Внутренняя линия - Владимир Свержин

— Так точно.

— Вот и выполняйте. А теперь макайте, макайте хлебцы в масло — очень рекомендую. Минестроне тут отменное. Между прочим, любимое блюдо Леонардо да Винчи.

ГЛАВА 24

«Приукрашивать войну — все равно что развешивать рождественские гирлянды в преисподней».

А.И. ДеникинКонец мая 1924

Полковник Варрава жестом фокусника выложил на стол документы:

— Вот, пожалуйста, Владимир Игнатьевич! Все, как вы заказывали! Здесь удостоверение капитана дефензивы[30] Владзимежа Михульского. Можете не волноваться — документ самый что ни на есть настоящий! Спасибо нашим друзьям в Варшаве — при случае никто не будет задавать лишних вопросов: кто вы и что делаете в приграничной полосе.

— Хорошо, — кивнул генерал Згурский. — В прошлый раз с этим были определенные трудности.

— Вот и я подумал: три дюжины грибников с военной выправкой, да при оружии — тут надежное прикрытие необходимо. Идем дальше. Офицерская книжка первой дивизии Бэй — Булак — Балаховича на имя Владимира Ивановича Шестоперова, подполковника, кавалера и прочая, прочая, прочая. Прошу любить и жаловать.

— Спасибо, хорошая работа.

— Ну что вы, это ерунда! Почти ничего не стоило. А вот с этим было сложнее. — Георгий Никитич развернул удостоверение с потертой советской эмблемой на обложке. — Особоуполномоченный ГПУ Владимир Янко.

— Да… — разглядываю собственную фотографию под серпасто — молоткастой печатью, покачал головой Згурский. — Тонкая работа.

— Труднее всего было вывести следы крови. Если желаете, есть красноармейская форма. Даже орден Красного Знамени имеется.

— Думаю, это лишнее. Не стоит привлекать особого внимания. Неудобно, конечно, но обмундированием, если что, придется разжиться уже по ту сторону границы. Что у нас с деньгами?

— Спасибо террористам генерала Кутепова — деньги есть.

— Хорошо. А какова судьба хозяина этого удостоверения? — Згурский указал на «корочку» подполковника.

— Получив на руки деньги, он моментально купил билет в Прагу и отбыл туда, не предупреждая никого из «дровосеков». Я отослал распоряжение Комаровскому зачислить его в штат коммивояжером.

— Значит, его исчезновение не удивит и при случае будет вполне проверяемо. Кстати, Георгий Никитич, отпишите Комаровскому, чтобы готовил засылку Шведова.

— Жалко подполковника.

— Жалко, — согласился Згурский. — Но если бы он и его люди лучше стреляли, возможно, сегодняшние действия не понадобились бы. Так что пишите.

— Слушаюсь, ваше превосходительство, — со вздохом сказал Варрава.

— Ответственность за проведение этого этапа операции я возлагаю на руководство нашего пражского филиала. — Згурский открыл окно своего кабинета.

Благоухал май, цвели розы, слышался чей — то смех. Владимир Игнатьевич прикрыл глаза. Перед ним вновь предстала заполненная народом шумная набережная праздничной Ниццы.

— …Как здесь хорошо, Володенька. Как восхитительно! — Танечка Кречетникова, юная, тонкая, грациозная, как первый весенний ландыш, кружилась по мраморным плитам, заразительно смеясь, радуясь солнцу и морю, наполненному блеском волн. — Так будет всегда, ведь правда же, Володенька?

Это был третий или четвертый день их знакомства. Сначала Згурский решил, что ослышался. Он — не юный мальчишка, боевой офицер, прошедший уже две войны, форсировавший реки крови, — и эта девочка… Должно быть, она оговорилась, назвав его так ласково. Но имя прозвучало вновь, и подполковник Згурский моментально понял, что окружен, разбит и взят в плен. Понял, что его больше не жжет холодный пламень что сердце стучит, и нет счастья большего, чем глядеть в ее глаза и ловить ее улыбку…

— Владимир Игнатьевич, — окликнул полковник Варрава. — А насчет доспеха вашего разве не желаете полюбопытствовать?

— Да — да, конечно. — Згурский провел ладонью по лицу, отгоняя видение. — Показывайте.

Варрава подошел к двери, приоткрыл ее и скомандовал внести чудо техники.

— Полюбуйтесь, — показал он замаскированный офицерской гимнастеркой доспех. — Ей — богу, если все пройдет, тьфу — тьфу, удачно, надо будет это приспособление на киностудию продать. Замечательное, доложу я вам, устройство получилось!

— Безопасное?

— Обижаете, Владимир Игнатьевич! За основу взят панцирь из сплава, разработанного подполковником Чемерзиным. На всякий случай, мы приобрели модель весом два с половиной фунта.

— Я слышал об этих панцирях, но самому видеть не доводилось. Они что же, настолько хороши?

