И снова Колчина (СИ) - Изфри Ирмина

Рита протянула новый смартфон с открытой страничкой новостей, где говорили о несчастном случае с семьей Загорского Вячеслава, и некоторые подробности случившегося.

— Главное. Что мы живы — Маша чувствовала, как её коленки задрожали, и ноги подогнулись, ей стало страшно. — Нас не найдут, ты все сделала правильно. Ты умница, Ритка, — она села рядом с сестрой и крепко обняла. — Мы устроимся здесь. Городок показался мне не плохим. Живут же здесь люди. И мы сможем.

— Ты права, — Рита начала осмысливать сложившую ситуацию — теперь наше временное пристанище, станет постоянным. Давайте приводить его в божеский вид.

42

Филипп шел по аэропорту и вел за руку сына, Жан довольный бежал вприпрыжку катя за собой небольшой чемодан, и с любопытством поглядывал по сторонам. Здесь все казалось ему другим, люди, стены, растения, и даже воздух, и солнце. Они вышли из здания, и на них пахнуло летним жаром, воздух разогрелся выше тридцати градусов.

Бланше ждала машина, Степан организовал встречу генерального директора как положено, со всеми удобствами. От съемной квартиры Филипп отказался, так как приехал буквально на пару дней. Он был уверен, что Мария находилась в этом городе, потому, что его люди пробили информацию, и знали, что Колчина уже две недели как вернулась в столицу.

В номере они привели себя в порядок и спустились в ресторан, желудок требовал наполнить его. Филипп видел, что посетители заведения шушукаются между собой, что-то обсуждают, и лица у людей выражают сочувствие, некоторые при разговорах качают головой и тяжело вздыхают.

Рядом с ними столик заняла пожилая пара, пока они ждали заказ, женщина тоже горько вздохнула и заговорила.

— Жаль, так жаль, такая красивая пара была. — И вздохнув, покачала головой — Бедный Вячеслав, он так любил жену. И сынок у них маленький совсем.

Филипп слушал, привлекло знакомое имя, но на свете же не один человек с таким именем.

— Загорские в шоке, Людмила плачет, конечно, внука потеряли — потом тишина и снова громкий выдох — какое горе, какое горе.

— Простите? — Филипп больше не мог слушать причитания женщины, сердце перевернулось в груди, аппетит мгновенно пропал — У Загорских случилось несчастье? — он развернулся к пожилым людям и внимательно смотрел, ожидая ответ.

— А вы не знаете? Вся столица гремит уже четвертый день. Жена с сыном у Славы погибли во время взрыва. Беда, такая молодая, да еще и ребеночек.

— Маргарита погибла? — Филипп растерялся, он даже потерялся в пространстве, но ему помог прийти в себя ребенок.

— Papa, tu es malade? (Папа ты заболел?)

— Non, fiston, c'est juste qu'il y a eu une mauvaise chose chez un ami. (Нет, сынок, просто случилось плохое у одного знакомого.) — Вот как сказать мальчику, что они приехали развлечься, а попали на панихиду.

— Не подскажите, — Филипп обратился к той же пожилой паре — Когда будут хоронить?

— Завтра — и женщина выложила все иностранцу, во сколько, где, и как проходят такие мероприятия. — Сразу три гроба, просто кошмар.

— Три? — Филипп снова недоумевал — Вы же говорили только про жену и сына Вячеслава?

— Ну да, там еще сестра Маргариты была, в той квартире, что взорвалась. — На этих словах Филиппу показалось, что и его сердце взорвалось, когда услышало о Мари. Он любил Марго, а потом его сердце приняло и её сестру, и не только приняло, а отдало себя в её руки.

— Вы их знали? — поинтересовалась женщина, поняв, что он не просто так спрашивает.

— Да. Я знал и Маргариту и её сестру, — голос Бланше потерял силу, каждый звук давался с трудом, он даже не успел назвать Машу своей, признаться ей в своих чувствах. Вместо шикарной свадьбы, предстоят тяжелые похороны. Нужно придумать, как быть завтра с Жаном, он обещал погулять с ним по площади, сходить в музей, показать танцевальную школу.

Мальчик не понимал что происходит, но глядя на отца, понял, что тот расстроен, и решил пока не приставать к нему с вопросами.

