Круг Девятирога - Владимир Городов

– Э-эх, и я за невестой, – тяжело вздохнул он.

– Почему так грустно? – поинтересовался я.

– А на кой тарк нужен он мне, четвёртый хомут на шею? – доверительно прошептал он мне, предварительно удостоверившись, что приятели его поотстали от нас, заняты дележом пива и ничего не слышат. – Меня первые-то три жёнушки уже заездили – во как! И пилят, и пилят! И пилят, и пилят! Всю, говорят, мужскую доблесть уже пропил. На ложе, говорят, только для тепла в студёную ночь и годишься!

– Так зачем снова женишься?

– Обещал по пьяному делу да по доброте душевной…

– Девушке?

– Да нет, папаше её, лэду реутскому. Настрогал мужик девок полон дом… Хорошо ещё, что не бепо.

– Вот что, Пиро. Вижу, человек ты неплохой, а потому лукавить и что-то скрывать от тебя я не буду. Дело в том, что я еду за…

– Да помню я, помню! Не шибко-то и пьян. Ты едешь за своей невестой.

– Мою невесту зовут юная лэд-ди Та из Реути.

– Чев-во? Та?! Эта самая Та? – Он схватился ладонями за виски и запричитал: – Ой, горе горькое, горе на мою головушку!

– Подожди! Что за горе? – несколько смешался я. – Я‑то думал, что ты, наоборот, обрадуешься. Сам только что говорил, что не нужна тебе ещё одна жена, что жениться больше не хочешь. Так или нет??

– Так-то оно так! Да ведь теперь что получается? Получается, что должен я тебя на поединок вызвать, за честь свою лэдскую вступиться! Не хочу я этого, видят Оба, воистину не хочу.

– А другого выхода нет?

– Есть, конечно, как не быть. – Он утёр нос рукавом. – Другой выход – отступного с тебя потребовать, сто золотых тимов. А тебе это надо? Чем деньги тратить, тебе много проще проткнуть меня мечом, как бурдюк с пивом, на который я, признаться, давно уже похож стал!

– Не прав ты, Пиро. На чужой крови своего счастья не построить. Попридержи-ка рика, подождём твоих приятелей.

– Знаете, что это такое? – спросил я у тех, когда они приблизились, показывая алмазную монету.

– Я надысь в Суродиле видал. Энто тим априйский, за него десять золотых дают, – вглядевшись, признал валюту один из них.

– Вообще-то априйский тим стоит шесть золотых. Я беру вас в свидетели и вручаю лэду Пиро из Икорики двадцать априйских тимов в качестве откупного за его бывшую невесту лэд-ди Та.

– Эгей-го! Вот славненько-то! Пиро, поворачиваем оглобли обратно в Суродилу! Гуляем до конца праздника! – радостно завопила вся компания, привыкшая, видимо, считать деньги Пиро своими.

– Извини, Светлый, – конфузливо пожал плечами Пиро. – Но придётся тебе дальше снова одному ехать. Счастья тебе с новой женой, да плодятся у вас только мальчики!

И, развернув своего рика, он громко гикнул и умчался догонять уносящуюся вдаль кавалькаду.

Дрогоут Реути, 34 вивината 8855 года

Для меня существует какая-то странная закономерность: ни одно планируемое мною дело не проходит в точности так, как я его себе заранее представлял. Результат обычно оказывается или хуже, или лучше. А если он получился в точности таким, как я хотел, – значит всё происходило совсем не по моему сценарию. Вот и сейчас хлынувший ливень полностью опарафинил торжественное пришествие новоиспечённого Грея. Фурора моё появление не произвело. Из окон и дверей выглядывали улыбающиеся селяне, во дворе весело прыгали ребятишки. Но привлекали их отнюдь не моя промокшая фигура и не Буцефал, чавкающий по лужам огромными лаптями из грязи, налипшей на новые накопытники. Они радовались редкому в здешних местах дождю. Конечно, я бы мог разогнать над собой тучи. Однако прибытие непромокшего человека в день, когда с утра с неба не прекращает лить, вызовет обоснованные подозрения.

