Девятнадцать минут - Джоди Пиколт

Питер приседал, хотя терпеть этого не мог. На самом деле он терпеть не мог любые физические упражнения. Но иначе он мог либо сидеть здесь и набирать вес, давая другим повод задирать его, либо выйти заниматься спортом на улице. Он выходил несколько раз. Не для того, чтобы поиграть в баскетбол или побегать, и даже не для того, чтобы тайком купить возле забора наркотики или сигареты, которые проносились в тюрьму, а просто чтобы выйти из помещения и вдохнуть воздух, который уже побывал в легких других заключенных этой тюрьмы. К несчастью, со спортивной площадки была видна река. Это можно было рассматривать как преимущество, но на самом деле это было самым ужасным искушением. Иногда ветер дул так, что Питер даже ощущал запах — запах почвы вдоль берега, запах холодной воды, — и его убивало понимание того, что он не может просто спуститься к реке, снять обувь и носки, войти в воду, поплавать и, черт возьми, утопиться, если захочет. После этого он вовсе перестал выходить на улицу.

Питер присел в сотый раз — по иронии, за последний месяц он стал настолько сильнее физически, что запросто смог бы пнуть под зад и Мэтта Ройстона, и Дрю Джирарда одновременно, — и сел на свою койку, держа бланк заявки на склад. Раз в неделю нужно было делать покупки, вроде зубной пасты и туалетной бумаги, по безумно завышенным ценам. Питер вспомнил, как однажды они с семьей ездили в Сент-Джон.[17] В продуктовом магазине кукурузные хлопья стоили где-то около Десяти долларов, потому что были большой редкостью. Здесь Шампунь не был дефицитом, но в тюрьме все зависят от милости руководства, а это значит, что они могут продавать шампунь по 3,25 доллара за бутылку или по 16 долларов за вентилятор. Можно было еще надеяться, что какой-нибудь заключенный, которого переведут в государственную тюрьму» оставит тебе свои вещи в наследство. Но Питеру это немного напоминало падальщиков.

— Хьютон, — сказал охранник, стуча тяжелыми ботинками по металлическому полу, — тебе письмо.

В камеру проскользнули два конверта и упали возле койки. Она поднял их, скребя ногтями по бетонному полу. Первое письмо было от матери, как он и ожидал. Он получал от нее письма минимум три-четыре раза в неделю. Письма были о разной ерунде вроде статей в местной газете или о том, как хорошо разрослось ее комнатное растение. Некоторое время он даже думал, что она использует какой-то шифр, пытаясь сообщить что-то важное, необыкновенное и вдохновляющее, но потом начал понимать, что она пишет для того, чтобы заполнить пустоту. И тогда он перестал открывать ее письма. И совесть его совсем не мучила, честно. Питер понимал, что мама пишет ему не для того, чтобы он читал. А чтобы иметь право сказать себе, что пишет ему. В принципе, он не винил родителей за то, что они ничего не понимают. Во-первых, у него было предостаточно времени, чтобы привыкнуть к такому положению вещей. Во-вторых, единственными, кто действительно мог его понять, были люди, находившиеся в тот день в школе, но они не засыпали его письмами.

Питер бросил мамино письмо обратно на пол и посмотрел на адрес на втором конверте. Адрес был незнакомым, не из Стерлинга, и даже не из Нью Гемпшира. «Елена Батиста, — прочел он. — Елена из Риджвуда, штат Нью Джерси».

Он разорвал конверт и пробежал глазами ее письмо.

Питер,

У меня ощущение, что мы с тобой знакомы, потому что я внимательно следила за событиями в школе. Я сейчас учусь в колледже, но думаю, что понимаю, каково тебе… потому что сама пережила то же самое. Я даже пишу дипломную работу о влиянии но человека издевательств в школе. Я понимаю, что с моей стороны слишком самонадеянно предполагать, что ты захочешь поговорить с такой, как я… но мне кажется, если бы я знала кого-то похожего на тебя, когда училась в старших классах, моя жизнь могла бы сложиться по-другому, и, может, еще не поздно????

С уважением,

Елена Батиста

Питер похлопал разорванным конвертом по бедру. Джордан специально подчеркнул, что он не должен ни с кем разговаривать, кроме родителей и самого Джордана, разумеется. Но от родителей пользы не было, а Джордан, честно говоря, не очень старательно выполнял свои обязанности, которые заключались в том, чтобы физически присутствовать достаточно часто для того, чтобы Питер мог избавиться от того, что его беспокоило.

