Я — смертник Гитлера. Рейх истекает кровью - Хельмут Альтнер

Входит караульный, принеся с собой волну холодного ночного воздуха. В комнате полная неразбериха. Несколько солдат сидят за столом. Из углов доносится храп тех наших товарищей, кто перебрал спиртного и незаметно уснул. Входят две другие девушки и присаживаются за стол рядом с обер-фельдфебелем. Мы продолжаем пить, желая отогнать тревожные мысли о завтрашнем дне. Хочется не думать о смерти, потому что никто из нас не желает умирать.

Глава XII. Прорыв

Среда, 2 мая 1945 года (раннее утро)

На столе горят две коптилки, отбрасывая слабый дрожащий свет. Мы сидим на стульях и ящиках и продолжаем пиршество. Мы все еще никак не можем привыкнуть к свалившемуся на нас изобилию продуктов. За эту ночь мы, наверное, съели масла столько, сколько за всю нашу военную службу. В углу стоит коробка с банками жира и масла, на которые уже никто не может смотреть. На столе возвышается канистра со шнапсом, и мы продолжаем беспечно опрокидывать стопку за стопкой, не зная, что принесет нам грядущий день. Обер-фельдфебель Кайзер уже нетвердо стоит на ногах и пьет с нами на брудершафт. В его глазах стоят слезы, он обнимает нас и целует в обе щеки. Он плохо выбрит, и его щетина жутко колется. Мы с воодушевлением называем его Артуром и обращаемся к нему на «ты». Об этом раньше нельзя было даже мечтать.

За столом сидит унтер-офицер и о чем-то разговаривает с девушкой из войск СС, которая в данный момент одета в гражданскую одежду. Между ними явно установились близкие отношения, поскольку они называют друг друга «Шнуки» и «Франци». Неожиданно унтер-офицер выхватывает пистолет и кричит, что застрелит соперника, о котором только что узнал. Пытаюсь вырвать у него пистолет, чтобы он не успел натворить бед, но ревнивец неожиданно теряет сознание и погружается в сон. Два солдата перетаскивают его безвольное тело в соседнюю комнату, укладывают на койку и возвращаются обратно. Обер-фельдфебель Кайзер смотрит в пространство остекленевшими глазами и бормочет что-то неразборчивое. Мы уговариваем его прилечь и тоже укладываем на койку. Вскоре раздается громкий храп, свидетельствующий о том, что он наконец уснул.

В комнату входит лейтенант Штихлер и делает нам знак — просит не вставать. Затем достает из кармана какие-то бумажки. Подзывает меня и передает наградные листы о присвоении Железных крестов. Обер-фельдфебель Кайзер, который был награжден Железным крестом еще в Первую мировую войну, получает еще один. Пьяный унтер-офицер, спящий в соседней комнате, тоже удостаивается Железного креста. Мы берем наградные листы и засовываем их в карманы спящих. Лейтенант также дает мне наградные листы для Ритна, Вегнера и других и приказывает отправиться к складу, где они несут караул.

Надеваю шинель и выхожу из казармы под чистое ночное небо. Солдаты торопливо снуют по плацу и исчезают в тени зданий. Возле ворот несколько человек разбирают остатки баррикады, перегораживающей улицу. У входа в восточный блок казарм тускло светит фонарь. Над ним на ветру развевается флаг Красного креста.

Вегнер сидит перед входом и разбирает автомат. Мы вместе спускаемся в бункер. Возле стен стоят ряды ящиков, полных консервных банок с тушенкой, маслом, жиром, шоколадом, фруктами. Несколько комнат открыты, потому что начальник склада, у которого были ключи, вынес коробки с продуктами, загрузил ими повозку и скрылся. Тем не менее еда здесь еще остается, и комнаты до потолка заставлены всевозможными ящиками и коробками. Когда из спальной комнаты появляется Ритн, я передаю ему наградной лист. Садимся на какие-то ящики и едим шоколад и масло, запивая каждый кусочек шнапсом. Мы все ошеломлены последними новостями и рассуждаем вслух о том, чем будем заниматься, когда соединимся с частями армии Венка. Засиживаться с Вегнером и Ритном долго я не могу, потому что мне нужно возвращаться к лейтенанту. Снова набиваю карманы продуктами и ухожу.

