Шахматист - Вальдемар Лысяк

— С удовольствием сыграю с ним, это забавно. Он функционирует?

— Да, сир, — ответил Батхерст.

— Тогда заведите его.

— Минуточку, сир, сейчас я залезу внутрь, только переоденусь.

— Зачем? — удивился император. — Просто заведите его, чтобы играл.

— Нет, сир, это не поможет. Я должен войти вовнутрь.

— Зачем, черт подери?!

— Чтобы играть, сир! Сам он играть не может.

— Что?!

— То есть как? Ваше императорское величество не знает?

— О чем я должен знать?!

Внезапно до Бонапарта дошло, и он широко раскрыл глаза.

— Что?! Неужели…

— Вашему императорскому величеству в Берлине ничего не рассказали? — удивился Батхерст.

— Выходит, это фальшивый андроид?

— Естественно, сир. Сам я узнал об этом от того прусского генерала. Ведь машина не может мыслить!

Воцарилось молчание, нарушаемое лишь тяжелым дыханием группы людей.

— Обманули меня, сачки! — буркнул Наполеон. — Обманули, ха-ха-ха!!!

Ему вторил льстивый смех. В течение нескольких минут Бенджамен объяснял монарху принципы тайного управления «Турком».

— Фантастика! — воскликнул император. — Все-таки, этот фон Кемпелен был гениальным человеком, я наградил бы его Почетным Легионом! Я никак не мог понять…

Он присматривался к «Турку» с еще большим вниманием, чем раньше. Наконец спросил:

— А тяжело играть там, в середине?

— Почему же, сир, это большое удовольствие. Попробуйте сами, сир!

— Что?! Попробовать?! А это неплохая идея. Рустам!

Наполеон сбросил плащ на руки мамелюка и склонился к открытой дверце. Бенджамен стоял как вкопанный — он и не предполагал, что все пойдет столь гладко, и теперь пытался сдержать радостную дрожь.

— Наклоните голову пониже, сир, — посоветовал он, — и подтяните колени. Вот так, уже хорошо. Левую руку вложите в руку фигуры мусульманина. Нет, не сейчас! Потом! Потом, когда я закрою дверцу и подам знак. Так, сейчас зажжем свечку. Вам удобно?

— Сносно, — буркнул император.

— Можно закрывать, сир?

— Закрывайте.

— Когда я закрою дверцу, ваше императорское величество сможет сесть поудобнее. И не забывайте про веревочки с грузиками — здесь важно их не перепутать. Когда ваше императорское величество будет уже готово совсем, постучите в стенку два раза, а когда захотите выйти — трижды. Я закрываю!

Через мгновение после того, как дверца захлопнулась, в ящике раздались глухие отзвуки перемещения, потом все затихло. Группа егерей и остальные члены свиты напряженно всматривались в фигуру турка. У Батхерста мурашки поползли по коже. Удастся или нет?! Кажется, он уже у них. Сейчас Том усыпил Наполеона тампоном с микстурой матушки Розы. Так, теперь его уже должны перенести по галерее над воротами и дальше, к лошадям. Ну почему монах не подает знака? Ведь он уже должен находиться в сундуке! Черт! Наверное, Хейтер заметил, что крест Почетного Легиона висел выше, и поправил, и это заняло несколько секунд. Ага, еще же сапоги! Их нужно было снять и надеть на священника. Долго все это тянется, ой, долго, через пару секунд его прислужники начнут ворчать…

Когда струны нервов натянулись уже до крайности, Бенджамен услышал двойной удар в стенку и облегченно вздохнул. Он уселся перед доской и сделал первый ход. После пятого раздалось три удара. Переодетый Наполеоном монах выкарабкался наружу.

— Черт подери, там задохнуться можно! — буркнул он. — Я же не крыса! Рустам!

Мамелюк подал «императору» плащ и треуголку. «Бонапарт» оделся и бросил на стол кошелек, после чего обратился к Бенджамену:

— Это тебе и твоей труппе. Играйтесь сами! Жаль, что теперь я знаю. В тайне все прелести света, узнать ее секрет — это все равно, что поиметь женщину, которую желаешь, но которую не любишь. После этого она уже делается чем-то банальным и уже тебя не притягивает. Пошли!

«Он прекрасно играет!» — подумал Бенджамен и глянул на филадельфа. Их глаза встретились и сказали друг другу: Victoire![269] И тут же прибавили: Adieu er bonne chance![270]

Все это, от приезда до отъезда, продолжалось всего лишь двадцать шесть минут. Бенджамен глянул на часы. Восемь сорок три. Он подождал, пока всадники не удалятся от башни на несколько десятков ярдов, и выбежал во двор.

— Мирель! — крикнул он толстяку. — Вы свободны! Бери этот кошелек и уматывай! И держи язык за зубами, чтобы мне не пришлось искать тебя и вырывать его!

Сий уже ждал его с тремя лошадями. Они направились галопом на север и догнали коммандос возле Вронек, в тот самый момент, когда с неба начали сыпаться первые снежинки.

— Как прошло? — заорал Бенджамен на ухо Тому, скачущему рядом с двумя жеребцами, между которыми была подвешена «колыбель» с тюком, содержащим повелителя половины Европы.

— Переобували сапоги, сэр! — крикнул в ответ тот.

— Знаю!

— Он и не вякнул!

— Надеюсь, вы его не повредили!

— Нет, сэр! Заснул как дитя, проснется через несколько часов!

— Сворачивай! Остановимся в этом лесу и переоденем его, пока не сильно сыплет!

На покрытой свежим снегом лесной поляне между Филене (Велень) и Гросс Коетн (Коцень Вельки) они раздели Бонапарта до подштанников и сорочки, переодели его в гражданскую одежду, натянули парик и приклеили бороду, и отправились дальше рысью, переходящей в галоп, время от времени бросая беспокойные взгляды за спину. Каждые полчаса они пересаживались на запасных лошадей и форсировали темп, так что брызги смешанной со снегом грязи оседали на стволах придорожных деревьев. Они избегали наезженных трактов, полагаясь больше на полевые дороги, только эта осторожность не сработала.

Их остановили между Каллиеш (Калишем Поморским) и Маркиш (Мирославицами), в деревушке Альт Лобитц (Лобич Валецкий), практически на середине дороги. Стоявшие в деревне французы были первыми, которые встретились нашим героям после выезда из Шамотул[271]. Батхерст какое-то мгновение размышлял над тем, а не выпалить ли в лоб офицеру, схватившему его коня за узду, но сдержался.

— Кто вы такие? — прозвучал вопрос.

— Купцы, — прозвучал ответ.

Офицер подошел к колыбели и развернул тряпье. Внутри он увидел свернутый ковер. Тогда он заглянул в отверстие на конце и сунул туда руку.

— Что, людьми торгуете? — с злобным блеском в глазах спросил он.

— Нет, это наш больной товарищ, мы везем его к врачу. А в ковре — потому что холодно, опять же, снег…

— Прекрасно, — заметил на это офицер. — Дальше ехать не нужно, его осмотрит наш полковой лекарь. Слезайте с лошадей!

— А этот лекарь чудеса может творить? — спросил у него Бенджамен.