Никодимово озеро - Евгений Титаренко

Лешка не выдержал.

Подожди, Серега!.. Дай мне прийти в себя! Дайте мне один день, Алена! Один денек! Собраться, мать подготовить! Пожалуйста!

Алена тронула забинтованную руку. И тогда вдруг Лешка заплакал. Нехорошо смотреть, когда плачет парень. Очень противоестественно это. И когда не омерзительно, то страшно.

Алена продолжала за Сергея:

— Сережка пойдет и скажет, что ты еще вчера все рассказал нам. Что ты просто сам еще не все знал, но рассказал нам про золото, про остальных… Сережка все скажет за тебя.

Сергей смотрел в кровать перед собой. Неприметное с первого взгляда пятно на одеяле, — возможно, чья-то отстиранная кровь — вырисовывалось перед ним все отчетливее и теперь стало похожим на летучий, слегка кренящийся на волне парусник. И длинный вымпел хлестал косицами пенный барашек. Парусник мчался один, без людей — стоек, хоть и неуправляем.

Лешка устыдился наконец. Обмахнул глаза, на минуту прикрыв их ладонями. Утратив загар, он казался таким же белым, как простыни, как наволочка, как бинты. И тяжело дышал.

— Прости, Алена… Но мне… невмоготу… Я теперь один… — Он подчеркнул: — Совсем..: Ты не уйдешь от меня? Побудешь рядом, а?

Сергей выпрямился, глядя в обтянутую черным платьем спину Алены. Волосы прикрывали ее ниже лопаток. Густые и, конечно, жесткие. Сергей не знал, что значит затянувшаяся пауза.

— Я побуду, — сказала Алена. — Но я не стану защищать тебя. Пока могу — побуду, — добавила она.

— А потом… — спросил Лешка. — Потом, Алена, ты не забудешь меня?

Сергей стоял, и Алена оглянулась. Что-то безумное мелькнуло в ее стеклянном взгляде. Может, она ждала от него поддержки? Но ему было нечего сказать ей.

— Я не забываю друзей, — сказала она Лешке. Тот взял ее руку.

— Какая ты… Алена! Если бы можно забыть все это!..

Сергей облокотился на кровать, но, должно быть, очень уж резко, — она затрещала под его тяжестью. И напряженная Аленина спина вздрогнула от этого звука. Алена обернулась.

— Нам пора, Леха… — сказал Сергей и, не глядя на них, шагнул к двери.

Алена вышла, когда он уже снял халат в вестибюле и опять обмотал «болоньей» сундучок в руке. Алена сбросила халат, поправила бинт на запястье.

— Я правильно себя вела, Сережка?

— Да, — сказал он, оправляя складки «болоньи».

— А почему ты не смотришь на меня?

— Потому что ты вела себя правильно, — ответил Сергей.

— Мне сегодня не до иронии, Сережка, и не до шуток.

Он посмотрел ей в глаза.

— Я не шучу, я сказал правду, Алена. Мало ли, что это правда бывает не всегда приятной кому-то. Например, мне.

— Спасибо, Сережка… — сказала Алена. И голос ее уже не был таким холодным, как только что. — Но мне впервые, может быть, хочется, чтобы было не все правильно, не все правдиво, как есть. Только ты не можешь этого. Идем. — И она положила забинтованную руку под его локоть.

* * *

Гена был пунктуален. Однако появился он не с той стороны, откуда его можно было ждать: когда Сергей и Алена вышли из больницы, он притворял за собой калитку дома Галины. А внизу, на улице Космонавтов, против дома тетки Натальи, за время, пока Сергей и Алена были у Лешки, произошла некоторая перемена: Анастасия Владимировна скорее всего ушла в дом, зато у машины было уже трое мужчин: Андрей Борисович, Павел и бородатый Владислав.

То, что Гена успел проведать Галину, беспокоило Сергея. Гена, судя по его виду, и в самом деле побывал на автовокзале, где раньше всего открывается буфет. Но шел он довольно уверенно и бодро поприветствовал:

— Здорово! — У Алены спросил: — Говоришь, молодая, казенный дом мне и дальняя дорога?

Алена отодвинулась за спину Сергея.

— Зачем вы туда ходили? — Сергей кивнул на дом Кости.

— Зашел пораньше, времени у меня внавал! — весело объяснил Гена, потирая тыльной стороной ладони щетинистый подбородок. — Зашел сказать последнее прости!

— Вы там ничего не наделали?.. — осторожно спросил Сергей.

Гена захохотал. Вид у него был немножко помешанный.

— Нет, молодой, за меня не боись — ничего! Ну, пару горячих отвесил, конечно, как полагается! Там его сестричка сейчас полотенчиком обдувает! — Он опять хохотнул и с грустью добавил: — Сестричке мне неудобно было подвесить одну… — Он показал тяжелую ладонь. — Баба, как ни крути. Ты бы, молодая, за меня ей патлы натаскала бы, а? — попросил он.

Алена шевельнула сомкнутыми бровями и не ответила.

— Зря вы это… — сказал Сергей.

