Валерий Харламов - Максим Макарычев

Действительно, в этом ледовом театре Харламов был выдающимся актером при гениальном режиссере Тарасове. Именно Анатолию Владимировичу принадлежит знаменитая фраза, что «сытый хоккеист не может быть великим».

Кажется, что они взаимно гипнотизировали друг друга: лед — Тарасова и Тарасов — лед. Опять из Михаила Чехова: «На ней (сцене. — М. М.) они чувствуют себя артистами, даже когда зрительный зал пуст…»

Тарасов никогда не прощал игрокам передышки, игры «на малых оборотах», даже когда ЦСКА и сборная СССР выигрывали с разгромным счетом. «Почему забили десять шайб? — упрекал хоккеистов на скамейке запасных Анатолий Владимирович. — Должно быть одиннадцать, двенадцать…»

Умел Анатолий Владимирович и соригинальничать. Однажды перед началом чемпионата СССР ЦСКА проводил официальный матч на Кубок европейских чемпионов с весьма средненькой командой в одной из альпийских стран. Соперник был откровенно слабый, и шайбы сыпались в его ворота как из рога изобилия. Тарасову такой сюжет не понравился. Какая же это подготовка к первенству СССР? Какие это нагрузки? И вот в перерыве, перед началом третьего периода, он дал своим хоккеистам следующее напутствие: «Чтобы повысить нагрузку, даю новое задание — каждому хоккеисту играть с прыжками. Ведешь шайбу, только прыгая. Бросаешь, прыгая, назад откатываешься, прыгая. И обводишь соперника, опять же прыгая. И тот, у кого нет шайбы, тоже прыгает. Кто будет лениться, сниму с игры…»

И это происходило, повторим, не в товарищеской, а в официальной игре европейского кубка! Каково же было изумление публики и соперников, когда, едва выйдя на лед, советские хоккеисты вдруг стали прыгать на площадке, словно кенгуру. Зрители решили, что русские потешаются над ними. Прыгали и звезды, как Фирсов, и молодые, как Харламов. Что говорить, если прыгал даже вратарь Третьяк. Но и это не уберегло соперников ЦСКА от разгрома, а Тарасов был доволен тем, что его подопечным удалось «немного повысить нагрузку на льду».

«Тарасов — личность, он тренер, он всегда был тренером, наверное, и будет всегда тренером, и все отношения у него как у тренера. Я бы не сказал, где Тарасов тренер, а где он человек. Он всегда решал какую-то задачу. Он ставил цель и достигал ее. Какими средствами — он придумывал сам. А возьмите его афоризмы. Это же шедевры. Я всегда чувствовал, что в нем сидит неуспокоенность, что он что-то недоделал, недодал. В нем все время это было, он неуемный в этом смысле человек был. Это передавалось игрокам. Таких харизматичных людей после него не было. Даже больной, уже на кровати лежа, он все равно пытался какие-то вещи хоккейные рассказывать. Я хотел его подвигнуть на то, чтобы издать все его упражнения, которые он придумал. Он сказал: “Это — хорошая идея!“ Но не успел. Ушел от нас», — вспоминал Владимир Богомолов.

Когда Тарасов в середине 1970-х годов работал в футбольном ЦСКА, его любимой фразой на тренировках было: «В чем дело? Не вижу крови!» (Кстати, зачем Тарасов «ввязался в футбол», до сих пор не совсем понятно. Его хоккейные методы не проходили на футбольном газоне. Армейцы-футболисты были в ужасе от упражнений с теми же блинами, которые им предлагал новый наставник.)

