Укус ящерицы - Дэвид Хьюсон

Он хмуро взглянул на нее:

– Не думаю, что собаки разбираются в таких тонкостях.

– А вот и ошибаешься. Разбираются. Не спрашивай, откуда я это узнала – дело было давно, – но можешь мне поверить. Собака с такой замечательной кличкой, как Гвидо, всегда понимает, когда ее зовут. Даже если зовет совсем чужой человек. Слушается она его или нет – это, понятно, уже другой вопрос.

– Ты к чему ведешь?

– А вот к чему. Гвидо – кличка подходящая. Ксеркс – ты произнеси и сам подумай, КСЕ-РР-КСС – ужасная. Ни одного твердого согласного. Ни одного звонкого. Все три – шипящие и рычащие. Пес слышит это день изо дня от Пьеро и узнает только в силу многократного повторения с определенной интонацией. Когда то же самое произносит кто-то другой, для него это звуковая мешанина. Я понятно объясняю?

– Понятно. И что мне делать?

– Вернуться домой. Завтра мы уедем в Рим и уже там попытаемся зажить по-человечески, нормально, если на такое вообще способны дисфункциональные личности вроде нас.

– А пес?

Она убрала ладони с его руки и помахала пальцем у него перед носом.

– Всех спасти невозможно, Джанни. Невозможно. Рано или поздно тебе – как и Нику, и Лео – придется признать тот факт, что потери в нашем мире неизбежны. И еще. Предположим, ты его нашел. И что, черт возьми, дальше?

Лицо Перони приняло вдруг хорошо знакомое ей виновато-хитроватое выражение, и Тереза моментально пожалела, что выскочила с необдуманным вопросом. Тот, чей долг спасать других, всегда знает, куда их потом девать.

– О нет! Нет! Молчи. Опять твой тосканский кузен, да?

– Не совсем. – Он достал из кармана пиджака какие-то сложенные вдвое бумажки с закрученными уголками, положил их на стол, развернул, разгладил. На одном листе стоял слегка смазанный штамп римской квестуры. На двух других можно было рассмотреть черно-белые изображения некоей деревенской фермы, размером ненамного больше лачуги Пьеро Скакки. – Я все равно собирался их показать. Начальство предлагает сделать перерыв. Мне, Нику и Фальконе. В Риме сейчас такое популярно. Можно передохнуть, набраться сил, куда-то съездить. В таком роде.

Тереза тоже слышала кое-что о таких штучках. Обычно взять паузу предлагали тем, кому начальство не могло найти применения. Она с сомнением покачала головой:

– Другими словами, они как бы говорят: «Платить мы тебе пока будем, но ты отвали подальше и под ногами не путайся». Я правильно понимаю?

– Работа остается за тобой, и вернуться можно всегда, когда только пожелаешь. Ты просто исчезаешь с горизонта. На шесть месяцев. Можно и больше. На год. Решаешь сам. – Он облизнул губы. – А можно уйти и насовсем. У моего кузена Марио лишняя ферма. Вот эта самая. Свиньи. Продать никак не получается так что я могу взять ее бесплатно. На какое-то время. Попробовать. Посмотреть, потянули.

У нее даже дыхание перехватило.

– Так ты что же, меняешь меня на свиней?

– Конечно, нет! Как ты могла такое подумать! Ферму я возьму только в том случае, если и ты тоже сделаешь перерыв. Дело не трудное. Я сам видел ребят…

– Стоп. Читай по губам. Я не собираюсь разводить свиней.

– Ладно. – Перони пожал плечами. – Но врачи-то везде нужны. Будешь работать в городе. Люди там очень милые…

– Так ты уже и справки навел?

– Вроде того. Но я никому ничего не обещал. По крайне мере… – Он вздохнул и стиснул ее пальцы своими. Толстыми. – Я подумал, что, может быть, пора попробовать что-то другое. Лео в любом случае выбыл из строя на несколько месяцев. У Ника свои планы.

Что-то другое. Без трупов. Без морга. Без расписанного до мелочей бюджета. Квартиру можно сдать. Вернуться к нормальной жизни. Общаться с живыми людьми. Соблазнительно. Проблема только в том, что она сомневалась в собственной смелости.

– Я просто думал, не больше того. Конечно, надо было рассказать тебе раньше, когда пришла бумага. Извини. Глупо вышло.

– Ты понимаешь, что может получиться? Что мы никогда уже не вернемся в Рим. И не будет ни квестуры, ни трупов, ни азарта.

– А что, был азарт?

– Иногда. Почему мы и вместе, да?

– Нуда, только…

– Что? Мы делаем то, что у нас получается. Мы все. Единственная проблема в том, что вы трое не умеете вовремя остановиться. Идете напрямик и в результате получаете что получаете. С этим надо кончать.

Он насупился:

– Может, у нас по-другому не выходит?

– Так пора бы научиться!

Возражать он не стал. Перони был из тех, кто всегда готов рассмотреть альтернативный вариант. Иногда ее это раздражало.

