Искусство обмана. Популярная энциклопедия - Юрий Щербатых

Но бывают мистификации, замаскированные более тщательно, так, что люди принимают их за чистую монету. При этом авторы такого рода обмана не спешат разоблачать свои выдумки, извлекая из своих сочинений определенную выгоду. В этом случае грань между настоящим обманом и мистификацией стирается до минимума. Одним из критериев отличия может служить характер выгоды, извлекаемой из одурачивания других людей. У обманщика она, как правило, имеет материальный характер, в то время как у мистификатора — моральный. Второй признак, отличающий мистификацию от обмана, — содержащееся в ней зерно разоблачения, которое зачастую позволяет сводить ее к шутке и невинному розыгрышу.

Считается, что самым знаменитым мистификатором всех времен и народов был граф Сен-Жермен, живший во Франции во времена правления Людовика XV. Это о нем писал А. С. Пушкин в «Пиковой даме»:

«Вы слышали о графе Сен-Жермене, о котором рассказывают так много чудесного? Вы знаете, что он выдает себя за Вечного Жида, за изобретателя жизненного эликсира и философского камня?» Именно этот человек, согласно версии Пушкина, передал графине волшебную тайну «трех карт», погубившую в конце концов бедного Германна.

Вплетенный в полуфантастический сюжет «Пиковой дамы» данный персонаж вызывает впечатление сказочного колдуна, а ведь это была реальная личность, производившая глубокое впечатление на своих современников. Граф Сен-Жермен отличался удивительной способностью создавать вокруг себя многочисленные мифы и легенды, и тем не менее его вряд ли можно причислить к многочисленной толпе мошенников и авантюристов, которыми было так богато XVIII столетие. Судя по всему, он принадлежал к знатному европейскому дому (ведь недаром же Людовик XV распорядился оказывать ему всевозможные почести) и редко искал личной материальной выгоды. Его занимала сама возможность мистифицировать, а то и откровенно дурачить публику. Граф Сен-Жермен имел обыкновение развлекаться тем, что сообщал своим слушателям такие точные детали о давно минувших событиях, какие мог знать только очевидец. Например, если в разговоре речь заходила об Иисусе Христе, он мог невзначай заметить: «Мы были друзьями. Это был лучший человек, которого я знал на земле, но большой романтик и идеалист. Я всегда предсказывал ему, что он плохо кончит». Слуги графа также в меру сил старались поддерживать репутацию своего хозяина. Когда один скептически настроенный дрезденский дворянин спросил графского кучера, правда ли говорят, что его хозяину четыреста лет, тот с невозмутимым видом ответил: «Не могу вам сказать в точности, но за те сто тридцать лет, что я ему служу, он ничуть не изменился». Позднее такие приемы взял на вооружение небезызвестный Калиостро, который в отличие от своего «учителя» никогда не упускал возможности набить себе карманы за счет простодушной публики.

Граф Сен-Жермен

Для Сен-Жермена же, судя по всему, главным удовольствием был сам факт мистификации, а не материальная выгода от обмана. Крупный знаток медицины, алхимии и точных наук, он легко завоевал расположение короля, уничтожив трещину в принадлежащем Людовику огромном бриллианте, многократно тем самым увеличив его стоимость. Молва приписывала Сен-Жермену умение изготавливать драгоценные камни, и граф не пытался разубедить в этом французское общество. Наоборот, однажды он появился на балу в Версальском дворце в туфлях с бриллиантовыми пряжками такой красоты, что испортил вечер фаворитке короля маркизе де Помпадур, которая не могла отвести от них взгляд.

Между прочим, по-видимому, граф имел непосредственное отношение и к русской истории.

Некоторые ученые полагают, что он Мог сыграть важную роль в восхождении на российский престол Екатерины II. Об этом свидетельствует не только совпадение дат его визита в Петербург в 1762 году и дворцового переворота, но и его связь с русскими масонами, а также поведение фаворита молодой императрицы Григория Орлова, уважительно обращавшегося к графу не иначе как «саго padre».

Особое место в истории обмана занимают литературные мистификации. Таковых известно огромное множество, но условно их можно разделить на две большие группы. В одних случаях лжеавторы выдают чужие произведения за свои — это плагиаторы всех мастей, о которых мы будем говорить в разделе, посвященном литературе. В других случаях, наоборот, люди скрывают свое авторство, приписывая собственные произведения другим, зачастую вымышленным персонажам. Трудно сказать, какого обмана больше, но по крайней мере люди, скрывающие свое авторство, более симпатичны, чем наглые плагиаторы, беззастенчиво ворующие чужие произведения.

