Ночное солнце - Полина Федоровна Елизарова

нет такого обременения, как это тощее прыщавое чудовище, которое ждет на свой сраный день рождения вожделенный мобильный, запирается в комнате и шарится там по порносайтам…»

— Иногда пользуюсь, но больше люблю диски, — сдержанно ответила она.

— Может, по акции что-нибудь возьмете? Сыну, дочери?

Почувствовав прилив злости, Инфанта окинула надоеду презрительным взглядом.

«Неужели я выгляжу на свой возраст?! — бешено стучало в голове. — А Даня?! Заметил ли, что я старше? Мы еще ни разу с ним это не обсуждали…»

Испортить настроение женщине можно в мгновение ока. Достаточно встретить на пути такого вот невоспитанного, наглого, хренового продавца в отстойном магазине музыкальных товаров!

* * *

Бросив покупки в машину, Инфанта вспомнила, что у нее нет приличного чемодана. Пришлось продлевать парковку и возвращаться в торговый центр.

Чемоданами торговал какой-то гаденыш, похожий на прыщавого «музыкального» задрота, но этот, к счастью, был немногословен. Бойкая переписка в мобильном его интересовала существенно больше, чем покупательница. Быстро подобрав ей самый удобный, симпатичный и, как следствие, дорогой чемодан из имеющихся в наличии, продавец оперативно рассчитал ее и дежурно пожелал хорошего отдыха.

Устроившись за рулем, подуставшая после шопинга Инфанта сунула в музыкальный центр новый диск.

* * *

Пес всегда знал о ее приближении к дому. То ли узнавал белоснежного, почти ежедневно вылизываемого им «мерина» по шороху шин, то ли, как преданная собака, чувствовал ее телепатически.

Как только она заворачивала в свой проулок, въездные ворота на участок, как по мановению волшебной палочки, открывались словно сами собой.

В этот вечер все было как всегда: ворота, скрип гравия на площадке для парковки, силуэт Жаруа, спешащего в дом, чтобы заварить для хозяйки вечерний ромашковый чай, запах подмокшей, прелой листвы, редкие шишки на выметенном участке, скупой, серый цвет стен съемного дома, запах человека-животного в прихожей.

— Пакеты из машины вытащи! — плюхнувшись на банкетку, крикнула она.

Послышался сердитый плеск кипятка, заливаемого в заварочный чайник, стук стеклянной крышки, затем — быстрые шаги Жаруа, выходящего на парковку с черного хода.

Разувшись и повесив пальто на плечики, Инфанта прошла в кухню-столовую.

На широком подоконнике неприкаянно и нелепо стояли фото чужих покойников. Со стен глядели разномастные картины — две акварели и два небольших масляных холста.

На полке над обеденным столом сгрудились фарфоровые статуэтки — клоун, пастушка и влюбленная парочка, навеки присевшая поворковать на лавке.

— Сюда все неси! — приказала Инфанта, как только услышала, что пес вернулся в дом.

Проигнорировав обиженный взгляд слуги, Инфанта принялась доставать из пакета сегодняшний улов.

Через несколько минут на полке над столом разместились пять фото незнакомых друг с другом семей, а статуэтки со шкатулками и подсвечником перекочевали на подоконники.

Окинув придирчивым взглядом помещение, она велела Жаруа перевесить картины, а одну из шкатулок и подсвечник забрала в спальню.

Пес пошел в подвал за молотком и саморезами.

Инфанта подхватила новый красный чемодан и увесистый пакет с бельем и понеслась к себе наверх.

Кинув покупки на кровать, она вспомнила про оставленный в машине диск.

В столовой пылился старенький, никому не нужный музыкальный центр.

Включив его в розетку, Инфанта засунула диск и выкрутила ручку громкости на полную мощность. С тех пор как она поселилась в этом доме, музыка здесь зазвучала впервые.

