Наследство. Огонь и меч - Саймон Браун

Дернув головой, она поднялась со своего места. Ночь была еще теплой — последний привет лета перед наступлением сырой осени, которая принесет с собой ледяные ветры из заснеженных земель, лежавших далеко к югу от Тиира. Тем не менее Арива испытывала необходимость поддерживать огонь в камине — пустота в ее комнате должна была хотя бы чем-то заполниться. И пустота, оставшаяся в ее жизни после смерти матери и брата.

Она легла в постель и закрыла глаза, пытаясь заснуть, однако это не помогло. Тогда она резко встала и вышла из комнаты, изумив двух стражников, стоявших возле ее дверей. Не обращая внимания на участливое выражение их лиц, она направилась вперед и вскоре оказалась в южной галерее. Она пошла к балкону, но тут же остановилась. Возле балкона кто-то стоял, глядя на город и на море, блестевшее за ним. Ариве пришлось пережить ужасные мгновения — у нее мелькнула мысль, что это призрак Линана вернулся, чтобы встретиться с ней на том самом месте, где они разговаривали в последний раз. Однако тут человек обернулся, и она узнала принца Сендаруса.

— Ваше величество! — воскликнул он и низко поклонился. — Я не знал, что вы здесь!

— Я только что вошла. Я должна просить у вас прощения за то, что побеспокоила вас. Я пришла сюда лишь для того, чтобы уйти из своих покоев.

— Понимаю. Вы хотели побыть в одиночестве. Я сейчас же уйду.

— На что вы смотрели? — спросила Арива.

— Ваше величество?

— Смогли ли вы разглядеть отсюда Аман? Вы тоскуете по дому?

Сендарус в ответ негромко рассмеялся.

— Нет, сейчас для этого слишком темно, да и по дому я не тоскую.

— Я подумала, что вы, может быть, скучаете по отцу.

— Да, поначалу я скучал по нему. Но сейчас мое внимание полностью отвлеклось.

— Да, наш город оказывает такое влияние на людей, которые видят его впервые.

— Я имел в виду не это, — серьезно произнес он.

Арива вместе с ним вышла на балкон и почувствовала на лице легкое дыхание ветра. Она закрыла глаза и представила себе, что она вовсе не королева, что у власти все еще остается ее матушка, и все на свете хорошо. Сендарус внимательно вгляделся в ее лицо, но ничего не сказал.

ГЛАВА 16

Спустя шесть дней Линан и его спутники добрались до кромки Силонина леса. После столкновения с наемниками все они стали нервными и раздражительными, теперь им ни в коем случае нельзя было попадать ни в какие переделки — тем более, что Камаль оказался ранен и не мог владеть мечом, а Дженроза хотя и чувствовала себя намного лучше, все же не могла похвастаться достаточной выносливостью. Между тем открытое пространство бескрайних полей, по которому они двигались, требовало от них крайней осторожности.

Путники шли от заката до рассвета, по возможности придерживаясь окольных дорог, а днями останавливались на отдых и по очереди стоя на часах. Питались они скудно, лишь тем, что попадалось им на пути — ягодами, орехами, однажды поймали заблудившуюся курицу. И постоянно обрывали листья с целебных деревьев и кустов, чтобы укрепить кожу на пятках и пальцах и избежать заражения от лопавшихся на ногах волдырей.

Неподалеку от беглецов прошел еще один кавалерийский отряд наемников, однако они издали услышали топот лошадей и успели вовремя укрыться.

Силонин лес оказался лиственным. Высоко к небу поднимались кроны старых дубов с неохватными стволами, среди них росли и другие деревья, которым, казалось, было тесно рядом друг с другом. Густые кроны почти не пропускали солнечный свет. Листьями играл ветер, издавая при этом звуки, напоминавшие погребальную песнь, которую невидимые музыканты исполняли на деревянных трубках. Воздух здесь был влажным и спертым, и от этого все четверо почувствовали на своих языках вкус плесени. От этих мест, от темно-зеленого сумрака веяло какой-то неопределенной угрозой, и это заставило беглецов серьезно заколебаться, прежде чем войти в чащу.