– Ладно. Так мы уходим в отпуск? Она посмотрела ему в глаза.

– Ты действительно этого хочешь?

– Не знаю. А ты что думаешь?

– Думаю, нам надо найти пса.

– Ты ведь его уже похоронила!

– Ну и что? Может, и так. Но ты ведь еще не испробовал все возможности. Проблему надо рассматривать всесторонне. Подумай. Ты еще не задал нужный вопрос. Хотя и знаешь его. Более того, теперь, когда я так много узнала о собаках, и я его знаю.

Некоторое время он сидел молча, не понимая, что она имеет в виду.

– Боже… – вздохнула Тереза. – Неужели не доходит?

Она поднялась и направилась к дому. Вряд ли Пьеро Скакки запирал дверь на замок. И, по крайней мере ей так казалось, он был из тех, кто все делает с запасом.

Перони остался сидеть, послушно дожидаясь ее возвращения. Через несколько минут Тереза вернулась со старым, запылившимся дробовиком и коробкой с патронами.

– Только, ради Бога, никого не убей.

Глава 3

– На фартуке обнаружено некое химическое вещество, – объяснил Фальконе. – Промышленный растворитель. Из тех, что широко используются в лабораториях и на производстве. В том числе при варке стекла. Называется оно кетон. Слышала о таком?

Рафаэла покачала головой:

– Мне уже давно не приходилось иметь дело с химикалиями.

– Думаю, опись должна быть. Можно проверить.

– Зачем? – Она развела руками. – Уриэль и Белла лежат в земле. Мир считает, что знает, кто их убил: Альдо Браччи. Ник с этим не согласен, полагает, что убийца – Хьюго Мэсситер. Что у того были свои причины. В любом случае… – Она пожала плечами. – Никого из них уже нет.

Он согласно закивал:

– Конечно. И все-таки подумаем, что это за причины. Белла была беременна. Не от брата. О нем я и не думал. От Мэсситера. По крайней мере она так считала и, по-видимому, пыталась его шантажировать. Угрожала сорвать подписание контракта. У меня такое впечатление, что она хорошо знала слабые места англичанина.

– Ты, как всегда, прав.

– Спасибо. В этом деле важен способ совершения преступления. Беллу убили или по крайней мере оглушили в ее же спальне. Потом перетащили в литейную. Жестоко, но, к сожалению, довольно обыденно. Что же касается Уриэля…

Он замолчал, глядя на могилу.

– Я тебя совершенно не понимаю. – Она сложила руки на груди.

– Все выглядит так, словно перед нами два преступления, совершенные двумя разными людьми. Смерть Уриэля, облитый кетоном фартук… Здесь чувствуется нерешительность, непоследовательность, как будто его и убили-то не совсем намеренно. Я прочитал отчеты Терезы. Получается, что Уриэль вполне мог остаться в живых. Даже должен был. Даже с учетом того, что температура в мастерской была очень высокая, фартук мог и не загореться. Уриэлю просто сильно не повезло. Наверное, все дело в алкоголе. Теперь мы уже никогда не узнаем, что именно там случилось. Но для меня вывод ясен: тот, кто все это спланировал и подготовил, не был уверен, что действительно хочет убить. Он как бы перекладывал ответственность на случай, предоставляя судьбе решать, поджигать ли фартук и таким образом обрекать его на смерть, которая, как ни посмотри, выглядела бы результатом трагического стечения обстоятельств, но никак не убийством. А если бы и Белла не была убита…

– Что тогда?

– Тогда о преступлении никто бы и не говорил. Все объяснили бы несчастным случаем на производстве. Вот почему вначале я даже подозревал Беллу в соучастии. И все же…

Он много думал, пытаясь разобраться и понять, но и сейчас некоторые детали ускользали от него. Похоже, мозг работал не так эффективно, как прежде.

– Не вижу, в чем проблема.

– Проблема в ясно выраженном различии между двумя убийствами. С Беллой расправились быстро, решительно, жестоко. Здесь все указывает на преднамеренность. Все объяснимо и предсказуемо. Нормальное, если можно так выразиться, убийство.

Рафаэла оглянулась.

– Нам нельзя задерживаться. Ты скоро?

– Да.

– Хорошо. Итак, ты решил загадку?

– Загадка оказалась простой, стоило лишь подумать. Ключи. Ленточки. У вас в семье вещи часто кладут не на свое место.

– Мы всего лишь люди, – съязвила она.

– Совершенно верно. Вот и Уриэль, будучи всего лишь человеком, взял в тот вечер чужой фартук. Не свой, а Беллы. Она, разумеется, надела его. Белла работала с вечера и, вероятно, обратила внимание на то, как необычно жарко в мастерской. Может быть, она даже пыталась закрыть вентили, но не смогла. Тем не менее ничего страшного не случилось, и она благополучно вернулась к себе. И только потом, как мне представляется, заподозрила неладное.