Серебряный Клин - Глен Кук

– Вот это лезвие, – продолжал Пластун, – заточено так, что им можно бриться. А острием можно пробить любые доспехи. Если, конечно, хватит силенок. Алебарда – отличное оружие. Оно дает вам много возможностей. Алебардой можно рубить, можно колоть, можно резать. Можно бить, как оглоблей. Вы можете использовать ее вместо гарпуна и даже подпирать ею палатку. Одного нельзя делать ни при каких обстоятельствах. Алебарду нельзя бросать. Это не копье. Если вы ее бросили, другого оружия у вас уже не будет. И тогда любой болван с кухонным ножиком в два счета превратит вас в свиную отбивную.

Ага. Добрался-таки. Правило номер один.

И так далее. Пока он разливался соловьем, у меня дико замерзла задница.

Наконец парень выдохся и объявил, что пора начинать учебные бои. То есть разучивать основные движения. Сперва Ночные Пластуны вызвали семь человек для парных схваток с нашими обычными инструкторами. Я мог гордиться собой. К моим советам прислушивались. Добровольно не вызвался никто.

Тогда они сами вытащили из шеренги семерых, поставили против инструкторов и начали разучивать движения.

Сержант-Пластун присматривал за четырьмя парами, а его приятель – за тремя.

Как я и ожидал, едва им велели ускорить движения, подлец Чайник выбрал момент и «случайно» зацепил своего спарринг-партнера. Вот дерьмо.

А тут еще этот огнеопасный Кен всерьез собрался схватиться с Чайником. Чтобы заработать себе дырку в башке.

– Приглядите за ним, – попросил я ребят. – Пусть поостынет. И не подпускайте его к Чайнику.

С этими словами я забрал алебарду у того парня, которого только что разукрасил Чайник. Из носа у пацана текла кровь.

Чайник выглядел неуклюжим, неповоротливым. И я прикинул, что тоже смогу нанести ему счастливый «случайный» удар, притормозить подлеца, чтобы он поубавил прыти, когда ему придется иметь дело с остальными. Конечно, я слегка заржавел за последнее время, но со стандартной пехотной алебардой уж как-нибудь управлюсь. Она всегда была моим любимым оружием.

Тело сыграло со мной предательскую шутку. Я машинально встал в привычную стойку. Чайник выглядел озадаченным. Может, он и подлецом-то стал потому, что был туп как пробка. Его озадачивал всякий пустяк.

К нам подошел Ночной Пластун. Он долго заставлял меня двигать руками, ногами и даже задницей, пока я не оказался в очень неудобной позе, которую он считал единственно правильной стойкой. Наконец он удовлетворился и велел начинать. Когда с нас потребовали ускорения, продолжать притворяться полным лопухом стало совсем трудно. Мускулы и кости жили отдельной жизнью и все время пытались заставить меня двигаться правильно.

Чайник вознамерился разбить мне нос. Когда он сделал выпад, я неловко уклонился и как бы случайно изо всех сил врезал ему древком алебарды по голени. Он аж тявкнул от боли. В шеренге один парень восторженно взвыл, а другой расхохотался.

Это и погубило Чайника. Он озверел и бросился на меня.

Я отступил, спотыкаясь, размахивая алебардой с видом напуганного пацана, который пытается отбиваться как попало. Если бы игра шла всерьез, я мог бы прикончить эту гниду раз десять. Наконец он открылся так, что и слепой бы не промазал. Тогда я нанес удар, разорвавший ему ухо, а потом бросил алебарду и сделал подножку, после которой Чайник пропахал несколько ярдов мордой по грязи. Я тут же отскочил в сторону с такой физиономией, будто был страшно напуган и не понимал, что произошло.

– Хватит! – рявкнул наш сержант. – Грин! Подними алебарду, отдай ее мне и становись в строй! А ты, Чайник, ступай почистись. Да заодно залепи себе чем-нибудь ухо!

Я отдал ему алебарду и заковылял к своей шеренге. Парни изо всех сил старались не скалиться.

– Грин! – вдруг раздался другой голос. – А ну, подойдика сюда!

Это был сержант Ночных Пластунов. Черт бы его драл.

Я заковылял обратно, преданно глядя на него. Он жестко взглянул мне в глаза, потом брезгливо тронул пальцем шрам на моей щеке. Сделав шаг назад, он взял у одного из серых алебарду, снял с нее деревянный чехол, отшвырнул его в сторону.

– Дайте этой собаке алебарду! – приказал он.

Наступила гробовая тишина. Никто ни хрена не понимал.

Кроме нашего сержанта. Думаю, тот сразу допер. Мост Королевы, что же еще? Никакого смысла в происходящем он не видел. Тем более здесь и сейчас. Что было, то быльем поросло. Поэтому наш сержант попытался спорить. Но Ночного Пластуна уже понесло.

– Дайте ему алебарду! – еще раз проревел он.

Тогда я перестал валять дурака и одарил его самой лучшей улыбкой в стиле Ворона, какую только смог изобразить. Стараясь унять нервную дрожь, я тоже снял деревянный чехол с алебарды, которую мне кто-то всунул в руки. Но швырять чехол в сторону не стал. Дудки! Этот сукин сын жаждал моей крови. Тут уж было не до шуток.

Он сделал несколько забавных телодвижений. Разминал мышцы, сволочь.

У меня пересохло во рту.

Когда он двинулся ко мне, я неожиданно принял низкую левостороннюю стойку. Такие штуки обычно доставляют противнику сильное неудобство на пару минут. Чехол я сжимал в правой руке.

Он сделал резкий выпад, целясь в глаз. Я легко отбил его алебарду, чуть приподняв свою левой рукой, и тут же нанес удар правой, изо всех сил врезав ему деревянным чехлом по пальцам. Боль, наверно, была адская. Пока он не опомнился, я все так же, одной левой, сделал выпад и повел алебардой из стороны в сторону. Ее лезвие описало смертоносный сверкающий полукруг у его горла. Чтобы избежать удара, он неловко откинулся назад. Тогда я перехватил алебарду правой рукой, перевернул ее, ринулся вперед и нанес Пластуну сильный удар тупым концом алебарды прямо под ребра, едва не вышибив из него дух.

Дальше все было просто. Еще пара небрежных движений, и он уже валялся на спине, в грязи, обезоруженный, не в силах пошевелиться, поскольку острие моей алебарды касалось его горла. Вся наша возня не заняла и десяти секунд.

– Ты ошибся, парень, – сказал я, жестко глядя ему в глаза. – Меня там не было. Но даже если бы ты оказался прав, тебе следовало бы помнить, что, когда дело доходит до драки один на один, Ночные Пластуны кое-кому уступают.

Я отвел лезвие от его горла, отошел в сторону, надел на алебарду чехол, отдал ее нашему сержанту и пошел к своему месту в шеренге. По дороге я молился, чтобы пронесло. Никто не смотрел мне в глаза. Парни были перепуганы насмерть.

Ночному Пластуну потребовалось время, чтобы встать. Морда у него была мертвенно-бледная, словно он действительно потерял столько крови, сколько я мог из него выпустить. Он отмахнулся от предложенной помощи, подобрал свою алебарду и принялся сосредоточенно чистить ее.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});