— Ничего… Малость больше, малость меньше… — Гена оглядел обоих, поправил ружье за спиной и неожиданно виноватым голосом попросил Алену: — Не дуйся… Я выпил, но, сама знаешь, — есть причины… — Он зашагал было от них, но остановился. — Ты чего-то собирался шепнуть мне?

— Потом, — сказал Сергей. — Сейчас рано.

— Как знаешь. Потом будет уже некогда, — сказал Гена и, тяжелый, грузный, пошел по пыльной дороге куда-то, куда было одному ему ведомо. Сергей и Алена подождали, пока он отошел на некоторое расстояние.

Можно было заметить с первого взгляда, что мужчины около вишневой «Волги» расстроены. Каждый старался по-своему скрыть это, но вчерашней непринужденности у них не получалось.

Павел грелся под утренним солнцем, небрежно поставив ногу на буфер машины. Ружье висело за его спиной, подбитая мехом тужурка была, как всегда, нараспашку.

Владислав, пощипывая рыжеватую бородку, что-то рассказывал ему, в то время как хозяйственный Андрей Борисович протирал ветошью и без того сверкающий капот «Волги». Гена задержался, посмотрел на них с противоположной стороны улицы и двинулся дальше. Те сделали вид, что не заметили его.

Сергея и Алену первым увидел Владислав.

— Говорят, уезжаете, Оля?!

— Еще не решили, — ответила Алена, все еще держа Сергея под руку, отчего бинт на ее правом запястье не был заметен.

Андрей Борисович криво усмехнулся, обмахивая ветошью ладони.

— Нам Владислав рассказывал, что ночью вы перепугали его…

— Это я шутила, — сказала Алена. — А Сережа бабахнул.

Стоматолог по забывчивости опять начал тереть капот «Волги». Дорого бы они дали сейчас, чтобы узнать, зачем Гена был у Кости и какую речь держал только что перед ребятами.

— Странные шутки у вас, Оля! — Андрей Борисович приподнял плечи.

— На пару я бы и сам покричал с удовольствием… — нехотя, мрачно пошутил Павел. Цепкие глаза его стали еще острее, пронырливей и бесцеремонно рыскали по лицам Алены, Сергея.

Сергей тихонько освободился от руки Алены.

— Но я не ябедничал, Оля, не подумайте, — сказал Владислав. — К слову пришлось. А то уедете со злом на меня.

— Между прочим, если ехать — пора, — не выдержал Андрей Борисович. — Тем более, я вижу вы с багажом! — Он кивнул на «болонью» Сергея, под складками которой угадывался груз.

Гена остановился и смотрел на них от поворота, — видимо, не хотелось ему идти туда, куда он собрался.

— Мама ссылается на дочь, а дочь на кого? — спросил Павел.

Все получилось немного не так, как предполагал Сергей. Вчера он ожидал этой минуты, а сегодня стоял и без интереса слушал все эти вялые реплики.

— Мною командует Сережа, — ответила Алена и, держа руку за спиной, отошла от Сергея, стала неподалеку от Павла.

— Тогда решай, лодочник! Мне эта круговая порука уже надоела!

— А вы не расстраивайтесь, — сказал Сергей. — Вы сегодня какие-то расстроенные, смотрю.

Владислав вскинул на него удивленные глаза.

— Кто?!

— Все, — сказал Сергей.

Андрей Борисович нервно хмыкнул.

— Оля, ваш друг, оказывается, психолог! Приятно слышать!

Обмахивая ладони ветошью, он остановился напротив Сергея, между Аленой и Павлом. Сергею это было на руку — то, что они оказались рядом. Владислав, косясь на приборную доску, стоял возле кабины, Андрей Борисович и Павел — у радиатора.

— А вы ничего не теряли? — спросил Сергей.

Павел оглянулся на двор тетки Натальи, где появилась Анастасия Владимировна.

— Что большие теряют, маленьким не найти… — наставительно сказал он. Андрей Борисович опять презрительно хмыкнул.

— Я нашел в лесу чемоданчик, — сказал Сергей и, уронив под ноги «болонью», водрузил свой сундучок на капот «Волги», рядом с Павлом. — Не ваш?

Дальше события разворачивались почти по плану.

Все можно было сделать, конечно, проще. Но Сергей еще вчера продумал этот момент: и как подойдет, и как скажет… Скромно скажет: «Ваш?» И хотя еще накануне он заготовил для этого случая хорошую, оплеуху — возможно, сдержался бы теперь, окажись нервы Павла чуть крепче. Но рука того непроизвольно дернулась к сундучку, потом вверх — к ружью за спиной. Это было ни к чему с его стороны, потому что Сергей вопреки собственным намерениям даже не разглядел выражения его лица, а в то же мгновение с разворота ударил его в челюсть, как не ударял кожаную грушу на тренировках в спортзале и не ударит, наверное, никогда никого в будущем. Опять не видел, как Павел отлетел от машины и грохнулся плашмя на землю, не видел уже готового рвануться на него Владислава, не видел Гену, бегущего тяжелыми прыжками назад, не сразу услышал, как закричала от калитки Анастасия Владимировна, потому что вторым движением, слева, ударил в подбородок преуспевающего Андрея Борисовича.