К числу истинных мистификаторов относился и знаменитый писатель-энциклопедист XVIII века Жан-Жак Руссо, издавший в 1761 году бестселлер того времени «Юлия, или новая Элоиза». Он имел шумный успех у тогдашней публики и был снабжен подзаголовком «Письма двух любовников. Собраны и изданы Жан-Жаком Руссо». Может быть, отстранясь от своего авторства, знаменитый философ и писатель получал редкую возможность отделить влияние своей личности от душевных переживаний героев романа, придавая им особую документальность и достоверность. Но не исключено, что им двигали и более прозаические помыслы: в случае неудачи он всегда мог сослаться на недостатки слога и сюжетной канвы якобы реально существовавших писем, оказавшись таким образом вне критики, а в случае успеха вся слава доставалась ему одному, как это и произошло в конце концов.

Справедливости ради надо заметить, что Руссо не был пионером на поприще литературных мистификаций: более шумный успех и столетия литературоведческих споров пришлись на долю другого произведения — так называемых «Португальских писем». По отзывам современников, этой маленькой книжкой, выпущенной в типографии Клода Барбена в 1699 году, зачитывался весь Париж — от простолюдинов до аристократов. Мало кто, начав читать ее, мог остаться равнодушным. Это были письма молодой португальской монахини, адресованные своему возлюбленному, французскому офицеру — искренняя и пылкая исповедь женщины, вся жизнь которой была отдана одной страсти. Парижанки плакали, читая правдивую повесть о несчастной любви, написанную кровью молодого, любящего сердца.

«Я предназначала вам свою жизнь, лишь только увидела вас, — писала молодая девушка, — и я ощущаю почти радость, принося ее вам в жертву; тысячу раз ежедневно шлю вам свои вздохи, они ищут вас всюду, и они приносят мне обратно, в награду за столько тревог, лишь слишком правдивое предупреждение, подаваемое мне злою судьбою: «Оставь, оставь, несчастная Марианна, тщетные терзания, не ищи более любовника, которого ты не увидишь никогда!»

Издатель Клод Барбен уверял, что не знает ни имени автора писем, ни адресата, но ему мало кто верил. Весь Париж сочувствовал Марианне, покинутой жестоким офицером, и вскоре имя героя открылось. В очередном издании «Писем…» всплыла фамилия графа де Сен-Леже, маркиза де Шамильи, который действительно служил в Португалии и даже квартировал в том самом городе, где располагался монастырь Марианны. Сам Шамильи не подтверждал, но и не отрицал этой версии, предпочитая хранить таинственное молчание.

«Португальские письма» пользовались таким успехом у современников, что вскоре вышло их продолжение, а потом и ответы на них. Однако это был лишь грубый плагиат, который вскоре вскрылся. Неизвестным оставались лишь полное имя Марианны и подробности ее жизни. Поисками этой женщины занимались многие современники и литературоведы последующих столетий, но лишь сравнительно недавно загадка «португальской монахини» была окончательно разрешена. Автором «Писем…» оказался мужчина (!!!), адвокат и писатель по совместительству — Габриель-Жозеф де Гий-ераг. Наделенный живым умом, остроумный и неистощимый на выдумки, Гийераг был приближенным принца Конти и был близко знаком с такими выдающимися людьми, как Ларошфуко, Мольер, Расин и Лафонтен.

Есть свидетельства, что это он подал Мольеру идею «Тартюфа». Однако прошло много времени, пока не была окончательно разгадана тайна повести, написанной мужчиной от лица женщины, причем настолько талантливо, что триста лет люди находились под впечатлением этого пленительного обмана.

Тех читателей, которые особо интересуются литературными мистификациями, я хочу отослать к посвященной этому предмету книге Романа Белоусова «Хитроумные обманщики», где приводится множество подобных историй.

Среди отечественных литературных мистификаций пальму первенства держит, конечно же, легендарный Козьма Прутков, созданный веселой фантазией четырех друзей: графа А. К. Толстого и братьев Жемчужниковых (Алексея, Владимира и Александра). По признанию литературоведов, наибольший вклад в «литературное наследие Пруткова» внесли два брата, Алексей и Владимир, которым и принадлежат, собственно, знаменитые афоризмы типа «Если хочешь быть счастливым — будь им!» Считается, что именно Владимир был повивальной бабкой Козьмы, он же и «похоронил» его, написав «Предсмертное».