Милость Келсона - Кэтрин Куртц

Офицер, избранный Морганом, побелел, как полотно, когда двое копьеносцев Халдейна подошли к нему; он дрожал от страха и даже не пытался сопротивляться, когда копьеносцы подхватили его под руки.

— Боже милостивый! — задыхаясь, прошептал он. — Только не я! Я уж точно не хуже всех… прошу вас, милорд…

— Отлично. Идем, расскажешь мне, кто творил зло больше других. Стража, я думаю, он и сам дойдет до шатра. А когда он выйдет, следующий должен быть уже наготове.

Морган даже не потрудился оглянуться, чтобы проверить, идет ли следом за ним несчастный; он знал, что выбрал человека правильно. Хотя он не задействовал ни крохи своей силы, чтобы заставить офицера повиноваться, он слышал позади его тихие шаги, — босые ноги неуверенно ступали по песку, офицер весьма неохотно тащился к шатру. Морган не думал, что вообще кто-либо из толпы пленников вздумает теперь сопротивляться.

— Киркон, ты умеешь писать? — спросил он р'кассанского разведчика, когда они вошли в шатер и оба ожидавших его воина вопросительно посмотрели на него.

— Да, милорд, но только на своем родном языке.

— Ну, этого будет достаточно, я думаю, — тебе придется записывать только имена, — сказал Морган, ставя посередине шатра табурет и жестом приказывая пленнику сесть на него. — Все, что нужно для письма, — вон в том ящике, у тебя за спиной. Джемет!

— Да, сир?

— Я попрошу тебя просто встать позади пленного и последить, чтобы он не свалился с табуретки. Ну, а теперь ты, солдат, — продолжил он, привлекая к себе внимание офицера, который как раз пытался оглянуться и посмотреть на разведчика, вставшего у него за спиной. — Пожалуй, ты можешь начать с того, что назовешь мне свое имя.

— Р-рандольф, милорд, — с трудом выдавил из себя офицер, вздрогнув, когда крепкие руки Джемета тяжело легли на его плечи. — Рандольф Файрхэвен.

— Рандольф Файрхэвен, — медленно повторил Морган. Взяв еще один табурет и поставив его почти вплотную к пленному, Морган тоже сел, к вящему ужасу Рандольфа.

— Очень хорошо, Рандольф Файрхэвен. А теперь расскажи мне подробно о своих товарищах, офицерах.

Глава XIV

Скрытно разложены по земле силки для него и западни на дороге.[15]

В главном зале Ремута другой преданный Халдейну человек также трудился на благо своего короля — Нигель, продолжавший изображать из себя ничего не подозревающую возможную жертву. После того, как прошли почти три часа процедуры приема делегаций, он уже начал думать, а не ошиблись ли оба источника Дерини относительно заговора Торента, в самом ли деле его собираются убить, — потому что те две делегации из Торента, которые уже были представлены двору, просто подали свои грамоты и петиции и отправились восвояси, даже не попытавшись что-либо предпринять.

Сейчас представляло свои верительные грамоты посольство Бремагны, и посол передавал камергеру, казалось, совершенно бесконечное количество документов, — и каждый из них выглядел весьма солидным, и на каждом в нижней части листа красовались яркие разноцветные восковые печати. Следующей должна была представиться группа монахов, а затем — делегация из Фатана, расположенного на границе Торента и владений Корвина. Возможно, именно в этой компании затаились те, кто намеревался напасть на регента.

В зале было жарко и душно. Нигель расслабил шнурки у горла своей туники и утвердительно кивнул придворному, передавшему последний из свитков посла Бремагны писцам, расположившимся сбоку, вдоль стены зала. Конал все больше беспокоился из-за затянувшегося ожидания. Маленький Лайем зевал, утонув в своем кресле. Сэйр дважды появлялся в зале, якобы для того, чтобы передать записку Нигелю, но на деле просто удостоверяясь лишний раз, что все находятся в полной готовности.

Нигель как раз размышлял о том, что вот такой момент, пожалуй, был бы идеальным для нападающих, — все присутствующие просто одурели от жары и скуки, — когда и в самом деле все началось, без какой-либо преамбулы, — и действовать начали вовсе не подозрительные купцы из Фатана, а монахи, шедшие через зал, чтобы подать свою петицию.

Первый из них уже подошел к самому возвышению, на котором стояли кресла регента и короля, когда монахи бросились в атаку. «Настоятель» и его «капеллан» успели преодолеть половину ступеней, прежде чем даже сам Нигель, ожидавший нападения, осознал, что оно уже началось. Когда из-под коричневых сутан вместо бумаг появилось оружие и целое море фигур в монашеских одеждах хлынуло вперед, и двое первых уже потянулись к Лайему, — законопослушные купцы завизжали и заметались, как стая мышей, стреляясь поскорее убраться из зала.

Конал осознал начало событий одновременно с Нигелем, и тут же закричал, призывая Сэйра, одновременно отбросив назад, в более безопасное место, юного Пэйна, и его меч вырвался из ножен как раз вовремя для того, чтобы отбить выпад вражеского оружия, направленного на его отца. В ту же секунду Нигель одним прыжком вылетел из своего кресла и выдернул из соседнего сооружения разинувшего рог в зевке и ошеломленного Лайема, — а в следующее мгновение оба они уже упали на пол позади возвышения, и Нигель крепко сжал одной рукой шею мальчика, стремительно погружая его в бессознательное состояние, — на тот случай, если вдруг Лайем захотел бы использовать свои силы Дерини для помощи предполагаемым спасателям.

* * *

Однако силы Дерини вряд ли могли помочь в той битве, которая началась одновременно с событиями в Ремуте, — битве между Дунканом Мак-Лайном и меарскими отрядами, напавшими на него в долине Дорна. Магия Дерини не могла разбить тот клин тяжелой кавалерии, который Сикард Меарский отвел от основной части армии Кассана, чтобы отрезать слишком далеко оторвавшийся от своих главных сил ударный отряд Дункана.

Не похоже было и на то, что у командиров Дункана так уж много шансов на прорыв сквозь меарскую конницу для спасения своего главы. Пожалуй, генералы Буркхард и Джодрел сейчас яростно скрежетали зубами и предпринимали самые отчаянные попытки, о которых Дункан и думать не хотел, — однако армия Сикарда оказалась куда больше, чем они вообще могли себе представить. Можно было не сомневаться, что Келсон на юге встретился лишь с чисто символическим сопротивлением. А здесь… армии уже выглядели равными по силам, однако с запада подтягивались все новые и новые войска Меары.

Положение самого Дункана вряд ли можно было назвать многообещающим, — он оказался зажатым между Сикардом и Горони со всего лишь несколькими сотнями человек, и отчаянно пытался прорваться вперед, обогнать меарскую кавалерию и тем самым хотя бы отчасти сорвать планы Меары. Ничего лучшего он не мог сделать, и у него была хотя бы надежда выстоять против одного лишь Горони, — но нечего было и думать о том, чтобы уцелеть при схватке с огромными свежими отрядами, ныне мчащимися с северо-востока на помощь Сикарду, — к наемникам Коннаита готовились присоединиться рыцари епископа, лавиной катившиеся вниз по склонам, все на огромных серых боевых конях. А вел их человек, на белом плаще которого сверкал синий крест; и на его гордой седой голове вместо шлема была митра.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});