Штрафной удар, или Как офицерский штрафбат дошел до Берлина - А Пыльцын

К вечеру подошел и штаб батальона. Наш комбат приказал Бельдюгову оставить тех, кто уже по своим срокам и боевым делам подлежал освобождению, а остальных передать мне для формирования новой роты.

Отвели нас на одну из окраин Альтдамма, и там началось уже привычное формирование. Появилось и свободное время.

Я облюбовал небольшой домик, в котором мы с Ритой разместились. Невдалеке устроились и Афонин, и Кузнецов, да и все остальные офицеры батальона.

На улице еще не все трупы немцев убрали и зарыли, а ведь был уже конец марта, солнце пригревало так, что мы днем уже ходили без шинелей и без своих овчинных жилетов. Только "кубанки" да шапки еще не сменили на пилотки или фуражки.

Рита как-то возмужала, похорошела, немножко даже пополнела. Это потом мы догадались, что она беременна. А тогда я спрашивал ее, не страшно ли было на передовой. "Cтрашновато, но тогда я об этом не думала". - "А могла бы ты убить немца, живого человека, вот там, на поле боя?" - "Наверное, могла бы, не знаю..."

Вскоре были подведены итоги действий роты в Висло-Одерской операции. Капитан Иван Иванович Бельдюгов получил высший по тому времени боевой орден Красного Знамени, Афонин и Кузнецов - ордена Александра Невского, а штрафник Ястребков - орден Славы III степени. Жалел он, правда, что не медаль "За отвагу". Бельдюгов и представлял его к ней, но Батурин то ли по "доброте", то ли с умыслом сделал представление уже без пяти минут восстановленного в офицерском звании к солдатскому ордену Славы.

Было награждено еще несколько человек, ну а я, числившийся в составе боевого подразделения только дублером, естественно, не был награжден. Зато Риту, по настоянию нашего врача Степана Петровича, представили к награде медалью "За боевые заслуги". Радовались мы этому безумно...

Еще через несколько дней стало известно, что полоса 1-го Белорусского фронта в ожидании решающего наступления на Берлин значительно сужается и мы должны будем передислоцироваться значительно южнее.

Я занимался формированием роты и подготовкой ее к передислокации, когда к штабу батальона неожиданно подъехал командующий 2-м Белорусским фронтом маршал К. К. Рокоссовский. За ним уже утвердилась репутация маршала, который часто бывает непосредственно в войсках. Вот и здесь он приехал на тот участок, который отходил от 1-го Белорусского к нему. А может, он знал, что здесь расположена та самая "банда Рокоссовского" (как окрестили нас немцы), и решил ее навестить. По крайней мере, так хотелось думать.

Мне не повезло опять, как тогда, под Жлобином. Я не успел понять ситуации и подойти, чтобы увидеть прославленного полководца. А что там произошло, я не берусь, не будучи свидетелем, описывать. Лучше приведу еще один отрывок из очерка "Военно-полевой роман" Инны Руденко ("Комсомольская правда", 19 января 1985 г.), в котором она, со слов Риты, описала этот эпизод:

Был строжайший приказ - женщин в штрафные батальоны не брать. И вдруг приехал Рокоссовский. Вышел из машины, рослый, статный: "Это еще что такое? Откуда здесь женщина? Жена комроты? Ну и что? Немедленно вывести из батальона!" А в машине оставалась женщина - лицо ее, красивое, бледное, без улыбки, было хорошо известно по экрану, где она всегда улыбалась. (Как оказалось, это была киноактриса Валентина Серова.)

И Рита решилась, она решилась бы на все, чтобы быть с ним в это трудное время: "Кроме меня здесь еще одна женщина, товарищ маршал". И умоляюще, не по уставу, прижала руки к груди. И Рокоссовский, быстрым взглядом окинувший ее начинающую полнеть фигуру, вдруг махнул рукой: "Ладно, сержант".

Вскоре мне стало известно, что моей роте предстоит участвовать в форсировании Одера на одном из участков, севернее уже захваченного войсками 1-го Белорусского фронта Кюстринского плацдарма.

Вот туда, на юг, нас всех срочно и перебросили.

Ну, а как шла подготовка к тому, что потом назвали Берлинской операцией, как прошло само форсирование Одера и что за всем этим последовало, я расскажу в следующей главе.

Глава 10

Впереди Одер и Берлин. Беременность Риты. С кем идем в "последний, решительный бой". "Старик" Путря, анекдотист Редкий. Форсирование Одера. Бой на плацдарме. Гибель бывшего летчика

Смешного. Последнее ранение. Рита в госпитале

Сосредоточились мы после долгого и утомительного марша в какой-то, километрах в шести от Одера, аккуратной немецкой деревеньке, в основном застроенной каменными двухэтажными зданиями. Жителей в ней не осталось, успели все удрать за Одер, хотя разрушений в деревне не было видно. Побросали немцы все: и мебель, и застеленные перинами кровати (пышные перины - обязательный атрибут любого немецкого жилого дома), и разнообразную кухонную утварь.

Разместились в общем уютно. В одном доме (комнаты 3-4) поместились все офицеры роты. Одну комнату заняли мы с Ритой, другие - мои взводные офицеры, старшина и ротный писарь...

Хозяйственники рядом с нашим домом быстро организовали офицерскую "столовую" по-батурински. К нам с Ритой на второй этаж постоянно стали доноситься густые кухонные запахи, к которым она относилась весьма разборчиво. У нас уже не было сомнений, что все идет своим чередом. Какое-то ранее неведомое чувство родилось во мне. Ритино состояние стало настолько общеизвестно, что в "столовой" ребята часто откладывали свои порции вкуснейшей селедки для нее.

Наш батальонный доктор Степан Бузун зашел как-то к нам и напрямик объявил, что в связи с беременностью он категорически исключает работу Риты на передовой и она впредь будет по мере сил своих только помогать ему в батальонном медпункте, и что это его решение согласовано с комбатом.

Когда мы освоились в этой деревне, определились, где штаб, где жилье комбата, заметили, что в его доме мелькает женщина. Подумалось, не пригрел ли он чудом оставшуюся немку. Это была довольно полная, небольшого роста, дебелая женщина с несколько припухлым, но не лишенным приятных черт лицом. Как оказалось, это была жена Батурина. Не какая-нибудь "временная", а самая настоящая, законная супруга. Как удалось комбату ее "вытребовать" из России, не знаю, но она не была ни солдаткой, ни, тем более, офицером.

Мы знали, что у многих командиров высокого ранга жены, не будучи военными, делили фронтовой быт и фронтовые опасности со своими мужьями. Многие видели в машине маршала Рокоссовского известную киноактрису Серову... Уже потом, после войны, я узнал, что и жена генерала Горбатова была с мужем. Ну, а условия, в которых находился наш комбат, когда батальон воевал только поротно, тоже позволяли держать ему при себе свою половину. Да и мне стало как-то комфортнее: теперь уже не только мы с Ритой были предметом зависти некоторых офицеров. А Батурин к нам стал относиться заметно мягче.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});