Я тебя придумала - Анна Шнайдер

решено, Дориана, — ответил Басад суровым голосом. — Ты завтра же покинешь Мирнарию вместе с императором Эдигором. Сутки на сборы.

Вместо ответа девочка разрыдалась.

Она плакала всю дорогу, отказываясь разговаривать. Изредка ела и почти ничего не пила. Император торопился в столицу, почему-то веря в то, что там Дориане станет лучше. Каждая слезинка девочки камнем ложилась на сердце Эдигора.

Уже перед въездом в Лианор мирнарийка наконец-то задремала. Император осторожно взял её на руки, стараясь не потревожить тяжёлый, тревожный сон несчастного ребёнка, и так и вынес из кареты, когда они наконец подъехали к замку.

Стоял поздний вечер, и в тусклом свете нескольких свечей, которые держали слуги, Эдигор заметил фигуры Люка и Луламэй.

На этот раз сестра поняла сразу, что не стоит шуметь и вешаться на шею. «Взрослеет», — подумал император, и на сердце стало теплее.

Люк, подойдя к нему, посмотрел на заплаканное лицо Дорианы и вздохнул.

— Знаешь, я всегда надеялся, что ты женишься по любви, Эд, — сказал он тихо.

Эдигор улыбнулся. И хорошо, что на улице было уже темно, и никто не мог рассмотреть, какой печальной была эта улыбка.

— Счастливая любовь со свадьбой бывает только у императоров из книжек, — ответил Эдигор еле слышно, а затем, прижав к груди заплаканную невесту, направился в замок.

Глава одиннадцатая, в которой мы бежим

На твоём месте я бы вырастил глаза на затылке.

«Побег из Шоушенка»

Брат приходил в себя медленно. Я осторожно гладила его по лицу, легко целовала в щёки, нашёптывала что-то ласковое, как делал он очень давно, когда я болела.

Его глаза улыбнулись, лишь только Рым увидел меня.

— Я только сейчас понял, каким именем ты меня наградила, сестрёнка, — тихо сказал он. — Грым… Помнишь, что оно значит? Полиша?

Я закрыла глаза, услышав в его новом голосе нотки прежнего, из другой жизни, когда я звала брата Олегом. И моё имя — то самое, настоящее, душевное — словно проникло в кровь и растеклось по телу чем-то горячим, согрев до самых пяток.

— Родной… Грым на орочьем наречии — «родной».

— А как будет «сестра», помнишь?

Рым медленно поднял руку и прикоснулся кончиками пальцев к моей щеке. Я улыбнулась, перехватила его руку и сжала в своей.

— Лиша. Сестра по-вашему — Лиша.

Он кивнул.

— Именно так я и буду звать тебя теперь. Лиша… моя Лиша.

Я тихо рассмеялась, поразившись тому, как легко и непринуждённо звучит мой смех. Как же давно я так не смеялась! Словно кто-то держал меня за горло, а теперь вот отпустил.

— Тебе нужно одеться, а то замёрзнешь. Вставай, маленькая.

Я кивнула, поднялась и потянулась за одеждой, в беспорядке разбросанной по комнате. Я торопилась спасти Рыма, поэтому и раскидала всё как попало, в разные углы тюремной камеры.

Я едва успела одеться и обуться, как вдруг со стороны двери послышался неясный шум. Словно кто-то скребся в дверь. Брат моментально насторожился и начертил в воздухе какую-то руну. Я тоже напряглась, хотя, сами понимаете, помочь в этой ситуации Рыму ничем не могла.

Тихонько щёлкнул засов, а потом дверь чуть приоткрылась, и в комнату шагнула девочка. Она успела сделать лишь один шаг, когда Рым отправил ей навстречу свою руну, полыхнувшую белым.

Лёгким движением руки незнакомка рассеяла колдовство орка так, будто его и не было. Я ошеломлённо моргнула.

Ещё одно чудо с мега-магией?

— Я хочу помочь! — сказала она тихо, но весьма убедительно. — Я не причиню вам вреда!

Я вгляделась в девочку — а она была именно девочкой, лет пятнадцати на вид. Распущенные каштановые волосы, красивые и блестящие, совершенно прямые, доходили ей до груди и были настоящим сокровищем, а большие карие глаза с длинными пушистыми ресницами стали бы предметом зависти даже королевы. Сейчас они тревожно блестели, оглядывая нас с Рымом. А вот нос, пожалуй, немного длинноват. Но в целом — красивая девочка. Одета она была совсем небогато, не то, что Эллейн — поношенное, но тёплое серое платье, тяжёлые башмаки на ногах, а на плечах — тёмная, невнятного цвета шаль.

Что-то в ней было такое… не знаю, как это описать, но я почему-то сразу ей поверила. И что помочь хочет, и что вреда не причинит…

Может быть, всё дело в отчаянной надежде, горевшей в её тёмно-карих глазах?

— Кто ты? — спросил Рым тихо, не спеша опускать руки.

— Меня зовут Ленни, — ответила девочка, нервно теребя кончик своей шали. — Я ученица леди Эллейн.

— Она ещё и леди? — буркнула я, скривившись. На губах нашей новой знакомой появилась слабая улыбка.

— Да, Эллейн действительно леди. Она дочь Младшего лорда. Вы позволите мне помочь вам выбраться отсюда?

Рым продолжал рассматривать Ленни с подозрением.

— Зачем это тебе?

В её глазах мелькнула такая боль, а ещё — отчаяние, ярость, обида и неприязнь, что я вздрогнула.

— Я ненавижу Эллейн.

И сказано это было с таким чувством, что даже Рым перестал сомневаться в Ленни.

Не знаю, что наша знакомая рыжая стерва делала с девочкой, но она точно приобрела в её лице непримиримого кровного врага.

.

Рым согласился принять помощь Ленни, и девочка, не медля ни секунды, проскользнула в коридор, махнув нам рукой. И как только мы вышли вслед за ней, прижала палец к губам и тихо сказала:

— Молчите. Я сделаю всё сама. Следуйте за мной.

Позже она объяснила нам, что все помещения реформаторов опутывает такая сеть ловушек, что чужакам сквозь них никогда в жизни не пробраться. Передвигаться по «штабу» могут только свои люди, а если необходимо было провести кого-то ещё, ловушки временно снимались. Но заклинания временной нейтрализации знали только Ибор, Эллейн и Рогр