне этого хотелось, но когда-нибудь я все-таки должен был закончить, вот мне и пришлось себя заставлять. Мой взгляд пробежал по извивающемуся телу Дилейн. Она приподняла голову и посмотрела на меня. Ее прекрасные голубые глаза были переполнены чувствами.

— Ты такой… красивый, — только и прошептала она.

— Но с тобой мне не сравниться.

И это была правда. Ей были неинтересны ни шикарный дом, ни дорогие машины, ни высокооплачиваемая работа. Все, что нужно, она находила в своем сердце из чистого золота. Внутри она была так же прекрасна, как и внешне. В этом-то и заключалась разница между нами. Это и делало ее совершенной.

Больше не в силах смотреть, не прикасаясь, я прополз по ее телу вверх и навис над ней, пристраиваясь к входу. Осторожно удерживая свой вес на руках, опустился на нее и убрал прядь волос с ее лица за ухо.

— Таким должен был быть наш первый раз, — сказал я и медленно вошел в нее.

Она тихонько ахнула, но я заглушил этот звук, накрыв губами ее рот. Ноги Дилейн сложились у меня на пояснице, когда я, постепенно набирая скорость, начал двигаться вперед-назад. Пальцы ее с каждым движением тел все сильнее вдавливались в мои лопатки. Мои толчки она встречала уверенными движениями бедер. Я оторвался от ее губ и спустился на шею, целуя, облизывая, посасывая кожу.

Моя ладонь на мгновение сжала ее упругую ягодицу и спустилась по бедру. Добравшись до внутренней стороны колена, я нежно отвел его в сторону, открывая Дилейн и давая себе возможность войти в нее еще глубже. Мною двигало только одно: потребность погрузиться в самые ее глубины. Я немного наклонился в сторону, когда обе ее руки спустились по моей спине и легли на ягодицы. Дилейн явно была из тех девушек, которые любят крепкую мужскую задницу. Желая угодить ей, я напряг мышцы, углубляясь в нее и двигая бедрами так, чтобы клитор почувствовал трение, которого — я знал — она жаждала.

Наши тела раскачивались, как волны океана, обрушивающиеся на скалистый берег лишь затем, чтобы отступить и проделать все заново. Все это было подобно волшебству, чуду, о котором пишут в сопливых любовных романах, но еще никогда, ни в реальной жизни, ни в вымышленной, не сливались воедино два тела, столь идеально подходящих друг для друга.

Наступила одна из тех редких минут, когда начинаешь верить, что наконец нашел свою вторую половину. Как жаль, что это чувствовал только я. Но как бы сильно мне ни хотелось узнать, что чувствует она, для меня это было не важно. Мне на роду было написано встретить и полюбить ее — в этом я не сомневался. Хотя бы ради того, чтобы получить урок. Теперь я, по крайней мере, узнал, каково это — любить кого-то больше, чем самого себя.

Я принял решение. О последствиях этого решения я буду думать потом, но в тот миг она была рядом со мной, и она должна была узнать, что я чувствую на самом деле. Я не мог позволить ей покинуть эту комнату, не объяснив все свои поступки так, чтобы у нее не осталось никаких сомнений. Чтобы она узнала, что происходило с моим разумом, с моей душой.

Весь я, до самых глубин, сердце, разум — все наполнилось ею, и отныне так будет всегда. И если после всего, что будет сказано и сделано, она уйдет, то их она унесет с собой.

Я прижался к ней.

— Я люблю тебя, Дилейн. Всем, мать его, сердцем.

— О боже, Ной.

В голосе ее было столько чувства, что я поднял голову и посмотрел на нее. Губы ее дрожали, глаза блестели от слез. Робкая рука легла на мою щеку, подушечка большого пальца прошла по нижней губе.

— Пожалуйста, называй меня Лейни. Просто… Лейни.

Я всмотрелся в ее лицо и, когда одинокая слезинка скатилась по щеке, не смог поверить, что она говорила это только из жалости ко мне. Да, мне раньше казалось, будто мое сердце громко бьется и кувыркается. Но после этих простых слов у меня в груди началась безумная акробатика. У меня закружилась голова, но я не смог сдержать улыбку, которая расплылась по моему лицу.

— Лейни, — вполголоса повторил я.

Она задрожала.

— Господи, это звучит так сексуально. Скажи еще раз. — Она приподняла мою голову, чтобы видеть лицо.

Я подался к ней и, когда наши губы почти встретились, прошептал:

— Лейни…

Она зубами потянула меня за нижнюю губу, раз, второй, и пробормотала:

— Повтори.

Целуя ее еще более страстно, чем в прошлый раз, я повторял ее имя снова и снова, потому что, черт возьми, имел право. Наконец-то. Толчки мои стали настойчивее, продолжая держать ее ногу под коленом, я бился об нее бедрами. Сильнее, глубже, быстрее. Схватившись за матрац для опоры, двигался вперед-назад, входил и выходил. Она цеплялась за меня. Наш пот смешивался от скольжения тел. Сухожилия у меня в руках и шее напряглись, мышцам на спине, прессе и в ягодицах пришлось всерьез поработать, чтобы я смог дать ей все, что у меня было.

Дилейн провела ногтями по моей спине, и я про себя молил Господа, чтобы там остались раны. Раны, которые никогда не заживут, — шрамы, такие же как те, что останутся у меня на сердце, когда она покинет меня.