И потом, она учится в колледже. Было даже приятно думать, что с ним хочет поговорить студентка. К тому же он не мог рассказать ей ничего такого, о чем она не знала.

Питер взял бланк заказа товаров и отметил, что хочет купить почтовую открытку.

Судебный процесс можно условно разделить на две части: то, что произошло в день преступления, — детище обвинения, и все то, что привело к случившемуся, о чем рассказывает защита. Поэтому Селена была занята опросом всех, кто общался с их клиентом на протяжении последних семнадцати лет его жизни. Спустя два дня после предъявления обвинения Питеру в высшем суде Селена сидела с директором Стерлинг Хай в его импровизированном кабинете в здании начальной школы. У Артура МакАлистера была светлая борода, круглый живот и зубы, которых не было видно, когда он улыбался. Он напоминал Селене одного из тех уродливых плюшевых медведей, которые продавались в магазинах во времена ее детства, и от этого ситуация начала казаться еще более странной, когда он заговорил о том, как в школе борются с издевательствами.

— Такие случаи не остаются безнаказанными, — сказал Мак-Алистер, хотя Селена ожидала подобного ответа. — Мы полностью контролируем ситуацию.

— То есть, если к вам придет ребенок и скажет, что над ним издеваются, какое наказание ждет обидчика?

— Мы пришли к выводу, Селена — могу я называть вас Селена? — что вмешательство администрации только усугубляет ситуацию для ребенка, который подвергается издевательствам. — Он помолчал. — Я знаю, что говорят об этих выстрелах. Их сравнивают со стрельбой в Колумбине, в Падьюке, с теми, что случались раньше. Но я убежден, что не издевательства сами по себе заставили Питера совершить то, что он сделал.

— То, что он якобы сделал, — автоматически поправила Селена. — Вы ведете учет случаев издевательств?

— Если это переходит все границы и дети рассказывают об этом мне, тогда мы фиксируем.

— Кто-нибудь сообщал вам об издевательствах над Питером Хьютоном?

МакАлистер встал и достал из шкафа папку. Он пролистал насколько страниц и остановился на одной.

— Вообще-то, ко мне приводили самого Питера два раза за последний год. Его наказывали за драку к коридоре.

— За драку? — спросила Селена. — Или за то, что он защищался?

Когда Кэти Рикобоно ударила своего мужа в грудь ножом, пока тот спал — сорок шесть ударов, — Джордан обращался к доктору Кинг Ва, судебному психиатру, специализирующемуся на синдроме избитых жен. Это особый вид посттравматического расстройства. Он проявляется в том, что у женщины, которая неоднократно подвергалась физическому и моральному насилию, страх за собственную жизнь становится постоянным. Это приводит к тому, что грань между реальностью и фантазией стирается, и она чувствует угрозу даже тогда, когда эта угроза спит или, как в случае Джо Рикобоно, находится в отключке после трехдневного запоя.

Тогда благодаря Кингу они выиграли процесс. В течение последующих лет он стал одним из ведущих специалистов по синдрому избитых жен и регулярно выступал в судах как свидетель защиты по всей стране. Его гонорары стали заоблачными, а его время теперь было на вес золота.

Джордан отправился в бостонский офис Кинга без предварительной записи, рассчитывая благодаря своему шарму преодолеть любую преграду в виде секретарши, которую может нанять хороший доктор. Но он не рассчитывал на дракона предпенсионного возраста по имени Рут.

— У доктора все время расписано на шесть месяцев вперед, — сказала она, даже не взглянув на Джордана.

— Но я по личному вопросу, а не по работе.

— Меня это не волнует, — ответила Рут тоном, в котором ясно слышалось, что так оно и есть.

Джордан догадывался, что ему не помогут ни слова о том, что Рут сегодня прекрасно выглядит, ни анекдот о блондинках, ни даже его блестящий послужной список адвоката.

— Я по семейному вопросу, — сказал он.

— В вашей семье проблема психологического характера? — сухо произнесла Рут.

— В нашей семье, — импровизировал Джордан. — Я брат доктора Ва. — Когда Рут посмотрела на него, Джордан добавил: — Сводный брат доктора Ва.

Она приподняла тонкую бровь и нажала кнопку на своем телефоне. Через мгновение он зазвонил.

— Доктор, — сказала она. — С вами хочет поговорить человек, который утверждает, что он ваш брат. — Она повесила трубку. — Он сказал, чтобы вы заходили.