Брат на брата. Окаянный XIII век - Виктор Карпенко

— Город сжечь!

Сотни стрел огненными дугами устремились к городу. Они втыкались в деревянные крепостные стены, крыши домов, падали в загоны для скота, куда уже немало было завезено сена, и все это занималось пламенем, затягивалось дымом. Мужики бросились было тушить разрастающиеся пожары в городе, но, остановленные криками сотников и десятников, остались на стенах.

— Тушить только стены и ворота! Уцелеют они, будем живы и мы! — передавалось из уст в уста приказание князя Романа. Волею судьбы из всех живших в Ошеле булгарских князей он остался один. Другие же, прослышав про приближение туменов хана Бату, оставили город.

Мария, встав между столбами, поддерживающими башенную островерхую крышу, не торопясь метала стрелы в неосторожно приблизившихся к стенам города татарских всадников. Ее стрелы, направленные умелой рукой, всякий раз находили цель, и уже десятка два татар корчились на земле со стрелами, имеющими алое оперение, не меньше раненных ее стрелами унесли лошади на своих спинах. Меткого лучника заметили и татары. Теперь они уже пускали стрелы не просто в сторону города и его защитников, а стремясь поразить худенького воина в кольчуге и шлеме с высоким султаном. Роману с великим трудом удалось увести свою воинственную жену с башни. Отобрав у нее лук, он не терпящим возражения тоном приказал:

— Немедля иди к детям! Не дай Бог что с ними случится… Пожары кругом!

Поворчав, Мария тем не менее послушалась мужа. Уже издали она прокричала:

— Сюда приведу. Под башней погребец, там отсидимся!

Город пылал. В нескольких местах горели стены, и все меньше оставалось защитников Ошела: кто погибал в огне, кто падал со стрелой в груди, а кто, видя, как гибнет нажитое годами добро, тихонько оставлял свой участок обороны. Этим воспользовались татары, и уже на стенах звенели мечи, падали замертво люди.

Подозвав своего помощника и старого товарища Мирона, Роман приказал:

— Собери наших, кого сможешь, и лошадей тоже приведи. Еще немного, и стемнеет.

— Так все едино ворог везде, не проскользнуть. На две сотни шагов, а то и поболее светло, будто день.

— Что верно, то верно, — согласился Роман. — Но есть одна задумка: посмотри, — показал он рукой, — тень от башни вытянулась и простирается аж до самой ложбины. Коли доберемся до нее, там уж до самой Волги втае пройдем. Только бы лошади ржанием своим нас не выдали.

Из трех сотен русских мужиков из полка Романа Федоровича и полусотни охраны Марии пришло не более полутора сотен. Многие были ранены, обожжены. Оглядев своих товарищей, Роман произнес:

— Оставаться в городе — погибель верная! Потому всем сесть на лошадей, кому не хватит, по двое. Как за ворота выедем, свернуть по правую руку и двигаться к ложбинке. Коли татары заметят, то скакать сколь есть мочи в сторону Волги, прямо на их лагерь, а далее в сторону леса. Там наше спасение. Разбирай лошадей.

Роману и ведомым им людям повезло: одновременно в нескольких местах обрушились участки стен, и татары с криками и воем устремились в образовавшиеся проемы. Незамеченными защитники Ошела проскользнули к ложбине и по ней опустились к самой воде. Роман повел свой потрепанный изрядно полк к лесу, где укрылись от татар женщины и дети. До самого утра они искали их, но безуспешно.

2

Переправив свое войско через Волгу и приказав ему следовать в Городец-Радилов, Роман с двумя десятками верных и отчаянных молодцов пошел в верховье великой реки, туда, где впадает Кама, и, переправившись, вновь оказался на земле булгар. Верный слову, он не мог и не хотел оставлять своего тестя в трудную годину. Алтынбека он нашел в Тухчине. С горечью поведал Роман о сожжении Ошела татарами и о том, что только полторы сотни его защитников укрылось на русском берегу. Не менее скорбными вестями поделился и царь Булгарии: татаро-монголы шли по земле булгар, разоряя город за городом.

— Их очень много. Татары будто муравьи. Давишь, а они все лезут и лезут, и не видно им ни конца, ни края. Только такое же огромное войско в силах их остановить. Может, стоит всем народом переправиться через Волгу и тогда вместе с Русью выступить супротив хана Бату? — предложил Роман царю, но тот только покачал головой:

— Еще сильна Булгария воинами и народ верит мне, что защищу его от врага. Здесь, под Тухчином, дам я сражение, и пусть решит Аллах: жить моему народу или умереть. А ты, благородный князь русов и муж моей Зоры, уходи. Ты не булгарин. Твоя родина там, — показал царь перстом на запад. — Не дал Аллах счастья тебе и моим внукам в Булгарии, может, твой Бог даст им счастья на Руси. Прощай!

