Спиральное море - Антон Маевский

   Уайт кивнул, и экран погас.

   — Связь с самолетом Флавия, — сказал Георгий. — Генерал-лейтенант? Возвращайтесь. Бросайте все и возвращайтесь. У нас новость, которая важнее... чего угодно.

   — Георгий, я уже на подлете к точке. Меня там ждут...

   — Возвращайтесь, — повторил Георгий. — Вы поймете, почему. Это — мой приказ.

   Флавий помедлил. Но кивнул.

   — Спасибо, что не расстреляли меня, — сказал Уайт.

   — Мы это еще успеем, — сказал Георгий. — На тех фотографиях — ваша семья?

   Уайт с трудом кивнул.

   — Я не знаю, как Лян это сделал. Пробиться к передатчику дальней связи очень трудно. Он сказал, что я не имею права не знать.

   Георгий Навпактос и Аттик Флавий переглянулись.

   — Как давно вы узнали?.. — спросил Георгий. — Простите. Как давно это пришло?

   Уайт беспомощно пожал плечами.

   — Около сорока минут... По-моему. У меня выключилось чувство времени.

   — Около сорока минут, — повторил Георгий. — Андроник уже погиб. И города уже погибли. А если бы раньше?

   Уайт понял.

   — Я не знаю. Было бы глупо оправдываться. Это война. Когда я шел сюда... — он нашел в себе силы усмехнуться. — Мне не хотелось делать то, что они придумали. Но сомнений не было, и бунтовать я не собирался. Я ведь присягу давал, в конце концов...

   — Кому? — мягко спросил Аттик Флавий.

   Уайт поднял глаза. У него были огромные зрачки.

   — Императору... О том, что он не существует, я узнал меньше часа назад. Раньше — только догадывался.

   Флавий смотрел куда-то вниз, на матовую поверхность стола.

   — Значит, догадывались?..

   Уайт свел вместе руки, как будто ему было холодно.

   — Да...

   — И многие у вас догадываются?

   — Я... Я не знаю. Возможно. Думаете, мы про это говорим?..

   — А кто вам сказал об этом? Сейчас?

   Уайт медлил. Георгий затаил дыхание.

   — Мне сказал это человек по кличке Сокол. Тот, кто командовал излучателями.

   — А другое имя у него есть?

   Уайт помотал головой.

   — Мне объяснили, что у них нет имен. Только названия птиц.

   — У кого?

   — У людей из Ледяной зоны. Я видел еще... Нескольких.

   — Значит, они и есть реальная власть в Гондване? Вы думаете, ваши родители и брат были убиты по их приказу?

   Уайт развел руки в стороны.

   — Это два разных вопроса. Насчет реальной власти — в широких пределах... Да. В широких пределах. Хотя, как вы знаете, никакая власть не бывает абсолютной. А кто убил моих родителей, я не знаю. Точнее — я знаю, что их убила Гондвана. Этого достаточно.

   Флавий кивнул.

   — Что сказали в ответ на бунт ваши люди? — это спросил уже Георгий.

   — Они пошли со мной. Я и не сомневался. Надо знать... нашу систему. Возразил только командир "Ваманы".

   — Это авианосец, который вы уничтожили?

   — Да...

   — А где находятся эти люди-птицы?

   Уайт сделал над собой усилие.

   — На Токугаве. В основном на полярном континенте. В другие места они только вылетают, когда нужно. На Токугаве — центр воспроизводства.

   — Так... И что вы хотите с ними сделать?

   Уайт, кажется, удивился вопросу.

   — Уничтожить. Разве неясно?

   — И стать императором самому?

   — Нет, — сказал Уайт. — Только не я. Да, я прекрасно понимаю, что после уничтожения центральной власти случится хаос... но потом все как-то стабилизируется. Опасность будут представлять головорезы из Безымянной зоны. Здесь, на транспортах, был целый корпус...

   — Был?

   Уайт кивнул.

   — Приняв решение переходить, я уничтожил их первым делом... Нет. Не первым. Сначала — штабной корабль, на котором находился Сокол. Потом мониторы. И потом транспорты с наземными силами.

   — А перейти на вашу сторону вы им не предложили?

   Уайт тряхнул шевелюрой.

   — Нет... Вы не понимаете. В Гондване космофлот и наземные силы — два разных мира. Космофлот комплектуется людьми из Производственной зоны. Такими, как я и как все мои подчиненные. Мы всегды договоримся между собой... так или иначе. А наземные силы — это Безымянная зона. Это те, кого выкинули из Производственной зоны, то есть из нормальной жизни. Без малейшей надежды вернуться. Те, кто знает в жизни только силу. Чудовища. У них никогда не было самостоятельного доступа к космофлоту, и они всегда знали, что при малейшем бунте их сожгут с орбиты. Но уж у себя в зоне — творили, что хотели. На том империя и держалась... Договориться с ними нельзя. Я не стал и пытаться.