Встретивший меня у дома лэда слуга поинтересовался, кто я и чего хочу.

– Лэд Олин, – представился я, не добавляя родового имени. – Приехал с делом к лэду Лоди.

Лэд Лоди, по-простому одетый престарелый мужчина с грубыми руками крестьянина, принял меня приветливо, усадил за стол и велел прислуге принести пива, закуски и высушить у камина мой промокший плащ. После того как мы выпили по первой кружке и немного подкрепились, хозяин спросил:

– Дозволь узнать, лэд, какое дело привело тебя в мой дрогоут?

– Хочу взять в жёны твою дочь, лэд, – заявил я напрямую.

– Это дело хорошее! Очень хорошее! – обрадовался Лоди. – За такое не грех и заветной бутылочке головку скрутить! Специально для такого случая у меня припасено вино урожая сорок восьмого года. Помнишь тот год, лэд? Чудо, а не год! Три дня солнышко светит – день дождик идёт, три дня солнышко – день дождик. Винные ягоды налились – что у моего соседа Пиро щёки! Эй, кто там за дверью?!

В комнату вошла моложавая женщина и вопросительно посмотрела на лэда.

– Моя старшая жена лэд-ди Ли-Лоди, – представил он её, после чего распорядился: – Пошли слугу, пусть принесёт бутылку вина из дальнего погреба для дорогого гостя! Да-да, не делай такие большие глаза! Именно из дальнего! И передай юным лэд-ди: пусть готовятся к смотринам!

Женщина взволнованно охнула, суетливо всплеснула руками и спешно покинула нас.

– А может, не стоит? – начал было я. – Дело в том, что я…

– Э-э, нет, гостюшка дорогой! Об этом даже и не заикайся! Слыхал я, что нынче у вас в городах какие-то новые порядки, но у нас всё делается только так, как исстари повелось. Так, и только так! Раз уж положены смотрины, значит, так тому и быть! И никуда без этого!

Волей-неволей пришлось блюсти традиции: сначала обильно отобедать, запивая нехитрую, но вкусную крестьянскую еду превосходным сладко-терпким вином, затем побеседовать о погоде и видах на урожай. Разохотившийся хозяин вновь послал слугу в погреб за вином, к которому велел подать жареных земляных орехов. Всё это время из соседней комнаты слышались какие-то звуки, шебуршание, приглушённые голоса и хихиканья. Временами дверь, ведущая туда, чуть приоткрывалась, в образовавшейся узкой щели мелькали чьи-то глаза, слышался возбуждённый шёпот.

Наконец лэд решил, что пора заканчивать прелюдию и начинать непосредственно сами смотрины. Он хлопнул в ладоши, и в комнату вошли три бепо с музыкальными инструментами: один держал в руках небольшой барабанчик, второй – похожий на домбру струнный инструмент, третий – что-то вроде дудки-жалейки. Они расселись у дальней стены и принялись негромко наигрывать протяжную и грустную мелодию. Под эту музыку в комнату, мелко-мелко семеня ногами, так что длинное, до полу, платье совершенно не шевелилось, павушкой вплыла лед-ди Ли-Лоди. За ней вереницей точно так же вплыли девушки. Правда, о том, что три появившиеся фигуры – именно девушки, можно было лишь догадываться: каждая в поднятых кверху руках сжимала край куска украшенной причудливыми узорами ткани, которая шатром ниспадала к пришитому снизу обручу, полностью скрывая того, кто находился внутри. Лэд-ди стала в сторонке и завела невесёлую песню о том, как тяжело родителям расставаться со своим чадушком. Девушки начали танцевать. Видимо, танец репетировался не раз и не два: двигались они на удивление слаженно. Поначалу я недоумевал: как они вообще могут передвигаться? Из такого «шатра» ничего не может быть видно. Кроме пола. И только тогда обратил внимание на множество непонятных непосвящённому значков, нарисованных на полу там, где танцевали юные лэд-ди.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});