Роман не стал перечить царю, понимая, что повелитель должен разделить судьбу своего народа. Он лишь предложил:

— Коли будет на то твоя воля и ты решишь перейти Волгу, знай: великий князь Юрий Всеволодович всегда рад тебе, твоей семье и твоему народу. Он даст тебе землю и волю. Я же последую твоему приказу, и не потому, что боюсь потерять жизнь, а потому, что она принадлежит моим детям и моему князю.

Через две недели Роман Федорович был уже в Городце, где с великой радостью его встречали Мария с детьми, а также Дубрава и Андрейка. Он рассказал о встрече с Алтынбеком и о последних событиях в Булгарии. Безрадостным был его рассказ, тревога и озабоченность сквозили в каждом слове.

Только недельку и пожил Роман в Городце. Вскоре потянулись беженцы из Булгарии. Шли они по одному, по двое, а то и целыми селениями… Битва под Тухчином закончилась полным разгромом булгарского войска. Остатки его ушли вверх по Каме или, переправившись через Волгу, нашли себе приют в мордовской земле и земле владимирской. О судьбе царя Булгарии и его семьи никто ничего не знал. Эти новости заставили Романа в спешном порядке отправиться водным путем в стольный град, чтобы поведать великому князю Юрию Всеволодовичу о нависшей угрозе над Русью. Как не хотел он брать с собой Марию с сыновьями в дальний путь, но жена настояла на своем: слишком велико было желание увидеть город, о котором столь много и столь восторженно рассказывал Роман.

Проплывая мимо Нижнего Новгорода, Роман Федорович не преминул заглянуть к воеводе Арефию Никитичу, чтобы поделиться с ним своими тревогами. Нижегородский строительный воевода уже знал о нашествии татар на Булгарию и отнесся к рассказу Романа спокойно.

— Мне многое ведомо из того, что ты рассказал. Ведь земля слухами полнится. Скажу то, чего ты не знаешь. Ведет татар по Булгарии, язви его в душу, воевода наш бывший — Гази Барадж.

— Так он же загинул два года тому в походе на мордву!

— И мы так думали. Ан нет! Ушел к татарам. Но не татары нас ноне волнуют, а от мордвы покоя нет: то скотину угонят, то хлеба потопчут, то когось стрелой ужалят. Великому князю я о том грамотку отписал, да ответа все нет. Ты с Юрием Всеволодовичем-то говорить будешь, так о нашей беде тож поведай.

Роман обещал, хотя в душе осудил воеводу: «Не о том тревоги твои должны быть, Арефий Никитич! Ой не о том! Мордва только жалит, а татары погибель несут!»

Как ни спешил Роман во Владимир, а весть о нашествии татар на Булгарию прилетела в стольный град раньше.

Юрий Всеволодович встретил своего посольского боярина на крыльце, выказав ему этим честь, не без интереса оглядел дочь царя Булгарии, потрепал по кудрявым головкам сыновей Романа и Марии, пригласил в терем. Поручив Марию и детей заботам Агафьи, великий князь увел Романа в горницу. Слишком нетерпелив стал Юрий Всеволодович в последнее время.

Разговор был долгим. Не единожды заглядывала княгиня в горницу, приглашая за стол, но Юрий лишь отмахивался:

— Не мешай!

В самом конце разговора великий князь, нависнув над сидящим за столом Романом, сердито произнес:

— Знаю, что беда идет с востока! Знаю, что татары не половцы! Знаю и то, что ты прав, призывая сейчас ударить по ворогу, пока он пребывает в радости от победы над Булгарией! Но я знаю и то, чего ты знать не можешь, ибо долгонько уже не живешь на Руси: нет сил идти на татар! Одной землей володимирской дикий народ не осилить, а Русь разобщена и враждебна. Русь воедино собирать надобно. Потому пойдем мы ноне на мордву. Хочу повести за собой Муром и Рязань. Поход тот для войска легок, для князей прельстителен удачей, скорой победой. А что нас касаемо, так и нам от него польза: укрепим Новугород Низовой, Городцу поспокойнее станет, поутихнет мордва-то.

— А что мне прикажешь делать, государь? — поднялся с лавки Роман. Только сейчас, выполнив свой долг перед Булгарией до конца, он почувствовал, что непомерно устал. Видимо, это увидел и понял Юрий Всеволодович. Положив ему руку на плечо, он примирительно сказал:

— Не осуждай своего князя. Даже я не всегда волен поступать так, как хочу. Ты же отдохни немного и отправляйся в Новугород. Сменишь на воеводстве Арефия Никитича. Строитель он знатный, а вот как воин — слабоват. Ноне воевода в Низовом граде надобен такой, чтобы ратное дело знал добро да ворога не страшился. Посему отдаю Новугород Низовой под твою руку.