Отчаянно довольная, как взбунтовавшаяся девчонка, Инфанта побежала наверх, насладиться обновками.

Ворвавшись в спальню, оставила дверь открытой, чтобы слышать музыку.

Скинула с себя одежду, выхватила из пакета ярко-красный купальник.

Напялив на себя купальник, она пританцовывала перед зеркальной створкой шкафа и любовалась на свое стройное гибкое тело.

Стянув с себя красный купальник, возбужденная от музыки и собственной наготы Инфанта выудила из пакета белый.

Никогда еще она не чувствовала такого прилива энергии.

Подобно булгаковской Маргарите, ей вдруг мучительно захотелось вылететь в окно, промчаться над мрачным и гордым городом и, разбив окно в телебашне, упасть в объятия Дани, который сейчас, должно быть, монтировал очередную дурацкую программу для глупых, скучающих людишек.

Скинув с себя белый купальник, она схватила в руки коробку с кружевным бюстгальтером.

Торец коробки оказался заклеен. Вцепившись зубами в липкий кружок, она вдруг поймала за спиной какое-то движение.

На пороге стоял Жаруа. Взгляд его был нехорошим.

— Ты че?

Она наконец сообразила, что стоит посреди комнаты совершенно голая.

Глядя на нее, взмокшую и возбужденную, Жаруа высунул изо рта свой мокрый, огромный язык и жадно лизнул им воздух.

— Че встал?! Ну-ка, пошел вон отсюда! — охваченная стыдливым ужасом, заорала на него Инфанта.

Пес сверкнул глазами и сделал шаг вперед.

Отвернувшись, она схватила пакет с покупками. Погрузив в пакет руки, зашарила в нем, пытаясь найти новый халат. Как назло, девчонки положили его на самое дно.

Жаруа подошел уже вплотную.

Его зловонное дыхание было тяжелым и сбивчивым.

Он пнул лежавший на полу возле кровати чемодан, выхватил из ее рук пакет и отшвырнул его в угол.

Его сильные, с черной, обильной порослью руки обхватили ее за талию. Больно надавив на выступающие косточки узких бедер, пес повалил ее на кровать.

— Ты охуел, козлина?! В тюрьму хочешь? Это я тебе быстро устрою! У тебя че, последний стояк? Так я тебе блядь сюда привезу, будешь делать с ней что хочешь! — хрипло выкрикивала, изо всех сил колотя его по спине, Инфанта.

Но когда его шершавый язык начал стремительно перемещаться по ее телу, она, против воли и против разума, почувствовала, как все ее существо накрыла предательская волна — ее животная сущность не просто хотела, но дико желала, чтобы пес ею овладел.

Жаруа переместил свои лапищи на внутреннюю сторону ее бедер и рывком раздвинул ей ноги.

Безумное желание и ненависть к псу слились в одно, непередаваемое словами мощнейшее ощущение.

Над ней склонился победитель — терпеливый и коварный, умело маскирующий свою исполинскую силу под личиной блаженного дурачка.

Когда он вошел в нее, она, уже обмякшая под ним почти до беспамятства, хрипло, всем нутром застонала от блаженства.

Тело, принадлежавшее уже не ей, изгибалось под ним и раскрывалось навстречу его силе.

Вдруг откуда-то начала просачиваться нестерпимо сильная, похожая на запах мокрой, кладбищенской земли вонь.

«Он же демон, сущий демон! — застучало в голове. — А я — женщина, я — человек!»

Вспомнив про Даню, она почувствовала, как что-то внутри нее ожило и налилось огромной, стремительно прорывавшейся сквозь волну похоти, силой.

Глаза уверенно вершившего свое нехитрое дело пса были закрыты.

Изогнувшись, она осторожным движением нашарила под матрасом нож. Зажав холодную сталь в ладони, она упрямо думала о том, что этот скот, осуществлявший в ее лоне успевшие лишиться для нее своей дьявольской силы телодвижения, не