Со стороны Рейхсшпортфельда доносятся выстрелы. Пули попадают в здания. Слабые огоньки мерцают в окнах некоторых домов. Время от времени мимо пробегают похожие на тени человеческие фигуры. Перед военным мемориалом штабелями сложены трупы. Ветром частично сорвало брезент, которым они накрыты. Подхожу к медицинскому пункту, где Виндхорст охраняет русских, запертых в подвале. Он уютно устроился за столом и перечитывает старые письма. Лежащие на полу русские настороженно смотрят на меня, когда я влезаю в комнату через окно. Быстро прощаюсь с Виндхорстом, мы обмениваемся адресами, и я возвращаюсь обратно.

Тщетно ищу взглядом часового возле нашей казармы. Спускаюсь по лестнице в подвал. В нашей комнате шумно, звучат песни и смех. К компании присоединились и караульные. Обер-фельдфебель Кайзер снова сидит за столом и поет громче всех. Несколько солдат, стоя на коленях, безуспешно пытаются застегнуть туго набитые ранцы. Кто-то ложкой перекладывает жир из банки в котелок. Рядом стоят несколько открытых ящиков с продуктами.

Уже два часа ночи, и мне пора заступать в караул. В комнате стало тише, все лежат на кроватях, правда, один солдат разлегся прямо на столе. Рядом с тускло мерцающими коптилками стоит канистра со шнапсом. Беру фляжку и наполняю ее про запас. Затем ложусь на койку. Входит унтер-офицер и вызывает караульных. Четвертый час ночи. Я переворачиваюсь на другой бок и засыпаю. Двое солдат, отчаянно чертыхаясь, встают и выходят из комнаты.

Пытаюсь открыть глаза, но они слипаются, будто намазанные клеем. Голова болит так, словно по ней били молотком. Наконец мне удается разлепить веки. Солдаты стоят возле стола, заканчивая укладку продуктов в ранцы. Кто-то пытается разбудить обер-фельдфебеля Кайзера. Осторожно встаю и выхожу на улицу. Часовых у входа нет. Над казармами висит гнетущая тишина. Свежий воздух постепенно приводит меня в чувство. Головная боль понемногу проходит, однако вместо нее приходит ощущение разбитости и огромной усталости. Возвращаюсь в подвал. Дверь в командный пункт открыта. Ротный штабс-фельдфебель стоит в дверях кладовки. Он зовет нас и приказывает взять еще продуктов. Из комнаты для вестовых приходит Блачек. Он сообщает, что ротного штабс-фельдфебеля ждет жена с детьми. Быстро съедаю несколько ломтей хлеба и опустошаю целую банку консервированной колбасы. Двое девушек из войск СС, одетых в гражданские платья, шлепают Кайзера по щекам, пытаясь привести его в чувство. Неожиданно в комнате появляется лейтенант. Заметив бесчувственного Кайзера, девиц и пьяного, еле стоящего на ногах унтер-офицера, он яростно кричит и, хлопнув дверью, уходит.

Унтер-офицер неожиданно приходит в себя и полностью трезвеет. Даже обер-фельдфебель Кайзер поднимается наконец с кровати. Мы надеваем шинели, берем винтовки и в последний раз оглядываем нашу казарму. Прохожу по коридорам. Мешки с песком, каски, клочья мундиров и снаряжения валяются среди куч мусора рядом с брошенным оружием и боеприпасами. Дыры в полу и пробоины в стенах — свидетельства урона, нанесенного ночной атакой. На стене караульного помещения висят старые военные сводки. Русские уже на Одере, англичане и американцы в Баварии и Гессене. Геттинген и Ганновер заняты вражескими войсками. Это все, что осталось от «немецкого жизненного пространства».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});