Попаданец: Возвращение - Сергей Мельник

А что делать? Делать нечего. Мы просто останавливались в стороне, наблюдая за бойней и потом, по завершении, излечивая страждущих мятежников, так как пленных те не брали.

Да уж, что ни говори, но путешествие вышло то еще. Такой бодрой порции цинизма и любви к общечеловеческим ценностям я бы, наверно, не получил, работая даже патологоанатомом двадцать лет кряду. Полное обесценивание человека, просто потрясающее неуважение к жизни, когда за тебя даже ломаного гроша не дадут при кровавом размене заточенной стали.

Все тлен и прах, и все пустое…

Кроме звука армейского горна в хрустальной тишине спящего лагеря измученных солдат. В начале пятой недели пути, проведя полночи у операционного стола, сшивая и стягивая горячую плоть покалеченных, мы проснулись в лагере мятежников ранним утром от звука армейского горна, от знакомых моему слуху тональностей латунной трубы, что возвестило собой начало дня и окончание нашей тяжелой дороги.

Лагерь мятежников с северо-восточной стороны обступали четкие и верные ряды пехотного полка, что, видимо, прямо с ночного марша разворачивали свои ряды в боевые шеренги. Четко, дружно, слаженно, с минимальными задержками, просто загляденье, противник всем своим видом создавал контраст баронским дружинникам, что после ночного сна, словно сонные мухи, в какой-то неуместной суете пытались хоть как-то организоваться перед предстоящей битвой.

Да уж, сборной солянке из дружин мелкого дворянства было далеко до этих ребят, и ведь не скажешь, что еще каких-то пару лет назад вот эти слаженные ряды были не чем иным, как мусором от местного социума, мусором, приговоренным к смерти либо же к рабскому труду. Вот! Вот оно детище моих рук во всей красе и беспринципной жестокости. Взлетели пилумы, осыпая лагерь глухими ударами утяжеленных наконечников и собирая первый урожай кровавой жатвы с поля боя. Верно, четко, под слаженный сигнал флагов и горнов ряды стронулись с места, охватывая лагерь с его вялым сопротивлением и небольшими очагами борьбы.

Моя команда сгруппировалась вокруг меня и возведенной мной защиты, дабы, чего доброго, не схлопотать в порыве боевых действий залетное копье в грудь. Ринуться единым порывом на помощь легионерам я посчитал излишним, так как и без нас прекрасно справлялись, а вот обозначить некий нейтралитет, встав в сторонке, не помешает, вряд ли кто-то из этих головорезов помнит мое лицо, как брата родного, так что, возможно, нам предстоит еще не один час объяснений с офицерами этого пехотного подразделения.

Впрочем, этот вопрос долгих разговоров на тему: докажи, что ты не верблюд, лишился остроты, когда я заметил отделившуюся от шеренг легиона двойку слаженных бойцов, выдвинувшихся в нашу сторону.

Первый был невысок и орудовал парными клинками с грацией и утонченностью, обоюдоострым мечом-одноручкой и узким жалом даги с филигранной закрытой гардой. Утонченная фигурка крепкого и верткого юноши и оранжевый монолит непробиваемого спокойствия за его спиной, в виде невысокого азиата, идущего следом и страхующего паренька четкими и скупыми ударами окованного стальными кольцами посоха.

– Улич! Я знал! – кричал Герман де Мирт, сияя улыбкой. – Никто не верил, а я знал!

На душе от улыбки парня и его слов стало тепло и радостно, мыслеречью я отдал команду вампирам включиться в бой, освобождая пространство между мной и моим другом.

– Герман! – радостно крикнул я.

– Улич! – Парень облапил меня, стальными перчатками доспеха хлопая от избытка чувств по спине.

– Ох и здоровяк ты стал! – Я слегка отстранился, оглядывая его с ног до головы. – Вижу, занятия с почтенным учителем Ло пошли тебе на пользу!

Перед почтенным учителем, мягко подошедшим сзади, мы дружно с молодым графом склонились в поклоне.

– Среди тысячи путей наидоступнейший из дорог признан путь домой, – тихо произнес монах, разглядывая наши спины. – Есть время покидать родной дом, и всегда настает время, когда наши ноги приведут под тем или иным предлогом нас вновь назад. Ули-Ри, твой путь привел тебя назад. Но готов ли ты?

– Учитель. – Честно, я немного опешил от слов этого мудреца со стальными кулаками. – Не без потерь я проделал путь, и цена, мной уже уплаченная, мое имя, мое прошлое.

Я распрямился, встречаясь с его тяжелым взглядом на твердокаменно-бесстрастном лице.

– Ты отказался от своего имени? – Ло задумчиво смерил меня взглядом.

– Да, учитель. – Я тяжело вздохнул. – Нет больше человека с именем Ульрих Рингмарский.

Монах задумчиво покачнулся с пяток на носки, после чего поймал в воздухе рукой стрелу, пущенную кем-то из мятежников, покрутил ее между пальцев, после чего разломал ее пополам, просто стиснув кулак.

– Это еще не все. – Он вновь упер в меня свой тяжелый взгляд.

– Да. – Мне было немного некомфортно рядом с ним. – Это лишь часть той цены, что мне еще предстоит заплатить.

– Ики?

– Ики-ки! – раздалось откуда-то у меня из-под ног.

– Ох! – выдохнул я, опускаясь на колени и с любовью обнимая двух мохнатых бутузиков енотов, тиская их в объятьях. – Ну, привет, разбойники! Ну, теперь повоюем!

* * *

Я гулял по городу, меряя шагами улочки и кварталы такого знакомого и теперь такого чужого и неузнаваемого для меня города Касприв. Казалось, еще вчера я въезжал в него, удивляясь, и брезгливо ворочал нос от вида каменного затхлого мешка этих стен, а теперь с некоей гордостью и, что уж греха таить, с толикой зависти, разглядывая этот все еще не большой, но разительно изменившийся город.

Изменилось всё. Изменилась сама концепция и мировосприятие здесь живущих. Исчезли мрачные проулки, ушла грязь из-под ног, город пах не отходами жизнедеятельности, а свежеспиленным лесом, влажной штукатуркой и мокрой брусчаткой дорог. Здесь и сейчас люди превратились за эти годы из забитых жизнью чумазых теней в опрятных граждан, в людей, у которых есть будущее. Город жил, расцветал и ширился новыми домами, он преображался на глазах, покрываясь строительными лесами, шумными толпами деловых людей и разбойничьего вида группами маленьких бородачей гномов, коих тут было чуть ли не больше простых жителей.

Я посетил набережную, уже достроенную и полную маленьких одномачтовых судов торгового люда, побывал на площади Правосудия, именуемую здесь в честь бывшего барона Рингмара, казнившего злобную королеву навок. Долго стоял у железнодорожного вокзала, возводимого гномами, всматриваясь вдаль возводимых один за одним складов, и долго не мог отвести взгляда от красивого городского замка, возводимого по моему эскизу в центре города, уже практически полностью выведенного вчерновую.