Конунг. Изгои - Коре Холт

Все стали возражать, но переубедить конунга было невозможно. Подошел Сигурд:

— Если у тебя на мокром камне поскользнется одна нога, считай, что поскользнулись обе, — сказал он.

Конунг ответил, что полагается на свои ноги. Подошли еще несколько человек и стали просить, чтобы Сверрир отказался от своей затеи, он засмеялся:

— Вы слишком долго кисли по моей вине, — сказал он. — Теперь же вам либо улыбнется удача без конунга, либо конунг вернется к вам более достойным вашего уважения, чем до того, как он вас покинул.

Они промолчали, и мы ушли.

У нас была с собой веревка, бонды со своего уступа не могли нас видеть, а если бы и увидели, то помешать нам были бы не в силах. Сначала лезть было легко — мне даже захотелось петь, так все было похоже на более веселые дни, чем те, что выпали на нашу долю теперь. Я видел, что и Сверрир и Свиной Стефан охвачены тем же чувством. Мы медленно лезли наверх. Вот главная заповедь для всех, кто идет в горы: Поднимайся медленно. Не смотри вниз, но не смотри и наверх, смотри прямо перед собой и не спеша ставь ногу на место. Трогай каждый камень прежде, чем упрешься в него ногой, отдыхай, если устал, и произноси слово Божье, если помнишь, однако не слишком увлекайся, а то разволнуешься и забудешь, где находишься. Веревкой пользуйся в крайнем случае. Но при малейшем сомнении, свяжи веревкой себя со своими спутниками. В спутники бери людей, которым доверяешь и с которыми уже ходил в горы, вы должны знать, к каким способам прибегает каждый из вас, доверять выдержке друг друга и силе своих рук.

Мы медленно поднимались наверх. Воины под нами уже казались точками.

День был мало подходящий для такой прогулки, камни были покрыты скользкой грязью, мох не держался и висел клочьями, ручьи подмыли корни кустов и они были ненадежными. Но мы упрямо лезли наверх. Мы подобрались к полке, похожей снизу на переносицу человека, там мы обвязались веревкой. Если мы поднимемся на эту полку, бонды окажутся уже ниже нас. Мы немного отдохнули, сидя бок о бок и прижавшись спиной к горной стене, нас связывала одна веревка. Внизу раскинулась долина, скрытая туманом. Но иногда ветер разгонял туман и мы видели далеко внизу маленькие усадьбы. И даже наших людей. Они стояли, задрав головы, должно быть, нас, испачканных землей и прижавшихся к черной горе было плохо видно. Над нами вздымались крутые скалы. А слева от выступающей вперед полки, но ниже нас, находился уступ, на котором залегли бонды.

Снизу полку, словно морщина кожу, рассекала узкая трещина. Свиной Стефан полез по ней, цепляясь за камень ногтями. Коза здесь не пролезла бы, но он пролез. Он висел над нами, и мы были бессильны помочь ему — если б упал он, упали бы и мы. Но он пролез через всю трещину, закрепил веревку за камень, и вскоре мы тоже были уже наверху.

Полка была маленькая и с сильным наклоном, наши ноги едва умещались на ней. Мы жались к стене, чтобы не соскользнуть вниз. Слева от нас была площадка немного побольше. Добравшись до нее, мы наконец оказались в безопасности.

Бонды лежали на уступе под нами, они заняли удобную позицию над проходившей ниже тропой и запаслись камнями. Нас они не видели.

Каждый из нас натянул свой лук, и стрелы полетели вниз. Мы заранее договорились, кто в кого метит, и двое упали. Другие вскочили, мы издали свой устрашающий вопль, один из бондов споткнулся, упал и рухнул в пропасть. Мы начали швырять в них камни. Двоих удалось подбить, третий оступился, повис на веревке, а потом с отчаянным криком полетел вниз. Другие начали торопливо спускаться. Но тропа, что привела их наверх, тоже мало походила на проселочную дорогу. Мы пустили им вдогонку несколько стрел, теперь их осталось только трое. Один упал, двое других на задницах заскользили вниз. Сорвались они в пропасть или нет, с нашего места было не видно.

В тот же вечер три сотни людей с лошадьми преодолели опасную тропу и спустились к селению.

***

К вечеру мы были уже на землях Лерадаля, шел дождь к было темно. Мы не хотели пугать местных бондов, заходя в усадьбы, и предпочитали не разводить огня. Нам следовало вести себя потише, наутро мы собирались захватить все корабли, что стояли во фьорде. Но когда забрезжило утро, наши надежды рухнули: во фьорд вошли двадцать пять боевых кораблей с вооруженными воинами на борту, и мы поняли, что не найдем среди них своих друзей.

Конунг приказал построиться и приготовиться к сражению. Мы надеялись, что, если люди, прибывшие на кораблях, сойдут на берег, не все из них такими же веселыми вернутся назад. Мы не сомневались, что разобьем их. Потом бы мы захватили корабли и в скором времени были бы уже в Бьёргюне. Однако было похоже на то, что люди на кораблях вовсе не жаждут сразиться с нами. Корабли со спущенными парусами остановились в нескольких саженях от берега. Конунг спрятал дружинников в ближнем лесочке. Если бы враг все-таки решил напасть на нас, конунг с остальными людьми отступил бы, и дружинники, выбежав из леса, с одной стороны, и мы, с другой, вступили бы с ним в сражение. Взяли бы его в клещи и отрезали бы ему путь к кораблям.

Но они не напали на нас.

День тянулся медленно, мы сидели в укрытии, но они так и не сошли с кораблей. Сигурд предложил спуститься к берегу и осыпать их бранью, обычно это хорошо помогало. Но конунг не верил, что врага удастся расшевелить столь детским способом. Мы все понимали, о чем он думал. Останутся ли корабли во фьорде или уйдут отсюда — морской путь на Бьёргюн для нас одинаково закрыт. Была уже поздняя осень. И путь через горы в этот торговый город, лежавший на краю моря, был не для слабых.

Днем мы захватили в плен одного бонда, и Вильяльм отрубил ему два пальца. Тогда бонд рассказал, что предводителя на корабле зовут Эцур — это был тот самый Эцур, усадьбу которого мы разграбили, когда переправлялись через Рёнд, Возможно, он еще не знал о том, что случилось после его отъезда из дома, что его серебро перекочевало в наш сундук и что он мог бы получить его обратно, явись он за ним к нам. На одном из кораблей подняли стяг. Он бессильно поник под дождем. Это был корабль Эцура. Время от времени несколько человек поднимались на корму и оттуда смотрели на берег. Один из них наверняка был он сам.

Конунг собрал своих людей на совет.

— Если мы не заставим их сойти на берег, фьорд для нас будет заперт, это ясно. Вы все слышали рассказы о жадности этого Эцура, когда мы были в его усадьбе. Если бы нам удалось дать ему знать, что его серебро здесь, гнев и жадность заставили бы его напасть на нас. Однако нам будет нелегко оказать ему достойный прием.

Конунг велел позвать одного молодого ямта по имени Асли, этот Асли уже доказал нам свой ум и бесстрашие.