Спиральное море - Антон Маевский

   — Господин полковник... — Годберт помялся. — Вас просили, как приземлитесь — сразу в комнату совещаний. Срочно.

   — Прямо срочно? — у Эрнста брови поползли вверх. Вообще-то такие вещи сообщают по радио.

   — Да... Там командующий.

   Эрнст проглотил ругательство и быстро зашагал по дорожке, которую за неделю существования аэродрома инженеры успели выложить гравием.

   В маленьком штабном зальчике горели все лампы, какие только можно было зажечь. Офицеров тут было человек двадцать. Генерал-полковник сидел в самой середине и был очень мрачен; по Эрнсту он едва скользнул взглядом.

   А вот человек напротив него...

   Беловолосый, высокий, длиннолицый. В черном мундире со знаками различия вице-адмирала космофлота.

   Эрнст сразу понял, кто это. Не глядя нашарил стул, сел.

   — Я продолжаю, — сказал человек. — С вашими людьми вы можете продавить фронт. Я не сомневаюсь в этом. Можете занять Каракку, или Теофанию, или даже оба эти города. Вы и сейчас продвигаетесь довольно убедительно. По поводу окончания этой операции у вас, вероятно, есть свои соображения, не буду их обсуждать. Но вот что я скажу точно. Ваши силы уже сейчас не те, что были десять дней назад. И силы ваших противников — тем более. Если хотите, я приведу точные цифры и по вам, и по ним. Когда вы выйдете на побережье, бои затухнут. Но не прекратятся. Восставшие генералы тоже хотят жить, а силы, способной их привести к спокойствию, сейчас нет, вот в чем дело... У вас есть предметные основания считать, что Велизарий в ближайшее время вмешается? По-моему, у него просто недостаточно для этого сил... А главным эффектом от ваших действий будет уменьшение числа людей. Способных держать оружие. Это, если угодно, арифметика.

   Тиберий Ангел замолчал и протянул руку к стакану с водой.

   — Вы считаете, что у нас есть общий враг? — спросил Красовски. Эрнст впервые после перерыва в несколько дней услышал его голос.

   Ангел вздохнул.

   — А вы так не считаете?.. Учтите, что Негропонти больше нет. Их уничтожили. Вы можете легко это проверить средствами своей разведки... Временные фигуры. Выражаю вам сочувствие, генерал: вы лишились главного врага.

   У Красовски сузились глаза.

   — Можете предложить мне врага получше, господин адмирал?

   Взгляд Ангела был почти веселым.

   — Негропонти больше нет, — повторил он. — Остались эти... генералы-наместники. Напуганные и жестокие. Остался космофлот, который я позволю себе пока считать нейтральной силой... И кто остался еще? Вам подсказать?

   Красовски молчал.

   Ангел сделал шаг вперед (офицеры-варяги подобрались).

   — Я просил бы каждого из вас ответить на один вопрос, — сказал Ангел очень четко. — Не вслух ответить. Просто самому себе. Как вы себя поведете, если к вам придут и сообщат, что ваш сын — вот лично ваш — признан достойным посвящения Урану?

   Он сделал паузу, оглядывая присутствующих. Как птица.

   — ...Вы об этом не думаете. Вы — все — считаете, что главное выиграть битву, а уж с уранитами вы как-нибудь справитесь. Но все наоборот. Уран — это настоящая сила. Огромная, и совершенно чужая. Нечеловеческая. И если она станет на этой планете главной — вот тогда я действительно позавидую тем, кто успел погибнуть в боях.

   Красовски уже пришел в себя. Он спокойно смотрел через очки.

   — Я так понимаю, что за этим последует некое предложение? — осведомился он.

   Ангел кивнул.

   — Последует. И вполне очевидное. Ураниты еще не так сильны, чтобы диктовать здесь любые условия. Особенно после прихода космофлота. Вероятно, я был бы на стороне Негропонти... но Негропонти нет. И я пока что не собираюсь воевать — ни за кого. А вот бои, идущие здесь, надо прекратить немедленно. Просто из ресурсных соображений. Нельзя тратить бог весть на что силы, которые могут в ближайшее время пригодиться для более высоких целей, — он улыбнулся. — Ту сторону можно уговорить на перемирие, я уже проверял. У вас есть очень... веские аргументы. Так, может быть, поразмыслим?..

   Шесть часов спустя Тиберий Ангел стоял на открытой галерее рядом с Каспаром, жрецом Урана.

   Галерея нависала прямо над морем. Слепцы любили простор.

   Рябь бежала по воде. А совсем вдали маячил сторожевик с торчащей в небо зениткой.

   — Итак, перемирие заключено?

   Тиберий поежился от звука пустого голоса.

   — Заключено. Красовски дал себя уговорить не сразу, но он же тоже не идиот, чтобы вести бесконечную войну...

