Обсидиановая бабочка - Лорел Гамильтон

– Приближается рассвет. Я чувствую, как он давит на темноту, и эта тяжесть готова разорвать ночь.

Она чуть повернула голову и вроде бы то ли задумалась, то ли пыталась ощутить ночь, ветер либо что-то еще.

– Да, – сказала она. – Я тоже чувствую.

– Тогда не сочтите за оскорбление, но нельзя ли нам сегодня отложить гостеприимство и поговорить об убийствах?

– Только если ты дашь мне слово, что ты придешь и воспользуешься нашим гостеприимством до возвращения в Сент-Луис.

Я глянула на Эдуарда, он пожал плечами. Значит, решать мне.

– Я не согласна заниматься сексом с твоими подданными, но я согласна нанести визит.

– Тебе понравился Сет. Я бы предложила тебе и Сезара, ведь твоя сила, кажется, полюбила его даже больше, но он не приносит жертвы и не участвует в гостеприимстве. За это он расплачивается тем, что дважды в месяц позволяет нам подводить его так близко к смерти.

– Ты хочешь сказать, что, раз он позволяет вам почти вырывать у него сердце дважды в месяц, вы освобождаете его от жертвы и прочего?

– Именно так.

Это улучшило мое мнение о старине Сезаре. Я видела представление на сцене, а теперь познакомилась и с фрагментом из закулисной жизни, и, признаться, трудно было бы решить, что хуже. То ли подставлять грудь под нож, чтобы касались твоего еще бьющегося сердца, или давать вампиру сосать кровь из интимных мест и насильно предаваться сексу с кем попало. Конечно, прикинув, я бы предпочла, чтобы мне вспарывали грудь – если буду точно знать, что каждый раз все полностью заживет.

– Не в том дело, что Сет недостаточно красив. Наверняка с ним быть – это наслаждение, но я не вступаю в случайные связи. Все равно спасибо за заботу. Я знаю, что полиция с тобой говорила.

– Они сюда приходили. Вряд ли им удалось узнать от меня хоть что-нибудь полезное.

– Может быть, они задавали не те вопросы?

– А какие вопросы надо задавать?

Я надумала пойти на такое, чего полиция вовсе не одобрила бы. Я собиралась рассказать тем монстрам, которых в какой-то момент подозревали в совершении убийства, детали преступления. Но если ей не раскрыть подробностей, как она сможет узнать почерк какого-нибудь ацтекского пугала? Я знаю, что копы говорили очень общие фразы, от которых никакой пользы. Я понимала, почему они так поступили: как только я выложу Итцпапалотль детали, ее больше нельзя будет подловить на допросе, потому что благодаря мне она получит секретную информацию.

Но в отличие от полиции я знала, что никогда на допросе от нее не добьются правды. Она из тех вампиров, что может сидеть в темной комнате, любоваться переливами цветов у себя под веками и тем самым оставаться довольной. Они могли бы только пригрозить ей смертной казнью, но если за убийствами стоит она сама, то смертная казнь ей и так гарантирована. Ущербность быстрой и верной кары заключается также и в том, что она очень сильно ограничивает шансы поторговаться на допросах. Если обвиняемый знает, что ему все равно светит вышка, то договариваться с ним трудно.

– Могли бы мы немного очистить комнату?

– Что ты имеешь в виду?

– Нельзя ли уменьшить число твоих подданных здесь? Я собираюсь поделиться с тобой конфиденциальными сведениями полиции и не хочу, чтобы они просочились наружу.

– Все, что ты скажешь в этих стенах, за их пределы не выйдет. Никто никому ничего не скажет. Это я могу тебе обещать.

Она была очень в этом уверена. И действительно, почему бы и нет? Все ее подданные тряслись перед ней от страха. Если то, что произошло с Диего, было обычным делом, то представить себе трудно, что такое выдающееся наказание. Если она велит, чтобы тайну сохранили, ее сохранят.

Эдуард подступил ближе и понизил голос, хотя не старался шептать.

– Ты твердо решила?

– Твердо, Эдуард. Без достаточной информации она не сможет нам помочь.

Мы переглянулись долгим взглядом, и он слегка кивнул. Я повернулась к ожидающей Итцпапалотль.

– О’кей. – И я рассказала ей о выживших и об убитых.

Не знаю, чего я ожидала. Может быть, какого-то оживления от нее или что-то вроде «ага», и дальше она скажет, что узнает почерк. Но было только серьезное внимание, правильные вопросы в нужных местах, проблески очень мощного ума за всем этим выпендрежем. Не будь она сумасшедшей садисткой с манией величия и самозваной богиней, с ней было бы приятно иметь дело.

– Кожи мужчин ценятся у Ксипе Тотеков и Тлацолтеотлей. Жрецы сдирают кожу с жертвы и носят ее как одежду. Сердце для богов имеет много применений. Даже плоть используется, по крайней мере частично. Иногда внутренности жертвы содержат что-нибудь необычное, и это считается знамением. Поэтому иногда органы на время сохраняют и изучают, но это бывает редко.

– Ты можешь предположить, зачем вырезали языки?

– Чтобы не выдали тайну, которую видели.

Она это сказала как нечто само собой разумеющееся. Очевидно, это имело ритуальный смысл.

– А зачем срезать веки?

– Чтобы не могли больше не видеть правды, пусть даже не сумеют ее высказать. Но я не знаю, потому ли с ними проделывали все эти мерзости.

– Зачем надо было уничтожать наружные половые признаки?

– Не поняла? – переспросила она и запахнула вокруг себя плащ, как от холода. Мы говорили достаточно долго, и мне пришлось напомнить себе, что не надо смотреть ей в глаза.

– Половые органы у мужчин, груди у женщин.

Она поежилась, и я поняла то, чего до сих пор не заметила. Итцпапалотль, богиня обсидианового клинка, боялась.

– Похоже на то, что делали испанцы с нашим народом.

– Но снятие кожи и извлечение органов – это больше в духе ацтеков, чем европейцев?

Она кивнула:

– Да. Но наши жертвы были посланцами к богам. Мы причиняли боль лишь в священных целях, не из жестокости или каприза. Всякая кровь была священной. Если ты умирал в руках жреца, ты знал, что это для великой цели. В буквальном смысле: твоя смерть способствовала выпадению дождя, росту маиса, восходу солнца. И я не знаю ни одного бога, который мог бы снимать с людей кожу и оставлять их живыми. Смерть необходима, чтобы посланец достиг богов. Смерть – часть почитания божества. Испанцы научили нас убивать ради убийства. Не ради священной истины, а ради бойни. – Она посмотрела мимо меня на четырех женщин, которые терпеливо ждали, чтобы она их заметила, дала бы им указания. – Мы хорошо усвоили урок, но я бы предпочла остаться в мире, где этого не было.

По лицу Итцпапалотль я видела: она еще помнит о собственных лишениях, а также потерях вампиров, когда те решили стать такими же жестокими, как их враги.

– Испанцы столько убили наших людей по дороге в Акачинанго, что завязывали себе носы, спасаясь от вони гниющих тел.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});