Убийство в теологическом колледже - Филлис Джеймс

Мисс Фосетт придвинула поближе два стула с прямыми спинками, а потом подошла к комоду, встроенному в нишу слева от камина.

– Не знаю, смогу я помочь или нет, – начала она, – но если что-то важное случилось с Маргарет Манро, когда мы обе работали в хосписе, то я, вероятно, написала об этом в дневнике. В детстве отец настаивал, чтобы мы вели дневники, и привычка осталась. Знаете, так же настаивают на ежевечерних молитвах перед сном: начинаешь в детстве, а потом не можешь остановиться – совестно, как бы ни было неприятно. Так вы говорите, двенадцать лет назад. Получается, в 1988-м.

Она устроилась в кресле перед камином и взяла в руки какую-то детскую тетрадку.

– Вы не помните, ухаживали ли вы за мисс Кларой Арбетнот, когда работали в «Эшкомб-хаус»? – спросила Кейт.

Если мисс Фосетт и посчитала внезапное упоминание Клары Арбетнот странным, то вида не подала.

– Да, я помню мисс Арбетнот, – сказала она. – Я заботилась о ней со дня приезда и до того момента, как пять недель спустя она умерла.

Она достала из кармана юбки очечник и стала листать страницы дневника. Нужную неделю оказалось найти не так просто. Как и опасалась Кейт, интерес мисс Фосетт привлекли другие записи. Кейт даже задумалась, а не специально ли женщина тянет время. Примерно минуту она молча читала, а потом положила обе руки на определенную запись. И снова Кейт испытала на себе ее проницательный и умный взгляд.

– Здесь упоминаются и Клара Арбетнот, и Маргарет Манро, – произнесла она. – Но я оказалась в сложном положении. Я обещала хранить секрет тогда и не вижу причин нарушать данное слово сейчас.

– Информация, – подумав, сказала Кейт, – которой вы обладаете, может оказаться для нас ключевой и по ряду других причин, не только в связи с предположительным самоубийством студента. Нам важно узнать, что там написано, и чем скорее, тем лучше. Мертва Клара Арбетнот, мертва и Маргарет Манро. Думаете, они захотели бы, чтобы вы молчали, если речь идет о том, чтобы помочь правосудию?

Мисс Фосетт поднялась.

– Вас не затруднит пару минут погулять в саду? – предложила она. – Я вас позову: постучу в окно. Мне нужно подумать.

Они вышли, оставив ее стоять. На улице они прогулялись плечом к плечу до дальнего конца сада и встали, разглядывая вспаханные поля. Кейт вся извелась от нетерпения.

– Дневник был почти на расстоянии вытянутой руки, – сказала она. – Мне всего-то нужно было взглянуть одним глазком. И что делать, если она нам больше ничего не расскажет? Ладно, всегда можно прислать повестку, если дело дойдет до суда. Но откуда нам знать, что этот дневник имеет отношение к делу? Может, там просто описывается, как они с Манро съездили во Фринтон и занимались там сексом под пирсом.

– Во Фринтоне нет пирса, – возразил Роббинс.

– А мисс Арбетнот вообще была при смерти. Так, ладно, давай прогуляемся в обратном направлении. Не хочется пропустить, когда нам постучат в окно.

Когда мисс Фосетт их позвала, они спокойно вернулись в гостиную, стараясь не выдать нетерпения.

– Вы говорите, – начала мисс Фосетт, – что информация, которую вы ищете, необходима для текущего расследования, и, если она окажется несущественной, вы не станете записывать рассказанное мной.

– Мисс Фосетт, – ответила Кейт, – мы не можем утверждать, имеет она отношение к делу или нет. Если имеет, тогда, конечно, придется предать ее огласке, вероятно, даже засвидетельствовать. Гарантий никаких дать вам не могу. Могу только попросить вас помочь.

– Спасибо за честность, – сказала мисс Фосетт. – Так уж случилось, что вам везет. Мой дед был главным констеблем, и я представитель поколения – к сожалению, нас все меньше и меньше, – которое все еще доверяет полиции. Я готова рассказать вам то, что знаю, и передать дневник, если информация окажется нужной.

Кейт здраво рассудила, что дальнейшая дискуссия будет излишней и даже может возыметь обратный эффект. Поэтому просто поблагодарила женщину и стала ждать.

– Пока вы были в саду, я вот что подумала, – продолжила мисс Фосетт. – Вы сказали, что приехали из-за смерти какого-то студента из колледжа Святого Ансельма. Вы также сказали, что нет причин считать Маргарет Манро причастной к этой смерти. Она просто нашла тело. Но ведь это не все? Инспектор уголовной полиции с сержантом не приезжают просто так, если бы не было подозрения, что это убийство. Похоже, вы расследуете убийство. Я права?

– Да, – сказала Кейт, – правы. Мы – часть команды, которая расследует убийство архидьякона Крэмп-тона в колледже Святого Ансельма. Возможно, здесь нет никакой связи с записью в дневнике миссис Манро, но мы должны это проверить. Подозреваю, вы слышали о смерти архидьякона.