Не секрет, что при жизни Анатолий Тарасов имел много недоброжелателей из-за своего строптивого, конфликтного характера. «Тарасов, будучи великим интриганом и великим провокатором, был непревзойденный создатель конфликтов. Причем конфликт он использовал в качестве мотивации игроков. У Тарасова была фантастическая способность создавать конфликтную ситуацию, чтобы поставить игрока на место. И одновременно сделать так, чтобы игрок понял, какой он тренер великий. Это очень действенный педагогический прием. Были разные случаи. Например, Тарасов, когда в армейском дворце заливали лед с вечера, приходил в шесть утра, сыпал соль на площадку. Лед, разумеется, начинал таять. И вот в семь часов приходила команда, и Тарасов говорил, глядя на тающий лед: “Да что это такое происходит? Кто-то из вас тренироваться не хочет? Кто это сделал так, что лед растаял?” И устраивал сумасшедшие сверхнагрузки. Он был создателем конфликтов. И из этих конфликтов всегда выходил победителем, — признавался в беседе с автором этих строк Григорий Твалтвадзе. — В этом его отличие от Аркадия Ивановича Чернышева, который создал в “Динамо” такую атмосферу внутри команды, которая сама по себе позволяла избежать конфликтных ситуаций».

«Думаю, что Тарасов разрешал игрокам и курить, и выпивать. А потом просто умел этим пользоваться. Он мне всегда говорил: если в команде всё спокойно, ты должен создать конфликт. Создай его сам. Иначе ты проиграешь», — признавался Владимир Богомолов. В связи с тем, как Тарасов умело пользовался «проколами» своих подопечных, вспоминается эпизод, рассказанный одним из армейских ветеранов. В нем — правда, косвенно — оказался задействован и Валерий Харламов.

Как-то хоккеисты ЦСКА поехали на игру чемпионата СССР в Ленинград. Харламов в поезде немножко выпил пивка. Тарасов заметил это, но промолчал. Команда успешно добралась до Северной столицы и, разместившись в гостинице, отправилась на завтрак. Во время трапезы мэтр объявляет о том, что сейчас состоится собрание команды. «Ну всё, жди беды», — проносится шепоток. Харламов, почувствовав неладное, опустил голову.

Тут отвлечемся ненадолго, чтобы объяснить молодому читателю смысл таких «коллективных собраний» (партийных, комсомольских, профсоюзных и пр.) в советское время. Часто это был самый настоящий фарс. Главное было «пропесочить» виновного. Иногда это мероприятие превращалось в самую настоящую комедию: вспомните блестящий фильм Георгия Данелии «Афоня», где герою Леонида Куравлева на собрании работников жэка пытались впаять выговор за очередное разгильдяйство. А иногда случались вещи посерьезнее. Кто-то смеялся, а кого-то увозили с таких собраний с инфарктом.

С присущим ему артистизмом, чередуя эмоциональную речь с мхатовскими паузами, Тарасов начал со слов, что «вчера в команде произошло ЧП». Валерий Харламов еще больше втянул голову в плечи: тренер ведь видел, как он пригубил пивка. И вдруг Тарасов произносит совершенно неожиданные слова — не те, которые ожидал услышать Валерий Борисович: «Вчера режим нарушил Мишаков». Харламов, потупивший до этого взор, начал медленно распрямляться. А Тарасов продолжил свою тираду: «Вчера Мишаков выпил в поезде спиртное».

Если найден «козел отпущения», теперь свое слово должна сыграть «свита короля». В нашем случае — массовка. Друзья прославленного нападающего, между прочим, неоднократно с ним тот самый граненый стакан поднимавшие, как по команде принялись отчитывать «виновника торжества». Типа: «Женя, да как же ты так мог, перед ответственной игрой, да подвести своих товарищей. Ты подводишь, дескать, не только себя, но и команду». «Пропесочили» Евгения Мишакова — кое-кто, правда, еле сдерживая смех. Прозвучало предложение: наказать Мишакова, но из команды не выгонять. Тут Тарасов, выдающийся актер и режиссер в одном лице, выдержав гроссмейстерскую паузу, произнес в точном соответствии с «законами жанра»: «Ну, что нам скажет товарищ Мишаков?» А игрок вдруг неожиданно встал на одно колено и с надрывом в голосе обратился к Тарасову: «Отец родной, прости! Искуплю себя на поле». Из серии: не вели казнить, вели помиловать.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});