Штрафной удар, или Как офицерский штрафбат дошел до Берлина - А Пыльцын

Чтобы обстановка, сложившаяся там, стала понятнее, сошлюсь на "Генеральный штаб в годы войны" генерала С. М. Штеменко (книга 2. С. 489-491), где говорится, что здесь, чтобы отвлечь силы 1-го Белорусского фронта, вышедшего уже за Одер и захватившего кое-где плацдармы, немцы и предприняли большое контрнаступление. Из этой же книги явствует, что именно тогда, в феврале 1945 года, 1-й Белорусский фронт вынужден был повернуть значительную часть своих сил в направлении Восточной Померании для борьбы против сопротивлявшейся 2-й немецкой армии в Шнайдемюле. Противнику удалось в короткий срок изменить в свою пользу соотношение сил, и 17 февраля из района Штаргарда немцы нанесли сильный контрудар, потеснивший наши войска, в том числе 61-ю армию. В интересах одной из дивизий, то есть 23-й, с которой рота штрафников начинала бои на подступах к Варшаве, снова эта рота была введена в бой на отражение атак немцев. Крупные резервы, брошенные туда маршалом Жуковым, совместно с войсками Рокоссовского сломили упорное сопротивление фашистов, и уже 1 марта снова началось движение вперед, а к 5 марта штрафная рота добила уже остатки гарнизона Штаргарда. Город был свободен.

Я не успел к этим боям, но, как мне рассказывали потом их участники, это было многодневное ожесточенное сражение, чем-то похожее на бои по окружению немцев под Брестом. Такие же жаркие, отчаянные, не давшие фрицам ни одного шанса. И потери там тоже были немалые.

Штаргард я увидел уже числа 10-го марта. Город это был большой, но, как и многие германские города, в которых фашисты оказывали упорное сопротивление, почти весь сожжен и разрушен.

А перед этим разыскал я комбата, доложил о прибытии тылов батальона в полном составе, без потерь. И, конечно, воспользовавшись его хорошим настроением, доложил о переводе своей жены из госпиталя к нам в батальон. Представил ее, а она строго по-уставному отрапортовала, что прибыла для прохождения дальнейшей службы и подала ему предписание. Я, несколько торопясь, чтобы не увидеть, какова будет реакция на такой "сюрприз", попросил его разрешения направить "младшего сержанта Макарьевскую в батальонный медпункт в распоряжение капитана медслужбы Бузуна". Батурин, видимо, не ожидавший такого поворота событий, как-то неопределенно пожал плечами и велел передать нашему доктору Степану Петровичу, чтобы он установил круг ее обязанностей.

Ну, и слава богу! Все сложилось как нельзя удачно.

А рота Бельдюгова, заметно поредевшая после Штаргарда, "зализывала раны" и вместе со вторым эшелоном дивизии продвигалась вслед за танковыми частями к Одеру, по направлению к Штеттину. Мне же комбат снова нашел применение.

Пока рота Бельдюгова находилась во втором эшелоне стрелковой дивизии, она передвигалась непосредственно за ее полками, не теряя готовности к вводу в бой в любую минуту. Мне поручили сформировать из нового пополнения роту, которая должна была либо заменить в критической ситуации воюющую роту, либо в нужное время своими взводами влиться в ее боевой состав.

Часть штаба и тыла нашего ШБ, кроме тех их подразделений, которые обеспечивали роту в наступлении, меняли место дислокации раз в двое-трое суток, в зависимости от скорости продвижения линии фронта. В этой же группе находилась и основная часть батальонного медпункта, а другая ее часть, возглавляемая фельдшером Иваном Деменковым, продвигалась вместе с ротой Бельдюгова. Поэтому наш батальонный эскулап Степан Петрович с одобрением принял в свой штат опытную медсестру и стал дотошно готовить ее к новым обязанностям, заметно отличавшимся от ее опыта госпитальной палатной сестры, приобретенного в условиях госпиталя. Ведь теперь ей придется иметь дело с перевязками в боевых условиях.

Так и продолжали мы передвигаться за дивизиями первого эшелона 61-й армии, то почти догоняя их передовые части, то отставая на 5-6 километров. И примерно к 15 марта, когда дивизия приостановила продвижение, встреченная упорным сопротивлением противника, мы подошли к району предместий города Альтдамм, который прикрывал своим расположением восточный берег Одера напротив Штеттина. Здесь я получил приказ сформированную мною, прямо скажем, еще не роту, а что-то вроде "полуроты", состоящей из полутора взводов, присоединить к роте Бельдюгова.

Как мне теперь, в 2002 году, напомнил в своем письме Алексей Афонин, бывший тогда командиром взвода у Бельдюгова, наша "полурота" догнала их на рассвете где-то в районе, близком уже к восточной окраине Альтдамма, где штрафники готовились к штурму этого города. Те полтора взвода, которые я привел уже вооруженными, быстро распределили по малочисленным к тому времени взводам основной роты. Взвод под командой "кузнечика" вошел в ее состав целиком, а сам младший лейтенант Кузнецов заменил выбывшего по ранению Александра Шамшина.

Так начиналось боевое крещение Кузнецова. Но, как я обнаружил чуть позже, боевое крещение выпало здесь и на долю Риты, которая, оказывается, убедила доктора Бузуна отправить ее на передовую, и он сам лично прибыл сюда и создал как бы передовое звено своего медпункта, в составе фельдшера и медсестры, которые практически вошли в состав роты в роли санинструктора и фронтовой санитарки.

А я снова оказался вроде бы ни при чем, так как не было никаких указаний о том, где мне быть после того, как передам свою "полуроту". Естественно, в ожидании серьезных боев, а еще и потому, что здесь уже была Рита, я снова принял на себя (уже самостоятельно) роль того самого "дублера", которую исполнял при взятии пригородов Варшавы, с чем признательно согласился и Бельдюгов. Оказался я невдалеке и от командира роты, и от взвода Алеши Афонина. Взвод Кузнецова был правее. Иван Бельдюгов довел до меня полученную им задачу атаковать немцев через боевые порядки стрелковых подразделений дивизии. Опять нам первыми ломать сопротивление и первыми принимать бой в условиях города...

А город представлял собой единственную и почти на всем протяжении прямую, достаточно широкую улицу, вытянутую вдоль берега и застроенную каменными зданиями. Восточная окраина города была обращена к нам тыловой стороной основных застроек, хозяйственными дворами, огородами и захвачена была быстро, как говорится, на одном дыхании, хотя сопротивление немцы оказали упорное и потери у нас были ощутимые. Раненых перевязывали и оттаскивали их "в тыл", метров на 50-60, на огороды Ванюша Деменков и Рита, которая ловко и споро, где перебежками, а где и ползком поспевала к раненым.

Другая сторона улицы ощерилась губительным ружейно-пулеметным огнем из бесчисленного множества подвальных окон каменных зданий, превращенных фрицами в целую цепь амбразур. Попросил Бельдюгов через своего связного от полка дивизии выкатить на прямую наводку противотанковые пушки, но не откликнулись почему-то на его просьбу, может, этих пушек близко не оказалось. Попытка заменить артиллерию ручными гранатами ничего не дала. Расстояние было до этих амбразур приличное, и практически ни одна граната не попала в эти каменные окна, а попусту их тратить не имело смысла. Да и стрельба по окнам из ПТР ожидаемого эффекта не приносила.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});