Ярость и разрушение - Дженнифер Ли Арментроут

оплошали. Не ты. А мы.

— И что мы тогда должны сделать?

— Может быть, если мы не будем слишком сопротивляться этому, это перестанет быть отвлечением, — сказала я, хмыкнув.

— Я как раз об этом и думаю.

— Что? — я снова резко повернулась к нему. — Я пошутила.

— А я нет.

Даже в полной темноте я чувствовала на себе его пристальный взгляд.

— Ты… ты серьёзно?

— Да, — ответил он, и это короткое слово сразило меня наповал. — Я знаю, что мы не должны, но это ничего не меняет.

О, боже, нет. Неважно, что я твердила себе вновь и вновь, ничего не изменилось.

— Ты думаешь… что? Если мы прекратим сопротивляться влечению, ситуация станет проще?

Он переместился и лёг лицом ко мне.

— Звучит как безумие, не так ли? Но притворство, что его между нами нет, не работает. И сегодняшний вечер тому подтверждение.

Я думала, что если мы поддадимся влечению, всё станет ещё гораздо хуже, но моё тело и моё сердце уже поддержали его ход мыслей. Онемение испарилось, и моя кожа теперь зудела, а конечности отяжелели.

— Мы не можем быть вместе, — прошептала я. — Есть правила.

— Мы даже не знаем, почему они существуют.

— Но они существуют.

— Некоторые правила существуют только для контроля за кем-то, — сказал он, его голос был таким же тихим, как и мой. — Уж кому-кому, а мне это хорошо известно.

Полагаю, он думал о правиле, которое удерживало его от проявления интереса к Лейле, после того как в её жизни появился Рот. Правило, которое удерживало его от жизни с кем-то, кто не является Стражем.

— Некоторые правила должны быть нарушены.

— Но не эти, — сказала я ему, хотя и легла на бок, оставив между нами всего несколько сантиметров.

— Правила нарушаются каждый день.

Он кончиками пальцев провёл по моей щеке, и когда я отпрянула, это не имело никакого отношения к тому, что я не видела его движения, а было связано исключительно с тем, что он прикасался ко мне.

— Я уже и так нарушил очень много правил, что сложно сосчитать. И это правило не может быть менее благоприятным, чем работа с демонами.

— Ты может в этом и прав.

Все мои чувства сосредоточились на ощущении его пальцев, скользящих по линии моего подбородка. Логика всё ещё пыталась прорваться на поверхность.

— Но если мы не можем рискнуть и рассказать твоему клану обо мне, тогда как мы можем рисковать какими-либо последствиями, которые могут выйти из этого?

— Ты рассматриваешь такую возможность?

Я проглотила вздох, когда его палец скользнул по моей нижней губе.

— Я не говорила этого.

— А что ты тогда пытаешься сказать?

— Я говорю…

Я потеряла мысль от того, что он пальцами провёл вниз по горлу и задержался на плече. Пробужденная дрожь следовала за его прикосновением.

— Ты говорила? — его голос сквозил весельем и чем-то более напряжённым, мягким.

— Я пыталась сказать, что у меня проблемы с импульсивностью, и я постоянно бросаюсь в омут с головой, не подумав основательно.

— Никогда.

Мои губы подёрнулись в улыбке.

— А другую часть времени я провожу, загоняясь по каждому поводу.

— Никогда бы такое не предположил.

— И в этой ситуации ты должен быть тем самым адекватным.

— Я не могу, Трин, — он заиграл с бретелькой майки. — Я так чертовски устал быть вразумительным, логичным, а особенно ответственным.

Я прильнула к его прикосновению, хотя и не планировала, приподняв плечо, когда его пальцы скользнули под бретельку.

— И ты вовсе не помогаешь.

— Неа.

Всё внутри упало, и я взмолилась, чтобы он что-то сделал. Что угодно. Либо продолжил прикасаться ко мне, либо отстранился. Его рука замерла, но он не убрал её, я придвинулась ближе, остановившись лишь только когда, почувствовала его ровное дыхание на моих губах.

Он положил ладонь на моё плечо и сжал.

— Я хочу тебя, Тринити.

Быстро растущий поток эмоций наводнил мою грудь, и я смогла лишь вымолвить его имя, и оно прозвучало одновременно как молитва и как проклятие.

Зейн перекатил меня на спину и навис надо мной, удерживая свой вес на руке, а другой скользнул вверх от плеча и обхватил моё лицо. Я двигалась вместе с ним, скинув одеяло и потянувшись к нему. Я запустила руку в его волосы, а другой прикоснулась к его лицу, испытывая наслаждение от ощущения щетины на его подбородке.

Он склонил голову и прижался лбом к моему лбу. Мы дышали одним воздухом.

— Что бы ни произошло, это будет того стоить, — сказал он, и прозвучали его слова как обещание. — Это правильно, несмотря ни на что.

Я пребывала в замешательстве. Мои пальцы задержались на его щеках, пока я пыталась изучить его лицо в темноте. Если мы сделаем это, будет ли путь назад? Станет ли хуже? Или станет лучше, как только мы насытим данную потребность? Будет ли это одноразовым делом или мы каждую ночь будем проводить как сейчас? Пальцы ног подогнулись от этой мысли, и глубоко внутри всё затрепетало. Чистейший физический отклик был почти болезненным.

Ограничения. Правила. Разделительные линии. Если мы оставим всё на уровне физики, тогда можно считать, что мы и не были вовсе «вместе». «Семантика», — прошептал на удивление здравый голос. Но так ли это? Люди постоянно занимаются этим без привязанности. Я тоже смогу так. Мы сможем.

И я хотела этого. Я была готова. Готова к большему, чем просто поцелуи и прикосновения. Я была готова к Зейну, ко всему ему и всем, что последует за этим. Моё сердце заколотилось ещё быстрее от этой мысли. Быть готовой — серьёзное решение, монументальное. Нам необходимы были вещи, к примеру, презервативы. Ну, может не во множественном числе. Вероятно только один, но они нам нужны были, потому что я понятия не имела возможно ли было нам зачать ребёнка. Но я была готова, и разве было не странно вот так внезапно почувствовать себя такой уверенной? Проснувшись сегодня, даже не рассматривая вопрос о потери моей девственности, и всё равно быть такой чертовски уверенной, что я хотела кричать об этом.

— Ты хочешь этого? — спросил он.

Боже, я хотела этого… хотела его. Так сильно, что это даже немного смущало.

— Да.

Его тело содрогнулось, и он наклонил голову. Его тёплое дыхание коснулось моих губ…

— Никаких поцелуев, — я потянула его за волосы, и он замер надо мной. — Поцелуи… поцелуи всё усложняют.

В моей логике было слишком много дыр, но для меня в этом был смысл. И не просто потому, что я смотрела «Красотку», а потому что поцелуи были… слишком красивыми,