Ярость и разрушение - Дженнифер Ли Арментроут

в полном беспорядке, чтобы я хотя бы начала понимать, что появлялось и уходило через связь.

— Нет, — сказал он. — Потому что для меня это сделает всё гораздо значимым, чем может быть.

Мои слова из его уст резали слух. То, что он говорил, звучало несправедливо. Он мог это сделать со мной, а я не могла дать ему того же? И было ещё кое-что. Я была готова, даже после всего, что только что испытала. Я знала, что впереди ждало большее, и я хотела дать ему прочувствовать то, что чувствовала я.

— Зейн, — начала было я, но он лёг на спину.

Момент был упущен, а потом он поднялся с кровати. Я села.

— Куда ты?

— Никуда, — он отошёл от кровати, но затем остановился. — Спокойной ночи, Тринити.

Я в замешательстве открыла рот. Он вышел из спальни. И с мимолётной вспышкой света из гостиной комнаты, он исчез, закрыв за собой дверь. Я осталась одна в спальне. Я продолжала сидеть и гадать, что сейчас, чёрт возьми, произошло.

Я сделала что-то не так? Должно быть да, учитывая, как он перешёл с режима «полным ходом» на «резкое нажатие тормоза», а потом «вышел из машины» и ушёл прочь. Но я же ничего не сделала плохого.

Я даже не была инициатором всего этого.

Вытащив ноги, которые запутались в одеяле, я слезла с кровати. Я направилась к двери, осознав, что была без майки. Вернулась к ночному столику и стала шарить вокруг, пока не нашла выключатель. Золотистый свет наполнил спальню. Я нашла майку на краю кровати, напялила её и, поспешив к двери, распахнула её. Зейн стоял у острова, пил воду, словно умирал от жажды.

— Что не так? — требовательно спросила я.

Зейн взглянул на меня и опустил бутылку.

— Забыла трусики надеть.

— Я и майку чуть не забыла надеть, — ответила я. — И это ты снял её с меня. Что только что произошло в спальне? Всё было хорошо. Точнее, замечательно. Идеально, а потом мы просто взял и ушёл…

— Посчитал, что ты предпочтёшь такой вариант.

— Что? — я уставилась на него. — С чего ты так решил? В этом нет никакого смысла.

— Нет никакого смысла?

Зейн рассмеялся, но смех был каким-то неправильным, неестественным. Он сделал ещё глоток воды.

— Ты получила что тебе было нужно, верно? Не знал, что ты осталась недовольна.

Теперь моя челюсть валялась на полу.

— Прости что?

— Ты права. Сначала было замечательно и идеально. А потом уже, нет, — он направился к дивану. — А теперь если ты не возражаешь, я бы хотел немного поспать.

— Ну, уж нет. Я даже не понимаю, с чего вдруг ты так заговорил. Получила, что мне было нужно? Приятель, не я это затеяла. Ты первым начал, — моё сердце гулко билось, и нечто тёмное и маслянистое засочилось в груди. — Я не понимаю. Это ты хотел избавиться от наваждения!

Зейн фыркнул, покачав головой.

— Я этого не говорил.

— А я не говорила…

Внезапно появился Арахис, выплывая из внутренней стены. Ему хватило одного взгляда на меня, стоящую в майке и без трусиков, а потом на сердитого Зейна.

— Нет!

Призрак развернулся на все сто восемьдесят градусов и снова исчез в стене.

Зейн проследил за моим взглядом к стене.

— Там призрак?

— У этого призрака есть имя, — рявкнула я. — И нет. Его там больше нет, — скрестив руки, я встретилась с ним взглядом и попыталась обуздать свою ярость. — Всё это смахивает на некое ужасное недопонимание. Я не понимаю, с чего у тебя сложилось впечатление, что…

— Что это значит для меня больше, чем просто секс? — вставил он, и мои глаза расширились. — Да, я вижу, тебе это даже не приходило в голову.

— Я понятия не имею, откуда это берётся! — выкрикнула я и поморщилась, надеясь, что соседи меня не услышали. Я заставила себя понизить голос. — Я же сказала, что хочу тебя. Я показала тебе и…

— И произошло недоразумение, — он повернулся ко мне, бледные глаза сверкали. — Когда ты сказала никаких поцелуев, я не понял, что ты подразумевала. Если бы я знал, ничего этого не случилось бы.

Я наклонилась вперёд, маслянистое ощущение растеклось ещё больше по мне.

— И всё это из-за того, что я не позволила тебе поцеловать себя? Ты что, издеваешься?

Он склонил голову набок и вскинул брови.

— Ух, ты, Тринити. Твоя избирательная память не является одной из твоих привлекательных черт.

— Избирательная память? Я же сказала тебе никаких поцелуев потому что…

— Это придаст всему большее значение, чем есть на самом деле. Твои слова. Не мои.

Я резко втянула воздух. О, боже, я сказала это. Я развела руки, сердце бешено колотилось.

— Я не имела в виду…

— Послушай, я уже был чьим-то развлечением, когда им было скучно или хотелось внимания. Бывал там, делал это, и должен был иметь чёртов здравый смысл не лезть в это снова.

Всё моё тело дёрнулось. Не только из-за его слов, я поняла, что густая слизь, скользящая по моим венам, исходит от него. Гнев. Разочарование. Хуже всего был стыд. Я почувствовала его стыд, когда он сделал ещё один шаг ко мне.

— Может быть, то, что мы там делали, для большинства людей ничего и не значит, но для меня значит. Это чертовски много значит для меня, так что я больше не пойду по этой дороге, — сказал он, окидывая меня пристальным взглядом. — Какой бы заманчивой ни была эта дорога.

Сморгнув внезапную влагу, я подняла руки, ужас пронзил меня. Боже, неудивительно, что он так себя чувствует. Он открылся мне, заговорив по честному и откровенно рассказав мне, что я проникла под его кожу и в его кровь, и я… Я не сказала ему, почему отказалась от поцелуев. Я не рассказала ему о своих страхах насчёт Альф и о том, что они могут сделать. Я ему ничего не сказала…

Я не сказала ему всей правды. Что, хоть и знала, что не должна и делала всё, что в моих силах, чтобы этого не допустить, я влюблялась в него. Что я, возможно, уже давно по уши влюблена в него. Я не сказала ничего, кроме того, что хочу его. Я даже говорила себе, что, если мы сохраним это на чисто физическом уровне, всё будет хорошо, но я должна была провести эти линии. Я просто не сказала ему почему.

Я сделала дрожащий вдох, испытывая потребность объясниться перед ним, даже если это не сможет исправить ситуацию.

— Я не хотела, чтобы ты так себя чувствовал. Я не