Эдди Рознер: шмаляем джаз, холера ясна! - Дмитрий Георгиевич Драгилев

на Вас». Рознер изменился в лице. «Вы стоите 2000 рублей, а у нас зал на 600 мест. Какие я, по-вашему, должен делать билеты? Даже при аншлаге вы нерентабельны», – объяснил директор. К этому времени я уже был знаком с Андреем Бобыльковым из дирекции Гомельской филармонии. Я свел Бобылькова с Рознером. Он предложил оформить нас не как штатный оркестр, а как бригаду. Бригада даже с накладными расходами стоила на гастролях на тысячу триста рублей дешевле. Выручка от концертов – 1,5–2 тысячи. В результате Рознера стали разрывать на части. Концертная сетка сложилась сразу же. Работали по два концерта в день.

Это было неслыханным делом для биг-бэнда в ту пору. Как бригада мы могли давать концертов сколько угодно, а у штатного коллектива всегда потолок, обычно это 17–19 концертов в месяц. Но сложные и хитроумные манипуляции Бобылькова не остались безнаказанными. Фонды заработной платы, рассчитанные на целый год, расходовались слишком быстро. К тому же людей, которые много зарабатывают, у нас недолюбливали. Называли всякими неприличными словами, мол, рвачи и все такое. Бобыльков получил один строгий выговор, потом другой…

«Мы вернулись в Белоруссию из гастролей по Сибири, – дополняет Александр Симоновский. – Но поселили нас почему-то не в отеле, а в каком-то летнем пионерлагере. Стоял октябрь, сезон давно кончился. Отопления не было. Неделю мы жили в лесу. Никто не давал никаких объяснений».

Михаил Финберг в интервью, опубликованном газетой «Республика», утверждает: «Комиссия ЦК КПБ, в которую вошли (а я всех их знаю) не слишком талантливые люди, написала, как сейчас принято говорить, справку. В ней было буквально два предложения. Но после нее оркестра не стало… Горько об этом вспоминать…»

Говорят, что знаменитого скрипача Исаака Стерна однажды спросили: «Кто первая скрипка мира?» Стерн помолчал и назвал вторым Давида Ойстраха. «Как же так? – последовало удивление. – А первый кто?» «Первых много», – загадочно резюмировал Стерн. Реплика вполне подходит и для Эдди, но из лаврового венка «второй» или «третьей» трубы мира не сваришь суп. Ситуация напоминала коллизии кинокартины «Шляпа»[53] – ее в прямом и переносном смысле снимут десять лет спустя. В адрес Денисова, главного героя фильма, звучат слова: «опять нафталин», «давно в тираж вышел», «зачем вам напрягаться на трубе»… Так или иначе, по возвращении из Гомеля Рознер стал повторять фразу: «Я старый человек и никому не нужен». В столице коллеги словно смирились с «безболезненным» исчезновением Эдди, легендарного трубача «сдали в архив», «списали со счетов», «его места» были заняты везде. Рознер прекрасно помнил свой собственный афоризм: «Когда очень сильно хлопаешь дверью, всегда подумай, как ты в эту дверь будешь опять входить». «Царь» хлопнул негромко, и все же обратной дороги не было.

Формально московский оркестр продолжал существовать. Но под другим названием: «Современник». «Люди постепенно разошлись по разным коллективам, – рассказывает Сергей Герасимов. – Оркестр за год полностью изменился. Остались считанные, но и они потом делись куда-то». Уже в 1971 году «Современник» возглавил Анатолий Кролл.

Конец 1960-х

Рознер давно обратил внимание на это имя. Да и как не обратить внимание, если фамилия Кролл была до войны известна любому берлинцу. Когда-то коммерсант Йозеф Кролл открыл в Тиргартене, аккурат в том месте, напротив которого позже возведут здание рейхстага, увеселительное заведение. Аттракционы берлинского Кролла были рассчитаны на любой вкус, на взыскательную публику и не очень: цирк и варьете, танцевальные вечера. Еще при кайзере заведение перешло в собственность государства и превратилось в оперный театр. В юности Ади не раз бывал здесь, ведь возможность «подхалтурить» в саду Кролла с тем или иным ансамблем считалась едва ли не вехой в биографии. В 1931 году театр закрыли, а еще два года спустя здание стало местом сборищ нацистских псевдопарламентариев.

Наверное, была какая-то ирония судьбы в том, что молодой дирижер, сменивший Рознера в Москве, носил такую фамилию. Анатолия Кролла можно было назвать счастливчиком: молодой парень, которого еще недавно едва не выгнали из музыкального училища за увлечение джазом, в 17 лет получил должность дирижера-репетитора Государственного эстрадного оркестра УзССР в Ташкенте.

Позже Кролл переехал в Тулу, чтобы возглавить там молодежный джаз, который войдет в джазовые анналы как «кузница кадров». Трудно пробиться на столичной сцене? Есть плацдарм в Туле. По сути, оркестр Кролла взял на себя ту роль, о которой мечтал Юрий Саульский, работая с биг-бэндом ЦДРИ: талантливая молодежь из разных городов страны делала в тульском оркестре свои первые шаги. Энтузиазм молодости способствовал появлению «неслабого оркестра», ставшего для многих и творческой мастерской, и трамплином. Так подмосковная филармония в столице самоваров, пряников и оружейников превратилась в один из «теневых кабинетов» советского джаза. От Кролла к Рознеру в разное время пришли некоторые инструменталисты. Да и конферансье Владимир Гилевич когда-то работал и близко общался с ним. «Царь» звал Кролла в свой бэнд вторым дирижером. Теперь вакантным оказалось место самого «царя»…

Что мог сделать Рознер в этой ситуации? Он был в «подаче», его документы лежали в ОВИРе. Разве что зайти к Кроллу и сказать словами того же кинотрубача Дмитрия Денисова: «Я здесь проездом, проведать зашел. Ты теперь всегда будешь вместо меня».

Возможно, Кролл ответил бы так же, как это через десять лет будет звучать в фильме: «А вы теперь куда, опять в Европу?»

Глава XV

Улыбка чеширского кота

Гастроли в Ленинграде. 1971

Блеснет любовь

Осенью 71-го в Москве, Минске, Киеве и Ростове-на-Дону гастролировал Дюк Эллингтон. Повидаться с ним Эдди не удалось, он смог только попасть на концерт. По утверждению дочери Ирины, музыканта, прославившего «Караван» в самой большой стране мира, попросту не допустили к Дюку.

Эдди был уязвлен. Чтобы скрыть обиду, он пожаловался дочери на собственные «производственные» проблемы:

– Понимаешь, публика хочет слышать меня, мою трубу, вызывает, ждет, когда я что-нибудь исполню, а мне все труднее играть, беру простой и старый репертуар, шмаляю отдельные такты, вступления и концовки, блюз да «Вишневый сад».

– А что если тебе сесть за рояль? Ты же играешь не хуже Дюка!

– Куда мне, Ирусенька, я никогда не сыграю на рояле так, как он!

В самой большой студии ДЗЗ – Дома звукозаписи на улице Качалова – для Эллингтона играл оркестр Вадима Людвиковского…

Кстати, о Людвиковском. В январе 1973 года, когда Рознер уже упаковал чемоданы, навсегда покидая и Москву, и страну, Гостелерадио распустило джаз-оркестр Вадима Николаевича. Конечно, это