   Каспар чуть шевельнул складками мантии.

   — Значит, вы соблазнили его идеей союза против нас? Против злобных слепцов, желающих поработить мир?

   — Именно так.

   — Убедительная приманка... Хотя, полагаю, вы говорили с ним искренне.

   Тиберий пожал плечами.

   — Искренне всегда проще, сами знаете. Я честно поделился с ним частью своих мыслей. Чтобы убедить его заключить перемирие, этого хватило.

   — Да, — сказал Каспар. — Искренность в умелых руках может быть страшным оружием. Со мной ведь вы тоже искренни?

   Тиберий наклонил голову.

   Каспар, конечно, почувствовал движение.

   — Из вас получится император, — сказал он.

   — Сначала разбить Ангела, — сказал Георгий. — А потом работать с его бывшими подчиненными. Только так. Если попробуем наоборот, провалим вообще все.

   — То есть ты предполагаешь ступенчатое наращивание, — сказал Вин. — Сначала уничтожить Ангела и взять Антиохию хоть под какой-то контроль. Потом, опираясь на этот результат, наладить отношения с той частью группы флотов Ангела, которая сейчас базируется на Пандемос — а она очень мощная — и привести ее под свою руку. И потом всеми этими силами ударить по Токугаве...

   — Да.

   — Да, — повторил Вин. — Ты читал Одзаву, "Алеуты — Цейлон — Красное море"?

   — Читал.

   — Тогда ты понимаешь, о чем я хочу сказать. Там описана очень похожая маятниковая операция. Успешная. Но Одзава четко указывает на ограничения. Такая цепочка действий может быть только непрерывной. Малейшее промедление — провал.

   — Я это понимаю, — сказал Георгий. — И, если честно, надеюсь только на наш общий талант. Никто лучше космических адмиралов не знает, что историю двигают не массы, а люди...

   — Или боги, — сказал Вин.

   Георгий поднял на него глаза.

   — Ты серьезно?

   — Почти...

   Георгий покачал головой.

   — Интересно, каким богам ты молишься, — сказал он.

   — Я почти не молюсь, — отозвался Вин. — Но если уж молиться... В такой ситуации, как наша, поможет только Она, — Георгий по тону понял, что последнее слово — с большой буквы.

   — Она?

   — Рогатая Богиня.

   Георгий совершенно неожиданно почувствовал, как по спине бегут мурашки.

   — Рогатая...

   — Ее не принято называть по имени. Да и имен у нее... слишком много.

   — У вас многие в нее верят?

   — Все.

   Георгий промолчал, и Вин понял это молчание по-своему.

   — Все, — повторил он. — "Область бога" есть в душе у каждого рационалиста... впрочем, поклонение богам тоже может быть рациональным.

   — И не страшно?

   Вин улыбнулся.

   — Еще как страшно. Только Кали страшнее. Хотя есть мнение, что Кали — тоже аватара Рогатой... А у тебя есть любимое божество?

   — Деметра, — сказал Георгий.

   Вин пожал плечами.

   — Тоже связано с Рогатой, — сказал он. — Видишь, все равно придем к ней.

   — И она нам поможет?

   — Если захочет... Если мы ее убедим... — Вин, казалось, ушел в себя.

   Георгий усмехнулся. Вообще-то он избегал размышлений о богах. Хотя, как и любой человек Галактики, знал в глубине души, что они существуют.

   Ну, хотя бы в некотором смысле...

   — Тебя пытались убить, — сказал он, резко меняя тему.

   Вин даже не шевельнулся.

   — Неудивительно. Хотя и непродуманно.

   — Тебе правда все равно?

   Вин, казалось, улыбнулся.

   — Нет, конечно. Просто я ведь не вернусь домой. И возвращаться некуда... — Он помялся. — Знаешь, в детстве мне часто снилось беззвездное небо. Представь. И ведь я знал, что это именно небо... — Он замолчал, подбирая слова. — Самый страшный сон, когда я увидел взлетевший в это небо космический скафандр. Пустой, там не было лица... Черный провал под забралом. Тогда я не понял ничего, просто было очень страшно. А сейчас я думаю, что это был первый привет от Нее. И вот... — он опять прервался. — В общем, сегодня ночью этот сон вернулся. Через двадцать шесть лет. И теперь я точно знаю, что пустяков вроде попытки убийства мне бояться не надо.

   Георгий смотрел на Вина, пытаясь перебороть внезапно возникшую острую жалость к этому человеку. Да, жалость... С ума сойти. Так, наверное, можно пожалеть и самого дьявола. Хотя какой он дьявол? Просто молодой уставший офицер, которому очень не повезло. Послужил бы, вернулся на свою уютную Шакти, женился бы на хорошей девушке... Какая-то у него там, кажется, даже была на примете. Не спрашивать же теперь.