Короли преступного мира - Евгений Осипович Белянкин

хваткой не прогадаете.

На этот раз генерал Винокуров ожидал Сомова в кафе на Пушкинской. Сомов застал своего друга в подавленном состоянии.

— Что случилось? — удивился, немного испугавшись, Валерий Петрович.

— Я спасся чудом. Понимаешь, чудом. — Волнуясь, Винокуров рассказал все по порядку. — Шел по Пушкинской площади, как раз у ресторана «Макдональдс»… Все, как обычно. Обычная очередь стояла, мерзла… И вдруг двое молодых людей метнули бомбу. Он так и не сообразил, в чем дело. Но сработала интуиция, и генерал бросился под стоявшую рядом машину. Бомба взорвалась, с первого и второго этажа посыпались стекла. Встал, отряхнулся — под ногами куча битого стекла…

— Вот так, «террористы взорвали бомбу». Такого в Москве не бывало еще. К чему бы? А по приказу министра обороны, между прочим, разоружают офицеров Генштаба, академий и даже Главного разведывательного управления. Изымают личное табельное оружие, якобы для обеспечения более надежной его сохранности…

— Заваруха? — прищурился Сомов. — Думаю, навряд ли. Это было всегда: студенты взрывают, правительства бросаются в крайности, а навозная жизнь течет по той же сточной канаве.

— Надо что-то заказать, — спохватился Винокуров.

— Собственно, я поел в спецстоловой, — заметил Сомов. — Разве бутылку сухого да фрукты?

Пока официант крутился рядом, они молчали, собирались с мыслями. Первым заговорил Валерий Петрович.

— Все меня выживают из Совмина.

— Куда? — поинтересовался Винокуров.

— В коммерческие структуры. Кое-кто готовит почву для отступления. Так что люби и жалуй, биржа Федоровского. Возможно, член правления или совета директоров новой фирмы. Впереди меня ждет кинопроизводство. И поездка в Канны.

Винокуров оживился.

— Слушай, Канны — вещь отличная. Заодно ты там, во Франции, займешься нашими делами. Навертывается хорошая поставка с завода-изготовителя.

Винокуров уже забыл про бомбу: лицо его покрылось румянцем и повлажнело. Он ожесточенно, с приятностью потер ладони.

— Ты получил свои доллары?

— Кажется, да. Надо уточнить у Столыпина.

— Уточни, уточни, это важно, — заспешил Винокуров. — Я тебя сегодня же познакомлю с одним коммерсантом с Запада. Очень достойный человек. Ты ведь не против съездить в пансионат?

Сомов задумался.

— Жена скандалит. Подозревает в измене. Старуха, а все туда же. Ладно, что-нибудь придумаю.

58

Жена Сомова была из элиты и не без оснований считала, что муж ей многим обязан; если бы не поддержка ее семьи, еще неизвестно, попал бы Сомов в номенклатуру. Теперь она жалела, что вышла замуж за этого «пса». Дома она часто называла мужа «псом», выражая этим все недовольство, которое у нее на него накопилось.

На слово она ему не верила. Крутится, изголяется, как пес паршивый…

Два дня они не разговаривали. Она требовала доллары для дочери и для себя. Дочке, которая накануне звонила из Америки и просила денег, она так и сказала:

— Не волнуйся, милая. Я его задушу собственными руками, но доллары будут.

Впрочем, Сомова не надо было «душить руками», так как дочери он ни в чем не отказывал: она могла снимать доллары с его счета за рубежом, хотя и ограниченную сумму. Но ей, видимо, было мало — «капитализм» требовал большего…

Сомов как только мог отбивался от жены. Деньгами, особенно твердой валютой, он не раскидывался — ей он искал иное применение, чем «барахолка» жены. Но ругань так ему надоела, что на этот раз он, задетый за живое, вспылил:

— Слушай, ты, тухлая селедка! Ты кончишь меня терзать?

— У тебя с голоду умирает дочь! Ты поставил жену в такие условия, когда она считает рубли. А они, господи, деревянные…

— Насчет девочки не беспокойся, я распорядился. А ты, кошка ползучая, не получишь и задрипанного тугрика, пока не поумнеешь…

Сомов одевался, чтобы поехать в пансионат.

— Опять, глядя на ночь? Опять к проституткам?! Я все знаю, куда ты проматываешь деньги! Лариса. Найду эту Ларису!

— Дура! Нет никакой Ларисы! Еду по делам, чтобы твоя дочь не сдохла с голоду.

— Врешь, ты же врешь! — Жена подскочила к Сомову и стала срывать с него пальто. Он побледнел и с силой оттолкнул ее: — Стерва, когда ты оставишь меня в покое? — Но она настырно лезла. Он оттолкнул сильнее. Она упала в передней, билась в истерике. Сомов резко хлопнул дверью и вышел на лестничную площадку. Стоял с минуту, дрожащими руками зажигая сигарету…

Жена тем временем опомнилась. Подбежав к телефону, она позвонила частному детективу; Сомов еще не знал, что жена установила за ним слежку.

Сомова встретил сам «хозяин» пансионата. Номер был уже подготовлен, и Сомов, выпив малость коньячку в кабинете директора, пошел на полчаса прогуляться по лесу. За дорогу он остыл, так как привык к выходкам жены, даже расслабился и теперь, идя по заснеженной аллее, думал о своей дальнейшей судьбе. Конечно, из государственной системы пора уходить. В конце концов, власть сама разбежится по уютным местам, по банкам и фирмам — как только засверкает молния и грянет гром… Так было всегда, ибо «каждому фрукту свое время» — перезрел, упал не вовремя, все — разбился… И еще Сомов думал о Винокурове. За последнее время генерал здорово изменился: окончательный уход из армии освежил его ум, а доллары придали ему самоуверенности и даже сообразительности…

Сомов вернулся из лесу как раз в момент, когда в ворота пансионата въезжала машина генерала Винокурова. С ним, действительно, был иностранец, представившийся на ломаном русском господином Эдбергом, коммерсантом.

Сомов невольно вспомнил о звезде мирового тенниса. Конечно, этот моложавый, улыбающийся белыми, как у негра, зубами, человек — не тот самый Эдберг, слава которого гуляла по Европе. В молодости Сомов баловался теннисом и потому кое-что знал и помнил из прошлого.

Они прошли в номер. Сомов заказал ужин, а Винокуров вынул из саквояжа две бутылки французского коньяка.

— Это презент нашего гостя, — заметил он.

Сомов накрыл стол, а официантка, которая появилась тотчас, привезла на передвижном столике разнообразные кушанья: столичный салат из ветчины с черносливом, студень, икру и рыбу. На второе — жареный картофель с домашними колбасками и сырники с малиной.

— Как в правительственной столовой, — засмеялся Сомов и рассказал гостям, что единственный в правительстве России, кто заказывает обед в свой кабинет, это премьер, а все остальные едят в закрытой столовой в небольших уютных комнатках за столами, покрытыми крахмальными скатертями… Ассортимент примерно тот же, и цены божеские.

Господин Эдберг изумился: он почему-то думал, что правительство возят в шикарные рестораны типа «Интурист».

— Рестораны — это для интимных встреч, — улыбнулся Сомов.

— Для сделок, — громко засмеялся Эдберг.

Коньяк Сомову не понравился, хотя из любезности он его похвалил. Господин Эдберг картавя сказал, что бывает лучше, «но здесь, в Москве,