Я — смертник Гитлера. Рейх истекает кровью - Хельмут Альтнер

Унтер-офицер неожиданно приходит в себя и полностью трезвеет. Даже обер-фельдфебель Кайзер поднимается наконец с кровати. Мы надеваем шинели, берем винтовки и в последний раз оглядываем нашу казарму. Прохожу по коридорам. Мешки с песком, каски, клочья мундиров и снаряжения валяются среди куч мусора рядом с брошенным оружием и боеприпасами. Дыры в полу и пробоины в стенах — свидетельства урона, нанесенного ночной атакой. На стене караульного помещения висят старые военные сводки. Русские уже на Одере, англичане и американцы в Баварии и Гессене. Геттинген и Ганновер заняты вражескими войсками. Это все, что осталось от «немецкого жизненного пространства».

На стенах также висят клочки сорванных власовских пропагандистских плакатов. Многие столы и койки в казарменных помещениях перевернуты. На полу валяются обрывки старых газет. Я спускаюсь вниз по разломанной в некоторых местах лестнице. В куче мусора валяется брошенный кем-то панцерфауст. В комнатах с разбитыми оконными стеклами гуляет ветер.

Из темной комнаты подвального помещения доносится чей-то могучий храп. Удивленный, открываю дверь и застываю на месте. Это комната рядом с оружейным складом, в которой живет штабс-фельдфебель Рихтер. Через полуоткрытое окно проникает слабый свет. На столе стоит бутылка шнапса рядом с прочими бутылками со спиртным, лежат куски хлеба, масло и жир. На стуле рядом с кроватью стоит выгоревшая до дна коптилка. Через спинку стула переброшен мундир. На полу валяется женское платье, ботинки на шнуровке и пара дамских туфелек. Штабс-фельдфебель лежит, храпя, на кровати рядом с очень молодой девушкой, в которой я узнаю официантку из столовой, которая несколько дней назад добровольно вступила в ряды войск СС. Пресловутый «надсмотрщик с плантации», штабс-фельдфебель Рихтер, которого многие солдаты за глаза называют «бульдогом», встреч с которым мы всегда старались избежать, оказывается, не чужд мирских удовольствий.

Где-то раздается громкий свист. Храпение переходит в стоны. Я поворачиваюсь кругом, шагаю за порог, с силой захлопываю дверь и громко барабаню в нее кулаками. Мне кажется, что сейчас обрушится потолок. Из комнаты доносится сдавленный крик, и я быстро выхожу в коридор. Навстречу мне идут солдаты, нагруженные плотно набитыми ранцам, рюкзаками, коробками, боеприпасами. Они поднимаются вверх по лестнице и выходят на плац. Похожу к своей койке, чтобы забрать винтовку. Обер-фельдфебель Кайзер все еще не протрезвел, он просит оставить его в покое. Две девушки и несколько солдат пытаются поднять его, но вскоре отказываются от своих намерений и уходят. С Кайзером остается лишь одна девушка. На столе лежат несколько коробок с пистолетными патронами. Я быстро засовываю их в карман, надеваю фуражку, беру каску и винтовку и выхожу из казармы.

Весь личный состав роты выздоравливающих собрался возле входной двери. Вместе с солдатами находится ротный командир, лейтенант Штихлер. Он задумчиво прохаживается из стороны в сторону и посматривает на часы. Он еще сильнее подволакивает ногу и опирается на трость. Лицо у него усталое, но взгляд по-прежнему живой и бодрый. В дверном проходе стоит ящик конфет, из которого мы время от времени угощаемся. Стоящая рядом с ним огромная коробка с сигаретами стремительно пустеет. Многие из нас нагружены припасами, как вьючные животные. Рюкзаки набиты настолько плотно, что их лямки вот-вот порвутся. Карманы шинелей заполнены до отказа. Многие держат в руках тяжелые картонные коробки. К нам подходит ротный обер-фельдфебель вместе с женой и двумя детьми. За спиной у жены тяжелый рюкзак, в руках две полные сумки. Дети также нагружены едой. Они живут неподалеку от станции метро и бежали в казармы после того, как русские подошли совсем близко к их дому. Им пришлось бросить все имущество и бежать к мужу и отцу, чтобы вместе с ним отправиться в последний поход на восток. В дверях появляется штабс-фельдфебель Рихтер, следом за ним выходит девушка в мятом платье и такой же неопрятной блузке. Пилотка криво сидит на ее голове. У нее темные круги под глазами и чрезвычайно смущенный вид. Лейтенант Штихлер посылает солдата за обер-фельдфебелем Кайзером. Солдаты из склада и Ритн пока еще не пришли, и за ними отправляется Блачек.

