Дневниковые записи. Том 2 - Владимир Александрович Быков

начала и в качестве послеотпускной затравки, посылаю один материал. Посылаю без комментариев, поскольку все из него ясно и без них. (Речь идет о моей статье в заводскую газету)

Бывай здоров. Всем твоим привет наш общий от меня и Гали».

29.08

«Петя, по случаю заканчивающегося лета (и, соответственно, устроенного для себя отпуска) посылаю тебе для зарядки кое-что из моих последних «Записей».

05.09

«Здравствуйте, Владимир Александрович!

Извините, что долго не отвечала на Ваше письмо: совершенно нет времени дочитать присланный Вами материал (готовлюсь к экзаменам в аспирантуру, на работе, как это всегда бывает с началом учебного года, сразу требуется много отчетов и планов на будущий год), а отвечать, не прочтя его до конца, не считала возможным.

Меня, естественно, заинтересовал Ваш очерк о моем папе. Отмечу, кстати, что мама – его вторая жена (на матери своей первой дочери Ирины он женат не был), а я четвертый его ребенок (есть еще от Т. Сатовской – Боря и Митя). Это, конечно, не меняет сути, но все-таки важно.

По поводу нашего спора о пользе гуманитарных наук вообще и литературоведения в частности. Я не знала, как продолжать его в режиме «цитата – ответ», поскольку многие из своих соображений я высказала при нашей последней встрече, Вы же их сразу опровергли. Развивать положения, с которыми оппонент заведомо не согласен? Повторять то, что уже было оспорено? Не уверена, что в этом вопросе мы придем к согласию, несмотря на отмеченное Вами сходство наших взглядов, очень для меня отрадное.

Главный же результат этой полемики, на мой взгляд, в том, что Вы побуждаете меня осмысленно подходить к своей работе. Наверное, в ином случае, то есть при механической, движимой «стадным» чувством, привычкой деятельности, любой с очевидностью полезный труд может стать рутиной, не приносящей пользы ни обществу, ни самому человеку. Четкое же осознание того, чего в конечном итоге хочет добиться человек, в чем он видит смысл и цель своей деятельности, может служить своего рода прививкой против «обывательства», сосредоточенности исключительно на бытовой стороне жизни и тех материальных благах, которые работа приносит, от рутины, убивающей всякое творчество.

Ваше взыскующее слово становится репликой в моем внутреннем диалоге. И наш с Вами августовский разговор в лесу – это только фрагмент моего непрекращающегося спора с самою собой, когда я возвращаюсь к вопросу: зачем я этим занимаюсь, действительно ли мне нравится научная и учебная работа или же я просто пошла по пути наименьшего сопротивления (пошла, куда взяли), – пытаясь найти на него наиболее точный и исчерпывающий ответ. И будучи, насколько мне кажется, честной перед самой собой, я при всех сомнениях отвечаю утвердительно: я действительно вижу смысл в той науке, которой решила заниматься.

В общем-то идти сегодня в вуз из каких-то других соображений довольно странно: техничка в ближайшем продуктовом магазине получает в пять раз больше, чем я теперь. Те же из моих однокашников, кто устраиваются на более-менее приличную работу, требующую не просто механических навыков, но и позволяющую раскрыть свои творческие способности и использовать приобретенные знания (СМИ, издательства, различные фирмы, где требуются сотрудники, умеющие общаться с людьми, и т. д.), получают, по моим меркам, суммы, вполне достаточные для достойной жизни. И едва ли здравомыслящий человек откажется от всех этих возможностей, если не видит никакого смысла в вузовской работе, помимо отпуска в 56 дней.

Я не надеюсь, что Вы одобрите мой выбор, но хочу убедить Вас в том, что он вполне осознанный.

С огромным уважением. Маша».

11.09

«Маша, здравствуй! Я получил твое письмо, и опять увидел из него достойного полемиста и здраво мыслящего молодого весьма самоуверенного человека. Тобой все схвачено и все, что нужно, фактически оговорено. Мне остается только со всем согласиться, принять все к сведению, и быть тобою вполне довольным, тем более, что я противник (и таковым всегда был) давать прямые советы молодым, особенно явно самостоятельным, людям. И, наконец, еще один момент, тут работающий на нас: аспирантура – это учебный все же процесс, а не окончательный еще выбор «судьбы». Так что у тебя еще есть время… Может, мы оба еще над собой посмеемся!

P. S. И раз уж ты затронула тему про отца, то для внесения уточнений в мой очерк о нем сообщи, пожалуйста, в каких отношениях он был со Скобелевой, как долго, и почему у нее его фамилия, если они не были, как ты говоришь, в браке».

11.09

«Здравствуйте, Владимир Александрович! Очень рада, что наша переписка возобновлена. И еще больше рада тому, что Вы со мной согласились, по крайней мере, признали за моей позицией право на существование. Честно говоря, я опасалась, что мое нежелание продолжать известную дискуссию будет расценено Вами как капитуляция.

По поводу уточнений в очерк о моем папе. Фамилия Скобелев – это фамилия моей бабушки, матери моего отца Марии Кирилловны. По отцу Лев Сергеевич был бы Трынкин, но Мария Кирилловна дала ему свою фамилию, насколько мне известно, из политических соображений. Не знаю, можно ли было таким образом скрыть, что он является сыном репрессированного, или это что-то вроде официального отречения, свидетельствующего о благонадежности остальных членов семьи «врага народа».

Жаль, что никто не напишет книги о моем отце: он поистине гений, универсальный мыслитель и огромной души человек. Мама слишком любит его, чтобы взяться за такой долгий и кропотливый труд, будет сильно переживать, вспоминая прошедшее, а я слишком мало знаю. Впечатления – это еще не факты. С большим уважением»..

15.09

«Маша, ты не совсем правильно поняла мое предыдущее «P.S.». Я спрашивал тебя относительно Скобелевой, что работала у нас в Прокатке, а ты мне сообщила о своей Бабушке и об истории с папиной фамилией, о чем не раз слышал от самого Льва, а также от твоей мамы.

В части воспоминаний об отце. Попробуй хотя бы записать основные наиболее интересные моменты со слов Мамы. Я так в свое время сделал, и записал со слов своей Мамы историю своих предков, поселившихся в середине 19-го века в Сибири, под Томском.

Ну, а насчет «гения» ты, думаю, хватанула. Гений – это что-то из области ломброзовского помешательства, некоей сверх исключительности. Твой же отец был вполне нормальным мужиком – умным, интересным, талантливым, но нормальным».

21.09

«Дорогой Марк, получил, наконец, твое долгожданное письмо в полном соответствии с Российскими нормами и нашими с тобой правилами: сначала беспокойством о долгой задержке с получением ответного письма, а затем столь же долгой