– Нет, – сказала мисс Фосетт, – не слышала. Газеты я покупаю редко, а телевизора у меня нет. Убийство все меняет. В моем дневнике имеется запись от 27 апреля 1988 года, которая касается миссис Манро. Но проблема в том, что тогда мы обе пообещали хранить все в тайне.

– Мисс Фосетт, позвольте взглянуть на эту запись, – попросила Кейт.

– Не думаю, что вам это что-то даст. Я отметила только пару деталей. Но помню гораздо больше, чем записала в дневнике. Думаю, я обязана все вам рассказать, хотя сомневаюсь, что это имеет отношение к вашему расследованию. К тому же вы обещали, что, если не имеет, все останется между нами.

– Это мы вам можем пообещать, – сказала Кейт.

Мисс Фосетт села прямо, словно аршин проглотила, и положила ладони на раскрытые страницы дневника, как будто пряча записи от посторонних глаз.

– В апреле 1988 года, – начала она свой рассказ, – я ухаживала за неизлечимо больными пациентами в «Эшкомб-хаус». Но это вы уже, конечно, знаете. Одна пациентка сказала, что перед смертью хочет выйти замуж, но это желание и сама церемония должны остаться в тайне. Она попросила меня быть свидетельницей. И я согласилась. Не мое дело было задавать вопросы. Я и не задавала. Это было желание пациентки, к которой я привязалась и которой, как мне было известно, оставалось жить совсем немного. Я лишь удивилась, что у нее хватило сил на саму церемонию. С позволения архиепископа ее провели в полдень 27-го в небольшой церквушке Святой Оситы в местечке Клемпстоук-Лейси, неподалеку от Нориджа. Священником был преподобный Хьюберт Джонсон, с которым моя пациентка познакомилась в хосписе. Жениха я впервые увидела, когда он приехал на машине за пациенткой и за мной, чтобы якобы покататься на природе. Отец Хьюберт должен был найти второго свидетеля, но ему это не удалось. Я сейчас не помню, что случилось. Когда мы уезжали из хосписа, я заметила Маргарет Манро. Она выходила после собеседования на должность сиделки с сестрой-хозяйкой. На самом деле это я предложила ей прислать резюме. Я знала, что могу положиться на ее абсолютное благоразумие. Хотя она, конечно, была намного младше меня, так вышло, что мы вместе учились в Лондоне. Я поздно начала работать медсестрой, до этого какое-то время занималась наукой. Мой отец был решительно против такого выбора профессии, и я смогла подать заявление на обучение только после его смерти. После церемонии мы с пациенткой вернулись в хоспис. В ее последние дни она казалась намного счастливее и более умиротворенной, но ни она, ни я о свадьбе не говорили. Так много воды утекло с тех пор, как я работала в хос-писе, что я вряд ли смогла бы все это вспомнить, не посмотрев свои записи, если бы у меня не спросили об этом раньше. Когда видишь написанные слова, даже если нет имен, в памяти все всплывает удивительно ясно. Был прекрасный день: помню, что двор в церкви Святой Оситы был весь желтым от нарциссов, а выходили мы из церкви в лучах солнца.

– Пациенткой была Клара Арбетнот? – поинтересовалась Кейт.

– Да, она. – Мисс Фосетт подняла глаза на инспектора.

– А жених?

– Этого я не знаю. Не помню ни лица, ни имени и сомневаюсь, что Маргарет – будь она жива – смогла бы помочь.

– Но она же, как свидетель, подписывала свидетельство о браке, а там, безусловно, были прописаны имена, – сказала Кейт.

– Наверное, так и было. Но зачем ей было их запоминать? И к тому же при обряде венчания используются только христианские имена. – Она замолчала, а потом продолжила: – Должна признаться, что была с вами не совсем честна. Мне нужно было время подумать, поразмыслить, что именно, если вообще что-то, мне следует рассказать. Я могла ответить на ваши вопросы, и не заглядывая в дневник. Я уже перечитывала эти записи. В четверг, 12 октября, с телефона-автомата в Лоустофте мне звонила Маргарет Манро. Она интересовалась именем невесты, и я его назвала. Вот имя жениха я ей сообщить не смогла, так как его нет в дневнике и, даже если бы я его когда-то знала, это дела давно минувших дней.

– Попробуйте вспомнить хоть что-нибудь о женихе, – попросила Кейт. – Возраст, как выглядел, как говорил? Он еще когда-нибудь приезжал в хоспис?

– Нет, не приезжал. Даже когда умирала Клара. И насколько мне известно, на кремации он тоже не присутствовал. Все устроила адвокатская фирма из Нориджа. Я его больше не видела и ничего о нем не слышала. Хотя было кое-что. Я заметила это, когда он стоял перед алтарем и надевал кольцо на палец Клары. Верхняя фаланга безымянного пальца на левой руке отсутствовала.