Рота за ротой выходит из казарм и направляется к воротам. На улицу выходят гражданские. Мы строимся. Женщины и девушки, которые хотят воевать вместе с нами, ждут в стороне. Затем мы уходим, вливаясь в густой людской поток, и медленно двигаемся вперед. Гражданские из подразделений фольксштурма быстро догоняют нас, торопясь к своим домам. Наконец мы достигаем ворот. «На месте, стой!» Это командует наш лейтенант. Мы сворачиваем и оказываемся в главном потоке людей и транспорта, текущем по улице, и быстро рассредоточиваемся, потому что дорога буквально забита всевозможными транспортными средствами. Это трактора, тянущие артиллерийские орудия, мотоциклы, доверху набитые офицерские автомобили. Во многих из них сидят женщины в роскошных шубах. Даже повозки с лошадьми пытаются вырваться вперед, проезжая вдоль трамвайных путей. Солдаты отчаянно пытаются проложить путь в этом транспортном хаосе. Основная масса войск в данный момент пробивается на запад для соединения с частями армии Венка, которая находится неподалеку от Потсдама[135]. Отдаю себя на волю человеческого потока, стараясь не отставать от товарищей в мешанине солдатских колонн и транспорта. Справа от меня военные и гражданские торопливо двигаются вдоль железнодорожной насыпи. Кто-то пытается опередить других и карабкается вверх по склону. Слева тянутся садовые участки, владельцы которых стоят у ограды и наблюдают за происходящим. Двигаться вперед становится все сложнее и сложнее. На дороге возникают пробки. Легковым автомобилям приходится останавливаться, офицеры вылезают их них, возбужденно расхаживают поодаль, успокаивают своих жен или подружек. В окнах машин можно увидеть дорогие чемоданы, ковры и тюки с одеждой. Эти господа явно поняли, что надеяться на победу больше не стоит, и хотят, чтобы солдаты проложили им путь, выбивая противника из зданий, вытесняя его с улиц, чтобы они могли ехать в шикарных машинах, набитых дорогим барахлом, и, вырвавшись из адского котла, сомкнуться с армией Венка.

Проходим под мостом линии наземного метро. Вдоль улицы тянутся фундаменты и развалины сожженных домов. Перед нами масса людей, не способных двигаться. Слышны звуки выстрелов. В гуще солдат вижу женщин с сумками и рюкзаками, многие из них ведут за руку детей. Большинство гражданских — это жители городских окраин, которые устремились на запад, убегая от наступающих советских войск. Кое-кто из солдат исчезает в соседних домах. Неожиданно замечаю нашего ротного обер-фельдфебеля с женой и детьми. На короткое мгновение в толпе мелькает лицо нашего лейтенанта. Пытаюсь пробиться к нему, локтями прокладывая путь, но мне это не удается, потому что улица полностью перекрыта, и я крепко прижимаюсь к зданиям. За баррикадой волнуется людское море. Прямо на глазах события начинают развиваться с ошеломительной быстротой. Передвижная четырехствольная зенитная установка выпускает залп по ратуше Шпандау, откуда прямо по баррикаде бьет враг. Мост через Хафель взорван, его обломки лежат в воде[136]. Справа линия наземного метро, идущая от главной железнодорожной станции Шпандау, проходит между зданиями, а за баррикадой находится подземный переход. Вражеский огонь немного ослабевает из-за залпов нашей зенитки, посылаемых на ту сторону реки. Перескакиваю через баррикаду и выбегаю на улицу. На тротуаре и проезжей части дороги лежат трупы. Раздается треск пулеметных очередей и винтовочных выстрелов. Пули свищут у меня над головой, впиваясь в стены домов. Наконец я оказываюсь в подземном переходе, где могу немного отдышаться. Находящаяся за моей спиной улица почти пуста, только над баррикадой время от времени появляются солдатские каски. Иногда кто-нибудь перебегает улицу удачно, иногда падает, сраженный пулей.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});