Хроники Дерини - Кэтрин Куртц

Келсон улыбнулся — назло собственному страху.

— Не хочется говорить. Но допустим — это случилось. Вы могли бы убить их, если бы пришлось?

— Пожалуй, нет, — ответил Дункан, — вот и еще причина, чтобы не дать захватить себя врасплох.

— А Морган?

— Аларик? — Дункан задумался. — Трудно сказать, Келсон. В сущности, Лорис, кажется, рассчитывает на его раскаяние. Если Аларик отречется от власти и пообещает не стремиться к ней вновь, Лорис отменит отлучение.

— Аларик никогда не отречется, — сказал Келсон.

— О, я тоже в этом уверен, — ответил Дункан, — Однако в таком случае отлучение падет на Корвин и начнется не только церковная, но и политическая смута.

— Политическая? Что же случится? — удивился Келсон.

— Ну, поскольку корвинцы понимают, что все дело в Алари-ке, они могут перестать повиноваться ему как раз перед летней кампанией. А это, не забывайте, пятая часть ваших сил. Затем Аларик будет заточен, как и я, а там очередь за вами.

— За мной? Как это?

— Просто. Мы с Алариком в один прекрасный день будем преданы анафеме, и наше заточение станет вечным. Всех, кого заподозрят в связи с нами, постигнет та же участь. Но у вас всегда есть выбор: либо вы признаете диктат архиепископов и предадите нас, что лишит вас лучшего генерала накануне войны, либо пошлете архиепископов к черту и защитите Аларика, правда отлучение падет на весь Гвиннед.

— Это невозможно!

— Но все идет к тому. Пока еще ваш сан выручает вас, только боюсь, и это ненадолго. Ваша мать предвидела нечто подобное.

Келсон опустил голову, вспоминая сцену, происшедшую неделю назад, когда его мать, неосознанно, быть может, предрекла то, что случилось сегодня.

— Но я не понимаю, почему вам надо ехать так далеко, — спорил Келсон. — Почему обитель Святого Жиля? Вы же знаете — оттуда всего несколько часов езды до границы Восточной Марки, а там через несколько месяцев будут тяжелые бои.

Джеанна спокойно продолжала собираться, выбирая необходимое из своего гардероба и передавая фрейлине, которая складывала вещи в обтянутый кожей дорожный саквояж. Королева все еще была в трауре — прошло лишь четыре месяца со смерти Бриона. Но ее блестящие волосы были не покрыты, длинные рыже-золотистые пряди свободно спадали на спину, стянутые только золотой цепочкой. Она обернулась, посмотрела на Келсона и стоящего за ним Нигеля и снова вернулась к своей работе, все так же холодно и бесстрастно.

— Почему Святой Жиль? — спросила она. — Наверное, потому, что я останавливалась там много лет назад, еще до твоего рождения, Келсон. Мне нужно кое-что сделать, а для этого надо остаться наедине с собой.

— Есть дюжина мест, где ты можешь уединиться, если это тебе так необходимо, — ответил Нигель, рассеянно теребя фалды темно-синего плаща. — А что, если какая-нибудь разбойничья шайка похитит тебя или случится что-нибудь еще похуже?

Джеанна улыбнулась и покачала головой, заглянув герцогу королевства в глаза.

— Дорогой Нигель, брат мой, как тебя понимать? Я должна ехать. И должна ехать в Шаннис-Меир. Если я останусь здесь, зная, что происходит, зная, что Келсон пользуется своей силой, где и когда хочет, мне однажды придется применить свою, чтобы остановить его. Умом я понимаю, что не должна этого делать, но душой, сердцем я знаю — нельзя ему использовать эти силы, они страшные, дьявольские — Она повернулась к Келсону. — Если я останусь, я погублю тебя.

— Неужто так, матушка? — прошептал Келсон. — Неужто вы, чистокровная Дерини, погубите своего сына за то, что он использует силы, которые от вас же в наследство и получил?

Джеанну словно ударили — она резко повернулась к нему спиной и тяжело опустилась на стул, сдерживая дрожь и потупив глаза.

— Келсон, — начала она слабым, чуть слышным голосом, — разве ты не видишь? Я по крови — Дерини, но я не чувствую себя Дерини. Я чувствую себя человеком, думаю как человек. И как человека меня всю жизнь учили, что быть Дерини — это зло, порок. — Она подняла на Келсона испуганный взгляд. — А если те, кого я люблю больше всех, — Дерини и не гнушаются использовать эти силы, разве, Келсон, ты не понимаешь, как это для меня страшно? Я ужасно боюсь, что люди пойдут на Дерини войной, как двести лет назад, и не думаю, что я выдержу, если окажусь в центре всего этого.

— Ты все равно окажешься в центре этого, — возразил Нигель, — хочешь ты этого или нет. А если люди пойдут против Дерини, ты не сможешь даже принять чью-либо сторону.

— Я знаю, — прошептала Джеанна.

— Так почему Святой Жиль? — сердито продолжал Нигель. — Это епархия архиепископа Лориса. Ты надеешься, что он поможет тебе разрешить твое противоречие — он, который известен преследованиями Дерини на севере? Архиепископ скоро начнет действовать, он не может больше оставлять без внимания то, что произошло во время коронации. А когда они начнут, я не уверен, что даже положение Келсона поможет ему.

— Ничто не изменит моих намерений, — сухо сказала Джеанна. — Я сегодня же уезжаю в Шаннис-Меир, где собираюсь просить сестер обители Святого Жиля о помощи и духовной поддержке. Я так решила, Нигель, именно потому, что не чувствую себя ни человеком, ни Дерини. И пока я не разберусь, кто же я все-таки, я никого не хочу видеть, я никому не нужна.

— Вы нужны мне, матушка, — учтиво сказал Келсон, взглянув на нее своими серыми глазами. — Пожалуйста, останьтесь.

— Не могу, — подавляя рыдания, ответила Джеанна.

— А если… если я прикажу вам, как король, — сдерживая слезы, дрожащим голосом сказал Келсон, — что тогда?

Джеанна на мгновение замерла, ее глаза потемнели от боли, она отвернулась, и ее плечи охватила дрожь.

— Не заставляй меня отвечать на этот вопрос, Келсон, — с трудом прошептала она, — Пожалуйста, не проси меня.

Келсон двинулся было к ней, чтобы продолжить уговоры, но Нигель поднес палец к губам и покачал головой. Он подошел к дверям и приоткрыл их, молча ожидая, пока Келсон последует за ним.

Глухо и тяжело прозвучали их шаги в напряженной тишине, когда они покидали комнату, а тихие рыдания за закрывшейся дверью навсегда запечатлелись в сознании Келсона.

Келсон тяжело вздохнул, глядя на пламя очага.

— Итак, вы думаете, что архиепископы восстанут против меня?

— До времени, может быть, и нет, — сказал Дункан. — Однако в конце концов они не могут слишком долго как бы не замечать, что и вы тоже Дерини. Как только, скажем, вы отмените отлучение, они это вспомнят.

— Я же могу уничтожить их! — прошептал Келсон. Его кулаки сжались, глаза сузились — он почувствовал свою силу.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});