Властелин Хаоса - Роберт Джордан

На бледном лице пациентки выступили крупные капли пота. Она кусала губы, ноздри ее трепетали, втягивая воздух. Время от времени у нее вырывался слабый стон. Терпение. Уже скоро.

Зависть — вот из-за чего они на нее ополчились. Зависть ничтожеств, неспособных делать то, что легко удавалось ей. Разве те, кого она вырвала из объятий смерти, предпочли бы эту самую смерть той боли, которую им довелось испытать? Пусть даже боль действительно была несколько сильнее, чем требовалось для Исцеления. А прочие — о них и говорить-то не стоит. Всегда находились люди, которые заслуживали страданий. Что дурного в том, чтобы воздать им по заслугам? И что за беда, если ей это нравилось? А эти ханжи из Зала Слуг только и знали, что лицемерно хныкать насчет законности и чьих-то там прав. Как будто она не заслужила право делать то, что делала, не заработала его. Она представляла для мира несравненно большую ценность, чем все те, кто услаждал ее своими воплями, вместе взятые. А Зал Слуг в своей злобе и зависти попытался сбить с нее спесь. С нее!

Что ж, кое-кому она это припомнила — в ходе войны некоторые из них попали к ней в руки. Имея время, она могла сломить самого сильного мужчину, самую горделивую женщину, переделать их, вылепить по своему усмотрению, как из глины. Возможно, этот способ не так скор, как Принуждение, зато он доставляет несравненно больше удовольствия. И кроме того, едва ли Грендаль смогла бы переиначить на свой лад тех, с кем поработала она, Семираг. Сети Принуждения можно распутать, а вот ее пациенты… Они на коленях умоляли предать их души Тени и покорно служили до последнего вздоха. Всякий раз, когда очередной Советник Зала публично объявлял о своей верности Великому Повелителю, Демандред пыжился от гордости, полагая, что сделан еще один удачный ход. Для нее не было большей радости, чем видеть, как даже годы спустя их лица бледнели и они раболепно спешили заверить ее, что остались такими, какими она их сделала. Висящая в воздухе женщина всхлипнула, всхлипнула в первый раз, но тут же усилием воли подавила рыдания. Семираг бесстрастно ждала. Возможно, обстоятельства и требуют быстрых действий, но чрезмерная поспешность могла все испортить.

Рыдания послышались снова, пациентке уже не удавалось их сдерживать. Они становились все громче, громче и наконец перешли в истошный вой. Обнаженное тело, конвульсивно содрогавшееся в невидимых путах, покрылось потом, голова моталась из стороны в сторону, волосы развевались. Душераздирающие вопли продолжались, пока пациентка не выдохлась, но возобновились, как только она вновь набрала в легкие воздух. Голубые глаза выпучились и остекленели, похоже, она ничего не видела. Вот теперь можно и поговорить.

Семираг резко оборвала поток саидар, но прошло несколько минут, прежде чем крики стихли и сменились тяжелым дыханием.

— Как тебя зовут? — мягко спросила она.

Сам вопрос не имел значения, важно было то, что пациентка ответит. Он мог прозвучать по-другому. Частенько Семираг спрашивала: «Ты по-прежнему противишься мне?

и со смехом выслушивала заверения в том, что это не так. Но сейчас не было времени задавать вопросы только для развлечения.

По телу висящей женщины пробежала дрожь. Опасливо глядя на Семираг, она облизала губы, прокашлялась и наконец хрипло пробормотала:

—. Кабриана Мекандес. Семираг улыбнулась:

— Приятно говорить мне правду, не так ли? — Наряду с центрами боли в человеческом мозгу имеются и центры удовольствия, и сейчас Семираг на несколько мгновений возбудила один из них.

Глаза Кабрианы едва не выкатились из орбит, она ахнула и задрожала.

Вынув из рукава носовой платок, Семираг мягко приподняла голову женщины и утерла пот с ее недоумевающего лица.

— Я знаю, тебе приходится очень несладко. Постарайся не осложнять свое положение. — Легким касанием она убрала с лица пациентки упавшие на него влажные волосы. — Хочешь попить? — Не дожидаясь ответа, Семираг направила Силу, и маленькая металлическая фляга взлетела со столика в углу и оказалась в ее руке. Айз Седай не отрываясь смотрела на Семираг, но жадно припала к горлышку. После нескольких глотков Семираг забрала у нее флягу и вернула на стол. — Вот так-то лучше, не правда ли? Помни, что я сказала:

не стоит осложнять свое положение.

Семираг отвернулась, и тут неожиданно послышался хриплый голос Кабрианы:

— Я плюю в молоко твоей матери! Проклятая Приспешница Темного! Ты слышишь меня? Я…

Семираг прекратила слушать. В любое другое время она была бы рада узнать, что сопротивление пациентки еще не сломлено, значит, с ней можно работать и работать. Какое блаженство медленно, шаг за шагом лишать человека достоинства и собственной воли, видя, как он, чувствуя, что и то, и другое покидают его, судорожно цепляется за последние жалкие остатки. Но сейчас времени на это не было. Семираг старательно свила сеть, с тем чтобы болевые центры Кабрианы испытывали постоянное воздействие, завязала потоки и, направив напоследок Силу, чтобы потушить свет, вышла. Темнота тоже сыграет свою роль. Эта упрямица останется в кромешной тьме, наедине с непрекращающейся нестерпимой болью.

Не сдержавшись, Семираг раздраженно фыркнула. Всему, что она делала сейчас, недоставало утонченности. Она не любила спешить, и ей не нравилось, что ее отрывали от дела. Девица-то попалась своевольная, а обстоятельства довольно сложны.

Коридор имел почти столь же гнетущий вид, как и комната, — широкий мрачный тоннель, вырубленный в камне, с терявшимися во мраке поперечными ходами, заглядывать в которые у нее не было желания. Отсюда были видны только две двери, причем одна из них вела в ее нынешние покои. Достаточно уютные комнаты, коли уж ей пришлось на время обосноваться здесь, но сейчас она направлялась не к себе. Перед второй дверью стоял Шайдар Харан, облаченный в черное и словно окутанный тенью. Пора бы привыкнуть, но она всякий раз поражалась звучанию его голоса — будто мололи в пыль сухие кости.

— Что ты узнала?

За призывом явиться в Шайол Гул следовало предупреждение Великого Повелителя: повенуясь ШАЙДАРУ ХАРАНУ. ТЫ повенуешься МНЕ. НЕ повенуясь ШАЙДАРУ ХАРАНУ… Как бы ни раздражало Семираг это предупреждение, повторять его не требовалось.

— Ее зовут Кабриана Мекандес. За столь малое время я не могла узнать больше.

Он проплыл через коридор — черный плащ свисал неподвижно, словно у статуи. Только что Мурддраал находился в десяти шагах — и вдруг в следующий миг уже оказался рядом. Он возвышался над нею — она должна была или отступить, или задрать голову, чтобы видеть его безглазое, бледное как смерть лицо. Только не отступать — отступать нельзя.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});