— Кискины? — Маша разглядывала свой новый паспорт. — Серьезно? Мария Валентиновна Кискина? — Девушка сидела на диване и сложив ноги по — турецки возмущалась, перелистывая новое удостоверение личности.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Маша, у меня было мало времени. У них было только два варианта, и второй тебе лучше не знать. — Улыбаясь, ответила сестра.

— А почему у меня здесь волосы темные? — Маша машинально провела рукой по волосам.

— Правда? — Рита подошла и взяв из рук сестры документ пригляделась. — Черт! — выругалась она — Машка прости. Я не посмотрела, сунула ему фотографии и деньги, а когда забирала, только свой паспорт посмотрела, там было все нормально, я и подумала, что без проблем все.

— А это идея, я давно хотела попробовать стать шатенкой. — Маша восприняла все спокойно, даже с юмором и Рита выдохнула, она почувствовала себя виноватой.

— Мы теперь с тобой сестры Кискины. Нужно придумать легенду. Родные мы с тобой, или ты будешь сестрой моего мужа. У меня же ребенок, значит, я могла быть замужем.

— Давай будем родными сестрами, просто ты решила родить для себя.

— Ой, ладно.

Так и решили, сейчас занимал другой вопрос. Денег, которые Маргарита предусмотрительно взяла с собой хватит на первое время, но они точно скоро закончатся, нужно искать работу.

Филипп зашел в большой зал, где собралось очень много людей в черных одеждах. Он не стал проходить близко к трем стоящим посередине гробам, встал там, где было больше народу. Не хотел попадаться на глаза, к бывшим теще и тестю, и конечно не мелькать перед Загорскими. Екатерина Васильена и Сергей Николаевич сидели на лавочке, оба бледные, горе никого не красит. Вячеслав стоял в черном костюме, на щеках виднелась недельная щетина, он вообще мало был похож на вменяемого человека, стоял, уставившись в одну точку, и не видел ничего вокруг, только кивал в ответ на соболезнования, подходивших к нему людей.

Людмилу поддерживал под локоть Игорь, она периодически подносила платок к щекам, и искренне плакала, тихо причитая.

Филипп прошел к фотографиям, где две его любимое девочки смотрели на него ласково и улыбались, он отметил, что Никитка подрос и стал еще больше походить на отца. Положил огромный букет белых роз, их любила Мари, и, бросив прощальный взгляд на страдающих родственников усопших, вышел. Он не готов принять смерть этих замечательных девчонок. Колчиных. Которые перевернули его жизнь, научили любить и подарили минуты счастья.

Вячеслав сидел в своем кабинете в квартире, где три месяца назад бегал его четырехлетний сын, и копошилась по домашним делам любимая женщина. Находиться здесь было тошно, одиночество давило на грудь, а тоска по дорогим людям изнутри, выдавливала его грудную клетку. Все краски вокруг померкли, жить не хотелось, держался только благодаря матери, которую кое — как выгнал вчера вечером, буквально вытолкав за порог, пусть и обиделась, зато не будет доставать своей заботой. Не нужна она ему сейчас, хочется побыть наедине с собой.

Загорский надеялся, что после мести Уильяму Томпсону, ему станет легче, ни фига, ничего не изменилось. Даже чувства отмщения за смерть жены и ребенка не дало ростков облегчения.

Он вспомнил, как после похорон к нему пришел Дымов, и рассказал, все, что предприняла Стаська, для того, чтобы разлучить его с Ритой.

— Да Боже мой — закричал от отчаянья мужчина — Она в прошлый раз получила по заслугам, как я просмотрел в ней опасность? — Он вцепился в свои отросшие волосы и замотал головой, последнее время он был очень эмоционален, нервы ни к черту. — А Рита мне говорила, она видела её насквозь, я же думал, что это просто обыкновенная ревность.

— Она не сама, — смотря, как друг страдает, сердце Павла сжималось, болью отдаваясь в животе, — Её бывший муж, все продумал, и подставить её хотел, но по горячему следу удалось найти его людей, и вырвать информацию. — Павел тяжело вздохнул — Взрыв его рук дело.

— Где они? — Вскинул на парня полный ярости взгляд Загорский.

— Станислава рыдает, каждый день, я её в санаторий отправил, нервы подлечить, да голову в порядок привести. Она очень жалеет о содеянном, смерти девчонок она точно не хотела, а за Никитку убивается, воет ночами.