Старый английский барон - Клара Рив

В более поздних сочинениях Рив получают дальнейшее развитие как просветительско-дидактические тенденции ее дебютного романа, так и глубокий интерес писательницы к истории, возникший под влиянием отца еще в детские годы. Нравоописательные эпистолярные романы из современной жизни «Два наставника» (опубл. 1783), «Изгнанники, или Мемуары графа де Кронштадта» (1783—1787, опубл. 1788), «Школа вдов» (1789?—1790, опубл. 1791), «Предназначение, или Воспоминание об одном семействе» (1799) и морально-педагогическое руководство «Планы воспитания, с замечаниями по поводу систем других авторов» (опубл. 1792) соседствуют в литературном наследии Рив с историческими повествованиями «Мемуары сэра Роджера де Кларендона, побочного сына Эдуарда Черного Принца, с занимательными историями о многих других выдающихся личностях четырнадцатого века» (1792—1793, опубл. 1793) и «Эдвин, король Нортумберленда: Повесть седьмого века» (1802). Одновременно с проникнутыми сентиментальностью «Изгнанниками» создается готический «Замок Коннор: Ирландская повесть» (1787), рукопись которого в результате досадной случайности была утрачена. В ряде случаев готические элементы играют важную роль в структуре романов Рив, осмысляющих общественные и нравственные коллизии современной ей эпохи: в тех же «Изгнанниках» в трагическую любовную историю, развивающую конфликт личного чувства и социальных установлений, вплетена мрачная «средневековая» тема алхимии, связанная с образом дяди главного героя. В «Школе вдов» мемуарно-эпистолярные повествования двух недавно овдовевших героинь — миссис Дарнфорд и миссис Стриктленд — о скрытой внутрисемейной тирании, которой отягощено их прошлое, дополнены вставными готическими историями, аккумулирующими темные страсти, безумие, тайное убийство, узурпацию старинного владения и мнимо-сверхъестественные происшествия[200]. И вместе с тем все эти произведения, несмотря на разнообразие их жанрово-тематических характеристик, с известной долей условности можно рассматривать как составные части единого авторского литературного «проекта», смысловым центром которого является идея морально-дидактического предназначения писательского ремесла[201]. Суть этой идеи предельно четко выражена Юфразией в «Развитии романа»: «Величайшая и важнейшая задача писателя состоит в том, чтобы подчеркивать различия между Добродетелью и Пороком и показывать одну вознагражденной, а другой наказанным. ‹…› Скучнейшая из когда-либо написанных книг, содержащая моральную цель, предпочтительнее, чем самая изысканная и остроумная, в которой эти различия упразднены»[202]. Именно это представление о смысле литературного творчества реализуется в названных сочинениях Рив, зачастую дополняясь нравоучительными авторскими заявлениями от первого лица. В «Двух наставниках» на примере главного героя, юного Эдварда Сэвилла, культивирование социальных и семейных добродетелей противопоставляется порочной, с точки зрения автора, честерфилдовской системе великосветского воспитания молодого английского аристократа. В «Изгнанниках» преждевременная смерть центральных персонажей романа становится своеобразной расплатой за недолжную победу страстей (толкнувших графа Фридриха де Кронштадта на неравный брак, а затем двоеженство) над разумом. «Мемуары сэра Роджера де Кларендона», которые публикуются в год драматичных революционных событий во Франции, призваны, по мысли романистки, преподнести нравственно-исторический урок современности, представив радикально настроенным соотечественникам, «английским якобинцам», «достоверный образ успешно управляемого королевства, где соблюдается должное соотношение рангов и степеней, во главе с великим принцем»[203].

В совокупности эти произведения ознаменовали, вероятно, один из последних взлетов дидактической мысли в литературе английского Просвещения; дидактический дискурс стремительно уходил в прошлое, сменяясь качественно иными, более сложными и не столь прямолинейными формами художественного убеждения, что неизбежно обрекало значительную, если не большую, долю написанного Кларой Рив, независимо от содержания высказанных ею идей, на скорое забвение. Миновать этой судьбы, по крайней мере отчасти, удалось, наряду со «Старым английским бароном», литературно-критическому трактату «Развитие романа: в веках, странах и стилях». Построенный в виде серии диалогов, которые вечерами ведут у камина трое друзей — эрудированная и остроумная Юфразия (как уже говорилось, очевидно являющаяся рупором авторских идей)[204], защищающая и уточняющая позицию подруги Софрония и насмешливый Гортензий (выполняющий роль сомневающегося простака, но в итоге неизменно признающий правоту суждений своих собеседниц), трактат дает широкую панораму развития европейского романа от античности до последней четверти XVIII века и утверждает высокую эпическую природу этого жанра[205]. Сама писательница, ценившая «Развитие романа» выше всех прочих своих сочинений, в письме ирландскому антиквару Джозефу Куперу Уокеру от 29 апреля 1790 года назвала эту книгу, потребовавшую «несопоставимо большего времени и труда, чем любая другая», «самой несчастливой из своих публикаций»: по прошествии пяти лет с момента выхода в свет приблизительно треть тиража (300 или 400 экземпляров из 1000 напечатанных) оставалась нераспроданной, не давая воплотиться идее исправленного и дополненного переиздания, на которое надеялась и которое готовила Рив[206]. Однако спустя время трактат стал восприниматься (несмотря на дидактическую окраску и гендерную пристрастность ряда его положений) как серьезный и основательный историко-литературный труд, к материалам и наблюдениям которого не раз обращались критики XIX века — в частности, упоминавшиеся выше Данлоп и Скотт. Сегодня «Развитие романа» — с его гендерно детерминированными взглядами главной участницы бесед, которая аргументированно и со знанием дела защищает высокий статус жанра, традиционно слывшего непритязательным женским чтением, — считается, и не без оснований, ранним образцом феминистской литературной теории[207].

«Старый английский барон», на долгое время выпавший из поля зрения читателей и исследователей, в последние десятилетия стараниями зарубежных издателей и ученых избавился от незавидной репутации «подстрочного примечания к истории литературы» и возвратился в канон английского классического романа, оказавшись, кроме того, в кругу активно переосмысляемых произведений, которые способствовали формированию британской национально-культурной идентичности. Расценивавшийся некогда лишь как полузаконный «отпрыск „Замка Отранто“», предтеча сентиментально-готических романов Анны Радклиф и исторической прозы Вальтера Скотта, дебютный роман Клары Рив, при всей внешней архаичности его поэтики, включается сегодня в контекст масштабного и непрерывно развивающегося феномена женской готики, который является объектом многочисленных междисциплинарных исследований[208]. Теперь с полным и аутентичным текстом этой примечательной книги имеет возможность ознакомиться и российский читатель.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});