Пульс абсолюта. Начало начал - Бхагван Шри Раджниш

кого-то моим. Говорить «мое» был смысл, пока был смысл говорить «твое». Был кто-то, кто не был моим. Поэтому я установил границы, я провел линии, показывающие пределы того, что было моим. Я создал стену, границу. За этим пределом начинался другой мир, до которого мне не было никакого дела, гибнет ли он или разрушается. И я хочу, чтобы в нем не было никаких несчастий, печалей и страданий, ибо когда он в беде, я огорчаюсь.

Упанишада говорит, что привязанность человека исчезает, когда он видит себя самого не только в животных, не только в живых существах, но во всех одушевленных и неодушевленных объектах, иначе говоря, во всем, что существует в мире. Тогда не останется никакой привязанности. Привязанность есть, пока есть граница. Привязанность не может быть беспредельной. Запомните, беспредельная привязанность — это нечто невозможное. Привязанность живет в определенных пределах. По мере расширения границ привязанность ослабевает, а по мере сужения границ привязанность становится сильнее. В беспредельности привязанность исчезает.

И тогда как может быть какое-то горе, когда привязанность исчезла? Горе не существует без привязанности. Если нет привязанности, нет и горя. Поэтому Упанишады называют мудрым человеком того, кто пребывает вне привязанности и горя. А каким образом он пребывает вне привязанности и горя? Он пребывает вне этого благодаря видению самого себя во всем существовании, которое есть простирающееся вокруг нас, но невидимое нам, ибо мы тоже находимся в нем.

Вот что случилось в жизни Рабиндраната Тагора. Об этом стоит рассказать. В своей книге «Гитанджали» он написал молитвы, посвященные Богу, за что, получив Нобелевскую премию, и стал знаменит во всем мире. Но рядом с его домом жил один старик, который начал его постоянно донимать. Где бы он ни встречал Рабиндраната, он вцеплялся в него и спрашивал: «Пожалуйста, скажи мне по правде, ты познал Бога?» Старик был настойчив, а Рабиндранат, будучи прямым человеком, не мог солгать. Старик смотрел так прямо и глубоко в глаза Рабиндранату, что у того начинали дрожать руки и ноги. Вот вам, пожалуйста — лауреат Нобелевской премии. Куда бы он ни отправлялся, везде люди оказывали ему большое почтение. Люди говорили: «Вот живой пример того, кого Упанишады называют Махариши». А он оказался в беде из-за какого-то старика, живущего по соседству. И это домогательство продолжалось изо дня в день, поскольку старик, которому нечего было делать, проводил все свое время, сидя на стуле у дверей своего дома, так что Рабиндранату было трудно избегать его.

Рабиндранат записал в своем дневнике, что у него возникли затруднения с выходом из дома: «Прежде чем выйти, я осведомлялся, сидит там старик или нет. В противном случае он хватал меня за одежду и спрашивал: «Ты видел Бога? Ты познал Его?» Меня бросало в дрожь от этих вопросов, ибо я ничего не знал о Нем. Услышав мой ответ, старик громко и от души смеялся. Этот смех испортил мой сон, он стал преследовать меня. Я начал бояться этого старика. Однажды я подумал: «Я действительно накликал на себя беду, написав эту «Гитанджали». Я подумал: «Этот старик, должно быть, пережил некий проблеск Бога, иначе он не мог бы так преследовать меня». По глазам старика казалось, что он знает нечто, поскольку Рабиндранат не мог отделаться от него, пристально глядя на него и повторяя перед ним одну или две строки из «Гитанджали» в ответ на его вопрос.

Так проходили годы, а старик продолжал свое преследование. Рабиндранат сказал: «Огромный груз был снят с моей души в тот день, когда я смог сказать ему: «Я познал Бога». Это было в начале сезона дождей, и первые ливни оставили повсюду лужи. Резервуары и небольшие ямы по сторонам дороги наполнились водой. Квакали лягушки. Было утро, и Рабиндраната выманили из дома эти перемены в природе: квакание лягушек, приглушенный шум падающего дождя, новое благоухание земли. Он увидел, что старика не было на его обычном месте. Может быть, тот еще не проснулся. Рабиндранат выбежал из дома. Солнце поднималось над морем. Он остановился на берегу моря. Солнце мерцало на воде. Он посмотрел на солнце и на его отражение, а затем стал возвращаться домой. Солнце сверкало в каждой луже, в каждом небольшом резервуаре, в каждой грязной яме у обочины дороги. Оно сияло повсюду: в грязных лужах, на море, в чистых ручейках, со всех сторон. При этом зрелище в сердце Рабиндраната начала играть некая музыка, некое неведомое, неопределимое звучание внутри.

Возвращаясь домой, он танцевал. Он танцевал потому, что увидел, что отражение солнца никогда не тускнеет. Он танцевал, ибо он увидел, что отражение солнца такое же свежее и чистое в грязной, мутной воде, как и в чистейшей воде. Отражение никогда не может быть грязным. Как оно может быть грязным? Только вода может быть мутной и грязной. Но солнце, которое смотрит в нее, отражение которого появляется в ней, не грязно. Оно абсолютно свежо и чисто. Никакая вода не может испортить его. Это было потрясающим — революционным переживанием для Рабиндраната. Оно означало, что Бог, который есть внутри даже наихудших из людей, не может быть загрязнен. Отражение Бога в самом грешном человеке так же чисто, как и в самом благочестивом человеке. Поэтому он возвращался, танцуя. Внутри открылась дверь.

Тот старик сидел у своего дома. Впервые Рабиндранат не испугался старика, и впервые старик сказал: «Все в порядке. Кажется, ты познал Его». Старик подошел к Рабиндранату, обнял его и сказал: «Твой экстаз, твой сегодняшний танец говорят мне, что ты познал Его. Теперь я могу почитать тебя».

Потом на протяжении трех дней Рабиндранат оставался в состоянии экстаза, в состоянии безумца. Члены его семьи были напуганы этим. Только старик часто приходил и говорил им: «Будьте довольны. Радуйтесь». И начал извещать соседей, что Рабиндранат познал Его. Но домашние были очень напуганы, поскольку Рабиндранат вел себя очень странным образом. Если он видел столб, он обнимал его. Если по дороге проходила корова, он обнимал ее тоже. Если он видел дерево, он обнимал его. Его домашние думали, что он потерял разум. «Он помешался». Но старик продолжал говорить: «Не беспокойтесь. Он был помешанным до сих пор, а сейчас с ним все хорошо. Теперь он начал видеть во всем существовании то, без чего песнь, которую он пел всю всю свою жизнь, была бесполезна. Она была всего лишь рифмой, слабым оправданием для поэзии. Только теперь настоящая музыка рождается в его жизни».

Рабиндранат написал: «Я смог постепенно и с большим усилием