Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том II - Дэн Абнетт

На его лице почти не осталось следов от нападения Локена, только легкое изменение цвета кожи вокруг правого глаза.

— Славные слова, — произнес Круз. — Тяжело соответствовать с такой нехваткой доверия, а?

— Насколько это имеет значение, мне жаль, — сказал Локен, садясь за стол.

Круз отмахнулся от извинений и налил себе кубок воды. Он налил выпить и Локену, от чего тот не отказался.

— Я ждал этих побоев с тех пор, как обнаружил, что ты жив, парень.

— Я не понимаю только одного, — произнес Локен.

— Всего одного? — проворчал Круз. — Тогда ты знаешь больше меня. Что же тебе непонятно?

— Если лорд Дорн велел тебе держать существование Мерсади в тайне, почему же ты рассказал мне о ней в крепости-тюрьме? — спросил Локен. — Ты мог просто сесть на борт «Тарнхельма», и я бы так ничего и не узнал.

— Секреты имеют свойство выплывать наружу, — сказал Алтан Ногай. — Для Круза было правильно заговорить в том месте и в то время.

Круз кивнул.

— Я прибыл на Титан вместе с лордом Дорном, чтобы убить человека.

— Кого?

— Соломона Восса, помнишь такого?

Локен кивнул.

— Никогда его не встречал, но слышал имя на борту «Мстительного духа».

— Хороший человек. Слишком хороший. Думаю, потому-то Луперкаль и держал его при себе так долго перед тем, как отправить обратно к нам. Восс не сделал ничего плохого, однако мы не могли оставить его в живых. Гор знал об этом, знал, что оно ляжет тяжким грузом на того, кто взмахнет клинком, кто бы это ни был. И, как говорит Алтан, секреты имеют обыкновение выплывать наружу. Чем они больше, тем вероятнее, что они проявятся именно тогда, когда ты этого не хочешь.

— Какое отношение Соломон Восс имеет к Мерсади?

Круз нагнулся над столом, опершись на него руками.

— Чтобы не было никакого недопонимания, я собираюсь говорить очень прозрачно, — сказал он. — Горстка нас направляется обратно, сразиться с Магистром Войны. Шансами на то, что мы вернемся живыми, можно буквально пренебречь. Я подумал, что ты заслужил узнать, что она еще жива, перед уходом.

Локен с каменным лицом откинулся назад.

— Лорд Дорн убьет и ее?

— Полагаю, он об этом думал.

— Что же его остановило? — спросил Рубио.

— Это ты малефикарум, — сказал Брор Тюрфингр. — Ты нам и скажи.

Рубио бросил на Брора раздраженный взгляд, но ультрамарская добродетельность удержала его от обмена оскорблениями с фенрисийцем.

— Сострадание, — произнес Завен, откладывая меч. — Не то качество, которого я бы ожидал от Владыки Кулаков, но возможно, что он не настолько высечен из камня, как мы все думали.

— Казнь Соломона Восса причинила примарху больше боли, чем вам известно, — сказал Круз. — Очередная отметка в мясницком списке Луперкаля. Новая кровь на его руках.

Они погрузились в молчание, пока Локен не вынул футляр, который ему дала Мерсади. Он положил его на стол и толкнул по направлению к Крузу.

Вполуха заметил это и настороженно оглядел коробочку.

— Что это?

— Не знаю. Мерсади сказала, чтобы я передал его тебе.

— Ну так ради Трона, открой ее, — произнес Варрен, когда Круз не притронулся к коробке. — Проклятье, не держи нас в неизвестности.

Круз раскрыл футляр и озадаченно нахмурился. Он вынул оттуда спрессованный диск затвердевшего красного воска, прикрепленный к длинной полоске пожелтевшей бумаги.

— Клятва Момента, — сказал Тубал.

— Она моя, — произнес Круз.

— Конечно, она твоя, — отозвался Брор. — Локен только что тебе ее отдал.

— Нет, я имею в виду, что она моя, — сказал Круз. — Я ее сделал в свое время. Я узнаю собственную печать, увидев ее.

— К какому поступку она тебя понуждает? — поинтересовался Тубал Каин.

Круз покачал головой.

— Ни к какому. Она пуста. Я ее сделал в дни перед исстванской кампанией, однако так и не дал клятву на то сражение.

— Ты отдал ее Мерсади? — спросил Локен.

— Нет, она была в моем арсенале, — сказал Круз, вертя печать своими узловатыми руками. — Госпожа Олитон говорила что-нибудь о том, зачем это должно быть у меня?

— Она велела напомнить тебе, что ты уже не Вполуха, что твой голос прозвучит громче, чем чей-либо еще в Легионе.

— Что это значит? — спросил Арес Войтек.