— Пулю из трехлинейки такой панцирь держит с восьми шагов. Помнится, в июне девятьсот пятого года в Ораниенбауме один из подобных доспехов обстреливался пулеметной ротой. Из восьми стволов! На дистанции триста шагов в него попало тридцать шесть пуль. Не то что пробоины — трещины не оказалось! Браунинг держит с полушага, пулей маузера полумиллиметровая пластина не пробивается с трех шагов. Правда, стоит, зараза, как автомобиль! При царе — батюшке от полутора тысяч до тысячи девятисот рублей.

— Да, изрядно, — поднял брови Згурский. — Такие бы кирасы в последнюю войну ох как не помешали бы! Что ж это за сплав такой чудесный?

— Того, кроме Чемерзина, никто не знает. А судьба его самого, увы, неизвестна. Знаю только, что в сплав входят платина, серебро, иридий, ванадий, железо, естественно. Но что еще и в каких пропорциях — можно лишь гадать.

— Понятно. Вот что, Георгий Никитич, сделайте — ка любезность — наведите справки, где ныне этот Чемерзин. Если, дай бог, жив — в нашем производстве очень бы пригодился.

— Сделаем, ваше превосходительство! Но позвольте досказать. В нужный момент вы должны хлопнуть рукой вот сюда — сбоку, аккурат под карман кителя. Произойдет воспламенение детонатора…

В дверь постучали.

— Господин генерал, разрешите войти? — На пороге стоял адъютант Згурского с газетой в руке.

— Что вам?

— Прибыл свежий номер «Пари трибюн», — отчего — то запинаясь, сказал он.

— Она выходит каждый день — это что, повод нас прервать?

— Простите, ваше превосходительство, но тут…

— Новая статья Вилли Спичека? В чем еще меня обвиняет этот суетливый писака?

— В «Пари трибюн» опубликована перепечатка из газеты «Правда» — главной партийной газеты большевиков.

— Я знаю, что такое «Правда», — досадливо поморщился Згурский. — С каких пор «Пари трибюн» занялась перепечаткой красной прессы?

— Там было размещено открытое письмо вашей дочери, Ольги Згурской, своей крестной матери, королеве эллинов, Ольге Константиновне. Ваша дочь рассказывает, как хорошо ей живется в стране Советов.

— Что?! — взревел генерал Згурский, рывком выхватывая свежий номер из рук адъютанта.

— Вилли Спичек обвиняет вас в пособничестве ОГПУ и утверждает, что Рафаилова вы скорее всего похитили «по заказу этого кровавого органа большевистской расправы».

Конец мая 1924

Скороходов с улыбкой отложил «Пари трибюн» и щелкнул пальцами:

— Э вуаля!

После недавнего удара от публикации выдержек из «письма Рафаилова» репутация Згурского получила хорошую пробоину, но еще держалась на плаву. Теперь же спасти генерала от крушеня могло только чудо. Опубликованное в «Правде» наивное послание юной пионерки Ольги Згурской и само по себе было сильным козырем. Ядовитое же перо рыжего борзописца в мятом пиджаке превратило убийственный материал в произведение искусства. Оказывается, вот зачем нужно было Згурскому похищать и убивать Рафаилова — для того, чтобы выполнить заказ красных хозяев! Неуемного чеха, похоже, не беспокоило отсутствие логики в рассуждениях. Зачем бы большевикам понадобился Рафаилов, сослуживший им — пусть и невольно — хорошую службу? К чему бы публиковать в газете письмо Ольги Згурской, зная, что оно поставит крест на работе такого ценного агента, как один из руководителей РОВС? И вообще, каким бы образом греческая королева узнала о статье в «Правде»?

«Столь яркий талант не должен пропадать без пользы! Теперь надо подсказать рыжему писаке, что Згурского ОГПУ решило сдать, чтобы прикрыть еще более высокопоставленного шпиона. Пусть ищут, пусть каждый остается под подозрением!»

Размышления Скороходова прервал звонок.

— Добрый день, мсье. Тут вас спрашивает господин. Говорит, что вы ждете его.

— Я жду? Я никого не жду!

— Мсье говорит, что вы просили его назначить встречу.

— Постойте, — быстро сказал Скороходов, передумав класть трубку, — этот мужчина среднего роста, немолодой, седеющие виски, седина в бороде, военная выправка?

— Да, мсье.

— Передайте ему, что я уже спускаюсь.

Скороходов рывком поднялся, бросил газету на журнальный столик, надел пиджак и, застегиваясь на ходу, выскочил из номера. Генерал Згурский стоял у стойки гостиничного администратора, постукивая об пол увесистой тростью и разглядывая изящную решетку в стиле модерн, закрывавшую дверь лифта. Увидев «желанного гостя», SR–77, широко улыбаясь, бросился навстречу, соображая попутно, что лучше сделать — протянуть руку для приветствия или остановиться, как положено, в нескольких шагах и отрапортоваться.