Хроники Дерини - Кэтрин Куртц

Выйдя из кабинета архиепископа, отец Хью де Берри направился вниз по длинному, холодному и сырому коридору, освещенному фонарями, к своей канцелярии. Сложив руки на груди, он напряженно размышлял о том, что ему теперь делать.

Будучи личным секретарем Патрика Карригана, Хью, несмотря на свою молодость, имел доступ к сведениям, которые обычно не были доступны никому. Молодой священник всегда был благоразумен и честен, он блестяще справлялся со своими обязанностями, всецело посвятив себя служению церкви.

Сейчас его вера была поколеблена — по крайней мере, вера в человека, которому он преданно служил, и немало этому способствовало письмо, только что переданное ему Карриганом. Вспомнив о письме, Хью задрожал, и отнюдь не от холода.

С того дня, когда в Кандорском ущелье умер король Брион, весь Гвиннед был охвачен страхом и тревогой, которые усилились несколькими неделями позже, когда наследник Бриона — принц Келсон вынужден был вступить в бой за престол с ужасной Ка-риссой. И этот ужас станет еще невыносимее, если Моргану, королевскому советнику из Дерини, придется применить свои пугающие силы, чтобы защититься от грозящей ему смерти на костре. А это, вероятно, произойдет.

Не секрет, например, что Венцит Торентский — тиран, к сожалению, тоже из Дерини — собирается начать войну самое позднее в середине лета. А молодой король меньше всего заинтересован в том, чтобы в королевстве росла враждебность к Дерини, возможно, именно с того момента, когда во время коронации открылось, что и сам он наполовину Дерини.

Однако отлучение грозит всему Корвину…

Хью дотронулся рукой до груди, там — у самого тела — лежал сейчас черновик письма Карригана. Он знал: архиепископ и представить не может, что он намерен сделать. И не приведи Господь узнать ему об этом! Но дело слишком серьезно, чтобы оставить в неведении короля. Келсона обязательно нужно предупредить.

Если Корвин будет отлучен, смятение охватит вассалов Мор-гана — и это в то время, когда вся его сила так нужна на королевской службе. Это будет иметь непоправимые последствия как для исхода грядущей войны, так и для короля. И хотя Хью, как священник, опасался таинственных сил Моргана, тем не менее он понимал, что Гвиннед нуждается в них перед лицом внешнего врага.

Хью остановился у фонаря перед дверью канцелярии, достал и развернул второе письмо, которое он собирался отдать переписывать одному из своих подчиненных. Пробежав глазами титулы архиепископа, обычные для подобных документов, он внезапно застыл, увидев имя адресата, и перечитал его еще раз — монсеньор Дункан Говард Маклайн.

«Дункан, — подумал Хью. — Господа, что он сделал?» С Дунканом Маклайном, молодым епископом, исповедником короля, он дружил с детства: они вместе росли, вместе ходили в школу. Что такого мог совершить Дункан, чтобы его призвали к ответу?

Сосредоточенно подняв брови, Хью читал письмо, и чем дальше, тем больше возрастали его опасения:

«Посему отстраняем вас от служения и предписываем явиться перед нашим собранием… дать ответ в деяниях, заслуживающих осуждения… ваше участие в скандальной истории, приключившейся во время королевской коронации в ноябре… сомнительная деятельность… союз с еретиками…»

«Боже мой, — подумал Хью, не желая читать дальше. — Неужели и он связан с магией Моргана? Интересно, знает ли он об этом сам?»

Опустив письмо, Хью принял решение сообщить обо всем королю, как он и хотел сделать с самого начала. Вопрос так важен, что должен быть разрешен самим Келсоном.

Но потом необходимо разыскать Дункана и предупредить его, потому что, явись Дункан к архиепископу сейчас, страшно и подумать, что произойдет. А если дело дойдет до отлучения?

Хью задрожал и перекрестился. Отлучение от церкви страшно как для страны, так и для отдельного человека, ибо он лишается священных таинств, лишается общения с благочестивыми христианами. И это грозит Дункану?

Собравшись с силами, Хью распахнул дверь и тихо прошел к столу, где сидел монах с гусиным пером.

— Его светлости это нужно как можно быстрее, брат Джеймс, — сказал он, небрежно бросая документ на стол. — Сделайте это, ладно? У меня еще несколько дел.

— Конечно, отец, — ответил монах.

Глава II

«ЕСМЬ СЫН МУДРЕЦОВ, СЫН ЦАРЕЙ ДРЕВНИХ»[6]

— Еще оленины, государь?

Кавалер в красной ливрее с дымящимся блюдом в руках склонился рядом с королем, но Келсон покачал головой и отодвинул с улыбкой свою серебряную тарелку. Голова его с орлиным профилем была непокрыта, малиновый плащ расстегнут. Несколько часов назад он сменил промокшие сапоги на красные домашние туфли. Вздохнув, он придвинул ноги ближе к огню, пока кавалер убирал оленину и освобождал стол.

Молодой король обедал сегодня в узком кругу — только его дядя, принц Нигель и Дункан Маклайн разделяли нынче королевскую трапезу. Сидевший по другую сторону стола, Дункан осушил свой бокал и слегка отодвинул его. Огонь свечи отражался в отшлифованном металле, отбрасывая блики на стол и черную с фиолетовым подбоем сутану Дункана. Священник, улыбаясь, спокойно и удовлетворенно посмотрел на своего молодого господина и перевел взгляд на Нигеля, безуспешно пытающегося распечатать бутылку вина.

— Помочь, Нигель?

— Разве что тебе, как священнику, удастся снять с этой пробки заклятие, — буркнул Нигель.

— Разумеется, Benedicte, — сказал Дункан, подняв руку в благословении.

В то же мгновение раздался щелчок, пробка вылетела и из бутылки вырвалась струя красного вина. Нигель отвел руку, чтобы не залить вином короля, а Келсон привстал со стула, опасаясь, что сейчас будет весь в винных брызгах, но никакие усилия Нигеля не спасли скатерти и ковра.

— Ради святого Михаила, ты уж слишком буквально понял меня, Дункан! — воскликнул принц, добродушно усмехаясь и держа бутылку над столом, пока слуга вытирал пол. — Я всегда говорил — нельзя полагаться на священников.

— Могу сказать то же самое о принцах, — ответил Дункан, мельком бросив взгляд на с трудом сдерживающего улыбку Келсона.

Ричард — слуга Келсона — вытер кресло и бутылку, выжал над очагом тряпку, и пламя зашипело и позеленело, когда в него упали капли вина. Слуга вернулся, чтобы снова накрыть стол. Келсон встал и приподнял подсвечник и рюмки, пока тот вытирал стол, а Нигель тем временем наполнил рюмки и поставил бутылку поближе к огню.

Нигель Клум Гвидион Рис Халдейн был красив в свои тридцать четыре года, и, глядя на него, можно было представить, как будет выглядеть через двадцать лет его царственный племянник. Этот смуглый, сероглазый мужчина обладал живым умом, как и все мужчины Халдейнского дома. Как и его покойный брат Брион, Нигель был Хаддейном по праву — военная доблесть и ученость прославили его во всех одиннадцати королевствах. Подняв рюмку, он поправил правой рукой прядь еще черных волос, и Дункана при виде такого знакомого жеста охватил приступ печали.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});