Мёртвые душат - Александр Бреусенко-Кузнецов

Въезжая во двор замка, довольно пустынный и заваленный снегом, Чичеро заметил в нём одну лишь стройную женскую фигурку в полушубке. Игривый смешок госпожи Кэнэкты заставил его присмотреться к этой фигурке повнимательнее.

Ну конечно же, это была она: Лулу Марципарина Бианка, можно просто — Бяша. В тот момент, когда Чичеро её узнал, решётки замка с лязгом поехали вниз, а обледеневший подъёмный мост стал вздыматься вверх подобно фаллосу.

* * *

Невеста подскочила к Чичеро, вышедшему из саней, бросилась ему на шею, приникла к устам Лимна долгим и страстным поцелуем. Кэнэкта и Клюп стояли тут же и ободрительно улыбались.

— Клюп, заведи коней в конюшню, — на миг оторвавшись от Чичеро, велела Лулу.

Отстранившись, жених внимательно на неё посмотрел, наморщил лоб от недоумения:

— Что это значит, Бяша? Ты приказываешь хозяйке замка?

Марципарина беззаботно расхохоталась:

— Скоро будет пять лет, как Умбриэль Цилиндрон выкупил у нашей Клюп её замок. Хозяйка этого замка теперь я, а ей я просто позволяю здесь жить — в верхних этажах. Помнишь, я рассказывала о полном замке моих удовольствий? Так вот, это здесь!

Чичеро смутно вспоминал рассказ Бианки о невольниках, что служат её удовлетворению. Гораздо ярче ему помнились те двое наложников, выписанных из Карамца, которые удовлетворяли невесту у него на глазах — в памятный день помолвки.

— А, Хоп и Бум? — переспросила Лулу. — Ну да, это самые мои любимые, но здесь их нет; я их оставила в Цанце. Здесь, в замке Окс, нет таких умелых красавцев, как они, зато есть то, чего не может дать никакой Цанц — количество! Ты не представляешь, любимый, какие массовые сцены здесь можно устраивать! Настоящий театр похоти, и мы с тобой — в главных ролях!

Невеста льнула к нему, а Чичеро не мог действенно сопротивляться, ведь его тень по-прежнему находилась взаперти в замке Глюм. Что должно было произойти между ними, то произойдёт, понял посланник, и произойдёт в этом замке.

Может быть, и ноздреватый Плюст со своим двуличием и странными пристрастиями попался у него на пути лишь затем, чтобы привести его к жаждущей Лулу Марципарине. Может, всё происходящее с ним, начиная с памятной битвы с Живым Императором, будь проклято его имя, суть лишь звенья единого женского заговора?

* * *

Стал ли Чичеро свободнее в замке Окс? Это как посмотреть! Конечно, возможность перемещения по всему замку, а не по отдельным выделенным для гостей ярусам не могла не радовать. С другой стороны, ему не удавалось ни на миг остаться одному. Постоянно рядом с ним находилась невеста, а стоило ей на малый срок отлучиться, как рядом оказывалась Кэнэкта, либо верная Клюп.

Разумеется, и речи не могло быть, чтобы суметь спрятать от будущей жены своих карликов. Она проникла в их тайну в первую же ночь. Но не расстроилась, как ожидал Чичеро. Она не осуществила желанного опыта с мёртвым телом, зато, вступила в противоестественные сношения с тремя живыми карликами одновременно — и нашла, что такое приключение дорогого стоит.

Карлики её восхитили; она им тоже понравилась; Чичеро же смотрел на всё, что они вытворяли, и тихо за них радовался. Иногда он фантазировал; в фантазиях тело Лулу Марципарины Бианки, экстатически сплетающееся воедино с тремя неутомимыми партнёрами, и само утраивалось, сообразно трём её именам: Лулу шаловливо играла с Лимном, Марципарина агрессивно обрушивалась на Зунга, Бианка сладостно подчинялась Дулдокравну.

Госпожа Кэнэкта также была посвящена в тайну состава тела Чичеро. Иногда она просила у подруги вожделенного Дулдокравна, и та — всегда в таких случаях — щедро делилась. Других карликов Кэнэкта никогда не просила; она не дерзала быть подобной своей подруге во всех отношениях.

Так в сладострастных утехах проходили дни и ночи. Невольников, постоянно живущих в замке Окс, Лулу Марципарина к своим отношениям с Чичеро почти не привлекала, настолько сильно её восхитили неутомимые карлики. Теперь, когда Марципарина Бианка знала о своём женихе неизвестное многим, — знала об его трагически изменённой, комбинированной телесности — её отношение к нему стало только более доверительным. Она пользовалась его карликами, как орудиями сладострастия, но к нему самому относилась иначе, видела в нём человека. Чичеро чувствовал эту перемену в невесте и удивлялся.

Лулу и сама осознавала происходящее в ней.

— Я чувствую к тебе уважение, гордость и любовь, — как-то раз с высокой точностью определила она владеющие ею новые силы. — Знаешь, за что я тебя уважаю? Я как-то посчитала, сколько тебе лет (а тебе — без четверти года сто двадцать!) и подумала, что ты удивительно молод, но уже имеешь бесценный опыт.

— Да, — уныло соглашался Чичеро, — я молод для мертвеца, ведь Смерть открывает возможность очень долгого посмертия. Правда, вынужден признать, что по сравнению с мертвецами, гораздо более старыми, чем я, мне не удалось так же хорошо сохраниться, — пожаловался Чичеро с горькой иронией.

— Ты прекрасно сохранился! — воскликнула Лулу. — Я говорю не о теле, а о тебе самом, о сокровенном в тебе. Ты не дрожал над сохранностью своего тела, ты смело боролся с врагом, и тем себя сохранил. Что же касается тела, то уж в одном ты можешь быть совершенно спокоен: твои карлики очень милы, они знают, как удовлетворить женщину.

Слушая о прекрасной сохранности сокровенного в себе, Чичеро вновь горько улыбался. В проблему кражи у него «призрачной шкатулки» с личной тенью (и во все последствия этой кражи) он не счёл нужным посвящать невесту. Не то — куда только и денется всё её уважение!

— А ещё я тобой горжусь, — продолжала Лулу Марципарина. — Я горжусь тем, что ты — совершенно особенный. Даже среди посланников Смерти (которые, наверное, все себя считают особенными). У тебя в опыте столько всего, ты это пережил — пережил что-то главное, основное — и выдержал…

Здесь Чичеро вновь оставалось горько усмехнуться. Лулу, по всей видимости, переполняла гордость за него, как за одного из немногих людей в мире, которым посчастливилось встретиться с двумя особыми существами, воплощающими целые мировые принципы — с Владыкой Смерти и Живым Императором. Посчастливилось, нечего сказать: один из них перестал отвечать Чичеро на его настойчивые медитативные призывы, другой — тот вообще его уничтожил.

— Но главное — я тебя люблю! — восклицала Лулу Марципарина Бианка. — А люблю я тебя теперь просто так. Не за то, что ты мне сделаешь так хорошо, что я на стену полезу (хотя карлики стараются), не за то, что я с тобой будто гуляю по древнему замку (хотя ты очень интересно рассказываешь, когда даёшь себе труд); нет! Я люблю тебя — сама не знаю за что!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});