   — Кто ими командовал?

   — Южный генерал Санграм.

   — Южный? — а вот этот вопрос задал четвертый участник разговора. Фрегаттен-капитан Маевский, который до сих молчал.

   — Южный генерал, да...

   — Это примечательно, — сказал Маевский, обращаясь ко всем сразу. — Насколько я знаю, в Корпусе бессмертных есть четыре вида генералов. Восточные генералы — это оперативники. Грубо говоря, пехота. Они организуют бой. Западные генералы командуют техническими частями. Космической техники у "бессмертных", разумеется, нет, но наземной, а также авиации — в достатке. Северные генералы — это служба тыла, и туда же входит контрразведка. А Южные генералы — это чистильщики. Служба уничтожения. Командующие палачами, так их можно назвать. На петлицах у них петля, знак бога Ямы. Так ведь? Южных генералов меньше всего, обычно один-два на всю империю... Жаль, что вы его распылили. Было бы любопытно познакомиться.

   — В следующий раз попробую такого для вас сохранить, — сказал Уайт.

   — Это не обязательно, — сказал Георгий. — Но у меня есть еще один вопрос. Когда вы сюда спускались, вы не боялись, что мы распылим вас? Просто от избытка чувств. По свежим впечатлениям, так сказать.

   Уайт подумал.

   — Я мог бы ответить, что мне все равно... и это было бы правдой. Но это не та правда, которая... Простите. Я запутался. Короткий ответ — нет, не боялся. Я понимал, что вы не самоубийцы.

   Георгий удовлетворенно кивнул.

   — Вижу, что голову вы не потеряли. Это было видно уже по бою, но я хотел убедиться.

   — Мало радости — работать с непредсказуемым партнером?

   — Да, — сказал Георгий. — Именно так. А теперь давайте, как вы и предложили, обсудим детали...

   Вину казалось, что он оглох.

   Ничего особенного. Обычная звукоизоляция каюты.

   Вернувшись на "Айравату", он не смог заснуть.

   Перед глазами стояла картина: Вин Уайт, говорящий с византийцами.

   Не адмирал. Просто кареглазый человек среднего роста. Суетливый. Без конца говорящий какие-то слова, что-то объясняющий... Спорящий даже с кем-то.

   А еще этот человек был пустым внутри...

   Вин осознал, что стонет.

   Стоп, стоп. Надо как-то успокоиться. Если вызвать врача, он тут же даст релаксант.

   Нет. Справляться надо самому, даже если ты не адмирал.

   Думать о... некоторых вещах было все равно невозможно. Охранительное торможение — так это называется.

   Интересно, Лян Вэй понимает, что он натворил?

   Когда на Шакти высадится флот — поймет.

   Сначала выжжет огнем с орбиты базы на Себеке. А потом высадится.

   Хлопот будет много, ох много. Но феодальная инфраструктура способна выдержать и не такие потрясения.

   Переживут как-нибудь...

   Но сначала — Токугава.

   Не вся, а ее полярный континент.

   Сердце зла.

   Мир прозрачных дворцов, сияющего неба и людей в разноцветных плащах. Ему кое-что показали...

   И намекнули. Что он может туда войти. Стать птицей.

   У кого-то из древних фантастов был такой рассказ: о трагедии человека, который постепенно превращается в птицу. Короткий совсем рассказ. Миниатюра.

   Разве не страшно?..

   От этой мысли стало спокойнее.

   Значит, теперь у нас Георгий Навпактос. Ну что ж, человек он вроде разумный. Хороший выбор. За несколько операций, которые предстоит провести, командный состав сработается, люди научатся воспринимать бывших врагов как своих. А потом... Потом можно и уйти.

   — Да примет нас Рогатая Богиня, — сказал Вин вслух.

   Закат на Карфагене — развернутая пылающая книга на полнеба.

   Георгий Навпактос сидел у огромного окна. Наблюдал.

   Синяя дымка по краям зарева уходила куда-то на ту сторону мира...

   Проскользнула тень. Георгий развернулся.

   Это был Маевский. Он подошел совсем близко к стеклу, и какое-то время они смотрели на закат вместе.

   Кипящее солнце погружалось в черный океан. Очень медленно.

   Когда Маевский заговорил, Георгию показалось, что кто-то перевернул песочные часы. Он не сразу отреагировал.

   — А? Простите...