— Для нас будет безопаснее идти лесом, чем по открытым местам, — успокаивая друзей, заявил Эйджер, однако его голос при этих словах слегка дрожал, как ни старался горбун это скрыть. Он проворчал еще что-то себе под нос, расправил плечи и нырнул под сень деревьев.

— Ну вот, я уже здесь и пока что не упал замертво. Пора идти, солнце уже высоко. Чем скорее мы отправимся, тем скорее выберемся на другую сторону леса.

— Неужели нет других безопасных мест? — ни к кому в отдельности не обращаясь, безнадежно спросил Линан, но последовал за Эйджером. Как только он оказался в сумраке среди огромных деревьев, чувство страха каким-то образом исчезло. Он подумал, что это было похоже на прыжок в холодную воду, когда спустя несколько секунд она перестает казаться нестерпимо ледяной.

— Здесь все хорошо, — обернувшись ободрил он Дженрозу и Камаля. — Здесь… безопасно.

Дженроза со вздохом присоединилась к Линану и Эйджеру. Камаль, однако, продолжал колебаться.

— Я не могу забыть все те истории, которые слышал об этом месте.

— Все мы слышали множество историй, — возразил Эйджер. — Их выдумывают солдаты о любых лесах, о любых реках и городах. Прежде ты не придавал им такого значения.

— Прежде мне не приходилось бывать здесь, — продолжал сопротивляться Камаль.

Линан почувствовал, как напряглись мышцы его спины. Слова Камаля вселяли в него страх. Инстинктивно он подошел ближе к Дженрозе и Эйджеру, пытаясь побороть соблазн выскочить из леса, чтобы к его коже вновь прикоснулись солнечные лучи.

Камаль оглянулся назад, на дорогу, по которой они шли до сих пор, посмотрел, как легкий ветерок теребил стебли созревшей пшеницы и ячменя, и по зеленому морю, простиравшемуся до самого северного горизонта, пробегали волны ряби. Потом он перевел взгляд на деревья, нахмурился и направился к друзьям. Вступив под сень деревьев, он явно почувствовал облегчение, напряжение исчезло, однако выражение лица бывшего коннетабля не изменилось, оно было по-прежнему мрачным.

— Раз уж так, то пойдем, — проворчал он и первым углубился в лесной сумрак.

— Очень любопытно, — вслух произнес Линан.

— Что такое? — спросил Эйджер.

— Здесь не поют птицы.

Это и впрямь было так. Вокруг не раздавалось ни единого звука, напоминавшего птичье пение, не было слышно даже хриплого карканья ворон. Путников окружала мертвая тишина. Деревья обступили путников подобно безмолвной страже, сопровождавшей их на север, в самое сердце леса.

Когда четверым друзьям удавалось набрести на тропу, они шли по ней до тех пор, пока она не сворачивала с северного направления. Большинством троп долгие годы никто не ходил, они основательно заросли и теперь двигаться по ним было достаточно трудно. Однако некоторые тропы выглядели так, будто кто-то пользовался ими совсем недавно, они не успели зарасти настолько, чтобы по ним было тяжело идти. Несколько раз путники выходили к маленьким заброшенным хижинам; распахнутые двери и окна придавали строениям какой-то особенно злобный вид. Деревянные полы в них покрывал толстый слой пыли и паутины. Несмотря на это, по ночам подобные хижины служили сносным убежищем от сырой земли, усыпанной опавшими листьями. Если же приходилось ночевать на земле, товарищи по очереди оставались на страже, поддерживая слабый огонь костра и внимательно прислушиваясь к каждому звуку. В столь мрачном лесу даже сопение бродячего медведя и звук от царапанья его лап по дереву могли бы порадовать друзей и добавить им уверенности. Однако признаков какой-либо жизни в этой чаще почти не встречалось. Вокруг звучал лишь скрип деревьев, где-то далеко впереди слышался шорох листьев, напоминавший тяжелые вздохи, да еще иногда попадались полуразрушенные, давно опустевшие домишки — следы давнего человеческого присутствия.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});