— Будь я проклят, если знаю, — отозвался Круз. — Гарвель? Что еще она сказала?

Локен не отвечал, глядя на стоящий в тени призрак фигуры в капюшоне, которую, как ему было известно, не увидит никто из остальных. Фигура медленно покачала головой.

— Ничего, — произнес он. — Больше она ничего не сказала.

14

СТРЕЛА АПОЛЛОНА

МАШИНА УНИЧТОЖЕНА

КОМПЛЕКС ЭЛЕКТРЫ

Офир принадлежал Гвардии Смерти. Его перерабатывающие заводы, мельницы и прометиевые скважины теперь повиновались воле Мортариона и когорт механикумов Магистра Войны. Пламя локализовали, повреждения устранили, и через десять часов после начала атаки XIV Легиона инфраструктура Офира уже полностью функционировала.

Собирались соединения танкеров, заполненных драгоценным топливом для отрядов «Лендрейдеров», «Носорогов» и боевых танков, которые грохотали по растрескавшимся площадкам из пермакрита. Десять тысяч воинов Легиона были готовы выступать на запад, к полям сражений, однако мешала одна проблема.

Девять тысяч километров густых джунглей.

Девять тысяч километров скалистых утесов, волнистых холмов, ребристых хребтов и отвесно обрывающихся бассейнов рек. Генералы Молеха полагали, что джунгли Куша, как и Arduenna Silva Старой Земли, совершенно непроходимы, и потому от нападения с этого направления защищала лишь старая куртинная стена. Местные называли ее Общинной Чертой. Орбитальные авгуры засекли на ней пренебрежимо малое имперское присутствие.

Генералы Старой Земли оказались неправы, но молехские справедливо считали джунгли непроходимой преградой. Ландшафт сам по себе был плох, однако во влажных от пара глубинах обитали смертоносные звери: бродячие стаи ажджархидов, имеющие свои индивидуальные участки маллагры, или же хищные группы ксеносмилусов.

И все это были лишь самые мелкие из громадных чудовищ, которые, по слухам, жили в мрачном сердце джунглей.

От сотен машин Гвардии Смерти, грохотавших на границе джунглей, отделился один «Носорог». Он ничем не выделялся внешне, старый корпус покрывали рубцы повреждений. На башенке отсутствовали болтеры, и было похоже, что символика Гвардии Смерти выгорела в бою за захват Офира. Он проехал между высоких башен, возведенных для наблюдения за джунглями, и скрылся из виду.

Одинокая машина следовала по старой охотничьей тропе, некогда использовавшейся Домом Нуртен, пока последний из этого рода не погиб, когда самец маллагры в сезон гона порвал его рыцаря на части. Заросшая и неудобная для любого транспорта, кроме гусеничного, тропа была едва проходима.

Шуи и вибрация двигателя не могли не привлечь внимания. За «Носорогом» следовала стая колючих ксеносмилусов — мускулистой помеси саблезубого тигра с крокодилом, обладавшей мимикрирующей шерстью и неуемным аппетитом к плоти.

Вожаком стаи был чудовищный зверь, шипы которого напоминали копья, а клыки — мечи. Он был столь же крупным, как «Носорог», его шкура рябила от пестрых теней джунглей и мимолетных колонн солнечного света. Когда «Носорог» двинулся по тропе вдоль края скалистого склона, стая захлопнула ловушку. Три зверя подбежали сбоку. Они врезались в «Носорог», скребя по корпусу и бороздя металл пожелтевшими когтями.

Вожак выпрыгнул из укрытия, и его похожие на кувалды лапы снесли машину с тропы. Она опрокинулась набок и покатилась по склону туда, где когда-то располагался бассейн реки.

Теперь же он стал местом для убийства.

Остальная стая атаковала, раздирая перевернутый «Носорог» и отрывая его броню, словно бумагу. Прежде, чем они успели полностью разрушить машину, на борту распахнулся увеличенный люк, и в высохшую пойму вышла громоздкая фигура.

Закованная в полностью герметичный экзоскафандр для внутреннего обслуживания плазменных реакторов — предшественник терминаторских доспехов — фигура оказалась в челюстях вожака.

Крючковатые зубы в глубине челюстей зверя вгрызлись в слои адамантия и керамита. Тяжеловесные пластины застонали, но чудовище не ощутило вкуса плоти. Взревев от злобы, ксеносмилус махнул головой и швырнул фигуру на осыпь камней. Скала раскололась, однако броня выдержала.

Пассажир «Носорога» плавно поднялся, как будто для него не имело никакого значения, что громадные хищники бросают его, как тряпичную куклу. Стая оставила в покое «Носорог» и встала кругом. С челюстей капала едкая слюна.