Истинная правда. Языки средневекового правосудия - Ольга Игоревна Тогоева

по просьбе родственников или друзей, письмо о помиловании[910]. Если же преступление не заслуживало смертной казни, наказанием за проступок становилось публичное покаяние, когда виновный получал прощение от своей жертвы или от ее близких[911]. Именно это обстоятельство (прощение, даруемое отдельными членами общества) отличало публичное покаяние от прочих наказаний, принятых в средневековом суде. В данном конкретном случае сами чиновники не являлись исполнителями приговора, но выступали лишь в роли наблюдателей: контролировали исполнение ритуала и гарантировали «мир», заключенный сторонами. Основными действующими лицами процедуры покаяния становились преступник и потерпевший (или его родные).

«Частный» характер публичного покаяния вполне уживался при этом с общественным характером преступлений, за которые полагалось подобное наказание. Судя по регистрам Парижского парламента, к ним в первую очередь относились вооруженные нападения (на физических лиц, частные дома и замки, церковные учреждения), убийства, публичные оскорбления, ложные доносы, а также похищения несовершеннолетних девиц с целью заключения брака[912]. Однако иногда причиной публичного покаяния становились преступления самих судей. В качестве abus de justice в регистрах парламента XIV – начала XV в. упоминаются: несправедливое обвинение или смертный приговор, незаконное тюремное заключение, несанкционированное применение пыток, нарушение прав юрисдикции, а также оскорбления в адрес собственных коллег и укрывательство уголовных преступников[913].

Вот как, к примеру, описывал бургундский хронист Ангерран де Монстреле один из самых знаменитых судебных процессов своего времени – снятие с виселицы двух клириков, которых в 1406 г. прево Парижа Гийом де Тиньонвиль незаконно приговорил к смерти[914]: «Некоторое время спустя господин Гийом де Тиньонвиль, прево Парижа, приказал казнить двух университетских клириков – Роже де Монтийе, родом из Нормандии, и Оливье Буржуа, бретонца. Они обвинялись в многочисленных кражах. По этой причине, несмотря на их статус и на то, что по дороге к виселице они кричали: “Мы клирики!”, дабы их освободили, они, как было сказано, были казнены и повешены. А затем по иску, поданному университетом, упомянутый прево был лишен права занимать королевские должности, а кроме того обязывался сделать каменный крест, большой и высокий, [и поставить его] около виселицы, на дороге, ведущей в Париж. И на этом кресте были изображены оба клирика. Кроме того [прево] приказал снять их [тела] с виселицы и положить на повозку, покрытую черной тканью. И в сопровождении сержантов и прочих людей, держащих в руках зажженные свечи, были перевезены [тела] в церковь Сен-Матурен, где прево передал их ректору университета, который приказал похоронить их с почестями в этой церкви. И там тоже было установлено надгробие с их изображением и на вечную память»[915].

К сожалению, количество подобных дел в судебных архивах невелико, и далеко не все из них дают более или менее подробное описание процедуры публичного покаяния, составной частью которой являлось снятие несправедливо казненного человека с виселицы[916]. Не сохранилось также никаких специальных «инструкций» относительно ее проведения (ни в королевском законодательстве, ни в сборниках обычного права). Возможно, это объясняется тем, что такое наказание считалось обычным в делах по abus de justice, его процедура была давно известна и детально разработана самими чиновниками, которые не нуждались в постоянном уточнении деталей[917].

И все же на основании имеющихся у нас архивных данных мы вполне можем реконструировать ритуал публичного покаяния средневекового судьи и выделить в нем наиболее значимые, как с правовой, так и с общественной точки зрения, элементы. В данном случае меня будут занимать не только формальный набор и последовательность действий участников: поскольку публичное покаяние представляло собой любопытный пример светского наказания[918], берущего начало в церковной сфере[919], интересно также обратить внимание на сочетание и смешение в данной процедуре элементов различного характера. Наконец, говоря о публичном покаянии, нельзя обойти стороной и его символические смыслы.

Насколько можно судить по имеющейся у нас информации, оптимальным временем для принесения публичного покаяния в эпоху Средневековья считались дни религиозных праздников[920]. Это, безусловно, было связано с изначально религиозным характером всей процедуры. Действо происходило обязательно днем и при большом скоплении народа[921]. Рыночные дни, если они совпадали с праздничными, были наиболее предпочтительными. Сами праздники выбирались, по всей видимости, абсолютно произвольно: обычно назначался ближайший по времени день[922].

Иногда обстоятельства дела требовали повторения покаяния несколько раз. В данном случае также выбирались ближайшие, но при этом наиболее важные религиозные праздники. Например, в 1368 г. за нападение на прево местного аббатства и его ранение от ответчиков требовали покаяться 4 раза: на Рождество, на Пасху, на Пятидесятницу и в День Всех Святых[923]. Очевидно, нечто подобное происходило и в случае abus de justice. Так, в 1410 г. некоего Анри де Руа, судью из Амьена, приговорили к публичному покаянию за оскорбления, нанесенные мэру и эшевенам: он заявлял, что они управляют городом «жестоко и тиранически»[924]. Покаяние должно было быть принесено в разные дни в двух разных местах: в Париже (где, собственно, и вынесли приговор) и в Амьене (где было совершено само преступление)[925].

В назначенный срок судья в окружении своих коллег, призванных следить за точным исполнением приговора, и охраны[926] выходил из здания тюрьмы (суда) и присоединялся к праздничной процессии, двигавшейся по центральным улицам города к собору или церкви. Стража не только не давала осужденному сбежать: она защищала его от возможных нападений и следила за тем, чтобы на протяжении всего пути осужденный сам вслух объявлял о своем проступке[927].

Внешний вид судьи, приносящего публичное покаяние, также заслуживает внимания: он представал перед окружающими в нижней рубашке, без пояса, без шапки и босым[928]. Подобная практика была характерна для всех без исключения случаев светского покаяния, берущего начало в покаянии церковном. Уголовный преступник преображался в грешника, лишенного всех привилегий – в том числе и одежды, символизирующей его прежнюю жизнь и определенный социальный статус[929].

Однако, в отличие от религиозной процедуры, когда основным местом действия становилась церковь, в случае abus de justice покаяние приносилось прежде всего на месте совершения преступления – у виселицы – и лишь затем виновный отправлялся замаливать свои грехи перед Господом. Интересно, что во всех прочих случаях принесения светского покаяния (за вооруженное нападение, ранение или убийство) сохранялась та же последовательность действий, что и в церковном прототипе: преступник направлялся в церковь, после чего просил прощения у потерпевшего или его близких. Как мне представляется, подобное отличие ритуала снятия с виселицы от других вариантов светского покаяния объяснялось прежде всего тем, что в данном случае речь шла не о рядовом члене общества, а о судье – лице не просто светском,