Воровской орден - Виталий Аркадьевич Еремин

косметику, они стали бы выглядеть совсем иначе.

Из шестерых пришедших на встречу только две показались мне опасно испорченными. Другие четверо были нормальными девчонками. Но это была какая-то особая нормальность, в которой еще предстояло разобраться. Для этого требовалось время. Но девчонки быстро устали и стали спрашивать, когда я поведу их в буфет.

Следственный изолятор в Чебоксарах.

— Я не главная, я простая как все, — сказала мне Таня и попросила разрешения закурить.

— Пусть так, — сказал я. — Но ты одна из самых старших. Тебе полных 16 лет. Ты, по крайней мере, можешь объяснить, почему пошла раздевать.

— Как это получилось? — с неопределенной интонацией произнесла Таня. — Училась в музыкальной школе по классу фортепиано. Да, да! Не удивляйтесь! Восьмой класс закончила всего с двумя тройками. И поехала поступать в педучилище в Канаш. Это в ста километрах от Чебоксар. Решила стать учительницей музыки. Но была еще одна причина. Надоели пацаны. Они у нас особенные. Нет ни одной девчонки, про которую бы не распускали сплетни. Она, мол, такая-сякая. Мою подругу, когда ей было 13 лет, изнасиловал один парень, а потом разболтал. И она боялась из дома выйти. К ней сразу же приставали. Давай, мы тоже хотим. Ну и возомнили, что если моя подруга уже не девочка, то я тоже… А меня дома воспитали строго. Я даже не представляла, как это можно замуж недевочкой выйти. И меня это страшно бесило — то, как пацаны к девчонкам относятся. Им ведь изнасиловать ничего не стоит. Это даже за преступление не считается. И попробуй пожалуйся. Тогда вообще житья не дадут. Одни девчонки становятся личнухами — их кто-то один лично использует. Другие становятся долбежками. Они — общие. Лет в 10 пацану говорят: сейчас ты станешь мужчиной. Кладут под него девчонку. А потом идут «толпой» праздновать. Такой обряд. Ой, не могу, противно! Зло берет, что девчонка всегда как бы сама во всем виновата. Если ее используют «толпой» и кто-то один заразный, то все сразу заражаются. А девчонка — виновата. В больницу идти боится. Узнают соседи, учителя, родители. Триппер в «толпах» за простуду считается. Пацаны прямо при девчонках говорят, кто чем переболел. Я ругалась с ними из-за этого. Меня — били. Чаще всего — ногами.

Преступные действия на юридическом языке называются эпизодами. Каждый эпизод подробно, с участием потерпевших и свидетелей, разбирается в суде и получает соответствующую правовую оценку. Слушая дальнейший рассказ Тани о том, как она дошла до такой жизни, я поймал себя на мысли, что это тоже эпизоды. Тоже преступные действия. Только против будущей преступницы, в данном случае против Тани. Но суд не будет разбираться в этих эпизодах. Во-первых, Н£ обязан. Во-вторых, нечто подобное могла бы рассказать о себе каждая из участниц их шайки. Всех не выслушаешь. Отметим это и дослушаем Таню.

— Я уехала из Чебоксар, потому что просто боялась там жить. Думала, в Канаше потише, ребята сельские получше. Ох, и дура же была! Когда мы не пускали их в свою общежитскую комнату, они просто вышибали дверь. Вахтерши тряслись от страха. Если бы вы только знали, сколько в училище было изнасиловано девчонок! Учителя, конечно, догадывались, но, как и все, боялись.

Меня тоже пытались… Я кое-как отбилась. Потом влюбилась в одного. Симпатичный. Но такой же, как все. Привел меня к своим друзьям. Их было семь человек. Все пьяные.

Полезли… Я заехала одному бутылкой по голове, выбила стекло. Убежала.

Я не знала, что делать. Бросить учебу? Возвратиться домой? К тому, от чего бежала? Смешно! И я поступила так, как поступают многие. Трое мужиков лет по тридцать решили меня изнасиловать. Я недолго сопротивлялась. Зато потом сопливые пацаны уже боялись ко мне лезть. Мужики (это были местные кооператоры и отсидевшие) дарили мне косметику, давали деньги. Собирались мы у одной студентки, которая снимала трехкомнатную квартиру. Хозяйки не было, Первый раз я пришла и обалдела. В одной комнате колются, в другой шмантуются (клей «Момент» нюхают), в третьей — трахаются. Я два раза кольнулась. Мне не понравилось. Шмантоваться любила.

Потом поняла, что пропадаю. Уехала в Цивильск, поступила в культпросветучилище. Но за мной уже шла слава. Бывали дни, когда пацаны пытались изнасиловать несколько раз. Били зверски. Ногами. По почкам. Грозились, что убьют, если не соглашусь. Я вернулась в Чебоксары. Но я была уже другим человеком. Когда девчонки кого-нибудь били, мне уже не было жалко. Я думала: а меня кто-нибудь жалел?

Один раз, правда, пожалела. Девчонке, которую мы хотели раздеть, стало плохо. Оказывается, она была после операции. Я позвонила в «скорую». Возвращаюсь, вижу: другая потерпевшая стоит, ревет, все лицо в крови. Она отказалась снять с себя что-то. И ей порезали бритвой лицо. Теперь те, кто резал, гуляют на свободе под подпиской о невыезде, а я сижу в вонючем изоляторе. От меня требуют фамилий, считают, что я всех объединяла. Но вы-то теперь понимаете, что это не так?

Говорят, первые «метелки» появились в Чувашии лет двадцать назад. И сейчас мы имеем дело со вторым поколением, которое охватило своим влиянием сотни девчонок из вполне благополучных семей. Дочь одного милицейского начальника предъявила отцу ультиматум: или он уйдет из органов, или она уйдет из дома.

В тех же Чебоксарах женщина (бывшая «метелка») боосила под колеса милицейской машины своего двухлетнего малыша, когда увозили ее дружка, арестованного за кражу.

Все чаще жертвами необузданного нрава «метелок» становятся и родители. Шестнаддатилетняя Медведева, сильно сердитая на отца, недовольного ее поздними возвращениями, в состоянии сильного опьянения взяла нож и убила спящего родителя.

Мы обсудили с Таней возможные варианты ее дальнейшей судьбы и вот к чему пришли… Допустим, ей назначат отсрочку приговора, оставят на свободе. «Тогда, чтобы отвязаться от дру ж ко в-по дружек, надо уезжать из Чебоксар. Но… Но ведь я же уезжала…»

«А если тебя посадят?» — «Освобожусь — отомщу тем, кто давал показания, что я якобы была главная». — «Боишься получить срок?» — «Боюсь, совсем здесь свихнусь. И резалась, и вешалась уже». Таня показала полоски шрамов на том месте, где вскрывала вены. «И еще боюсь, что стану еще большим ничтожеством. Стану, как все зэчки». — «Если понимаешь, что с тобой может произойти дальше, — будь сильной!» Таня усмехнулась: «Если на свободе не смогла, то здесь… Надзиратели просят полы помыть, а сами, как голодные звери, готовы схватить, помацать. Предлагали не раз… Можно было бы за жратву, за сигареты. Но мне «папа» помогает. Смертник, который рядом сидит. Открытки