Сердце ждет любви - Сюзанна Энок

— Это, разумеется, честно и благородно, — ответил таким же тоном Салливан, — но что мы получаем в итоге? Косгроув остается на свободе, и некому будет оберегать твою леди Роуз.

— Вы оба начнете заботиться о ней. — Брэм подошел к Титану, сунул ему кусок сахара в рот и сел в седло. — Окажите сами себе любезность. Сегодня ночью не выходите из дома.

Салливан и Фин переглянулись, провожая взглядом удалявшегося Брэма.

— Значит, с этой минуты мы охраняем леди Роуз, — проворчал Салливан.

С мрачной улыбкой Фин покачал головой:

— Он не так сказал. Он подчеркнул, что мы должны заботиться о ней. Что, как я понимаю, означает, что мы должны сделать все возможное, чтобы она была счастлива.

— Что ж, похоже, выбора у нас нет.

Роуз, затаив дыхание, ждала, пока отец с Джеймсом не вернулись в дом со всеми долговыми расписками, которые ее брат давал Косгроуву. Облачко дыма в камине гостиной и ее обязательства перед маркизом Косгроувом рассеялись. Она примостилась на краешке дивана. Невыразимая радость и облегчение были так велики, что она долго не могла окончательно прийти в себя. Роуз сидела, сохраняя холодное выражение лица и радуясь, что все позади. В эту минуту никто не мог знать того, что она заметила в это утро: ее месячные задержались.

Она не хотела думать об этом. Одно событие сразу же после другого — это было уж слишком. Потом она разберется, не ошибка ли это, удастся ли ей действительно изменить свою жизнь, или теперь на нее свалятся новые проблемы.

— Должна сказать, — заметила ее мать, когда они сжигали бумаги, — хотя и приятно было бы видеть тебя маркизой, Роуз, репутация лорда Косгроува заставляет желать много лучшего.

— И в самом деле, — согласился ее отец. — Этот парень просто безумен, и я очень надеюсь, что наши пути больше не пересекутся. — Он многозначительно посмотрел на Джеймса.

— Да, отец, — кивнул молодой виконт с необычным смирением.

Это было плохим признаком. Предчувствие грядущей беды усилилось.

— Джеймс, не поможешь ли мне достать в библиотеке с верхней полки книгу?

— Конечно.

— Роуз, ты опять не пристроена, — заявила леди Абернети. — Репутация синего чулка не улучшит твоих шансов.

— Да, мама. — Совершенно очевидно, что ее никогда не будут считать чем-то иным, кроме как предметом товарообмена. Она хотела предоставить своим родным возможность жить собственной жизнью, как они жили до появления Косгроува. Только пусть оставят ее в покое. Она изменилась. Безвозвратно.

Как только они с Джеймсом остались одни в библиотеке, она схватила его за руку:

— Расскажи мне, что произошло. Как все было? Он вырвал руку.

— Это был только бизнес. Тебе незачем слушать эту скучную чушь.

— Джеймс Элиот Дэвис, ты расскажешь мне…

— Черта с два, Роуз! Кинг был удивлен. Поражен. Как будто мы застали его со спущенными штанами. Я никогда еще не видел его таким растерянным. И он был недоволен. Очень.

— Но ты получил свои расписки? Он взял деньги? Брат глубоко вздохнул.

— Он потребовал объяснений, и отец рассказал ему, как мы получили в подарок деньги на уплату моего долга. Косгроув спросил, не стоял ли за этим Брэм. И еще он изрек загадочную фразу: мол, у Брэма были хорошие карты, но игру он проиграет. Я ничего не понял. По-моему, Брэм ничего не выиграл, давая нам деньги. — Он пристально посмотрел на нее: — Как ты считаешь?

— Да как ты смеешь так говорить?! Ведь это ты, Джеймс, устроил нам неприятности. А то, что я нравлюсь Брэму, не означает ничего, кроме того, что у него доброе сердце.

Джеймс коротко рассмеялся.

— Ты сказала «нравлюсь». Что это означает? Роуз невольно улыбнулась:

— Готовность помогать в трудный момент. Но Брэм еще и рискует. Больше, чем ты думаешь.

— Несколько недель назад ты собиралась разбить ему нос.

— За это время много воды утекло.

Ее улыбка угасла, и она серьезно посмотрела на младшего брата:

— Нам с тобой обоим предоставлен еще один шанс, Джеймс. Скажи мне честно — тебе хочется помчаться к Косгроуву и снова проиграть ему огромные деньги?

Он покачал головой:

— Нет. Сегодня утром я увидел Кинга с другой стороны… и, честно говоря, это оттолкнуло меня. И немного испугало. — Джеймс поморщился. — Если Брэм не… не возражает против моего общества, я бы хотел, чтобы он кое-чему научил меня.

О, великолепно!

— Чему бы ты хотел научиться? Как лучше играть?

Он просто менял одного идола на другого. Если Джеймс и извлек какой-то опыт из этой истории, то не спешил им поделиться.

— Нет. Ну… может быть, чуть-чуть. Но больше всего мне нравится, как много он знает, как он входит в комнату и сразу привлекает всеобщее внимание.

Оставалось надеяться, что новое увлечение брата не связано с тратой денег. И если Джеймсу хотелось подражать кому-то, то пусть лучше это будет Брэм, которого она лучше узнала за последние несколько недель. Если только судьба окажется благосклонной к ее возлюбленному.

У нее сжалось сердце. Если Косгроув сегодня рассердился так, как описал Джеймс, то публичные обвинения были бы наименьшей заботой Брэма. О, как же она недальновидна! Следовало проявить настойчивость, уговаривая его бежать вместе с ней. Мысль, что она не увидит его, не сможет больше говорить с ним, касаться и целовать его, причиняла такую боль, что она старалась не думать ни о чем вообще. Особенно теперь, когда связь между ними стала почти осязаемой. Или могла бы стать месяцев через восемь, когда у нее появится первенец.

— Роуз…

Она оторвалась от своих мыслей.

— Что еще?

— Отец сказал, что Брэм намерен зайти к тебе. Я не хочу, чтобы меня обвиняли, что я снова поставил тебя в неловкое положение. Так что давай я прогоню его?

Это все равно что отгонять мотылька от свечки. Напрасные усилия!

— Нет. В этом нет необходимости.

— Ладно. Тебе и в самом деле надо поставить наверх книгу, или я могу идти?

— Иди. — Она опять взяла его руку. — Есть одно дело, которое ты мог бы сделать для меня, — понизив голос, сказала она.

— Я не стану никого убивать. Я мирный человек.

— Что? О Господи, нет! У отца остались какие-нибудь деньги после расчетов с маркизом?

— Около тысячи пятисот фунтов. А что?

Роуз заколебалась. Джеймс был не тем человеком, которого она сделала бы своим доверенным лицом. Но в этот моменту нее не было выбора. А деньги все равно принадлежали Брэму.

— Нам с Брэмом, возможно, придется уехать из Лондона.

— Что ты сказала?

— О Боже! — Она глубоко вздохнула. — Джеймс, Брэм — это Черный Кот. Он прекратил кражи, но Косгроув в курсе дела. Если он поступит так, как угрожает, и публично представит свои обвинения, Брэма арестуют.