Везунчик - Николай Романецкий

Мы вышли из квартиры, спустились вниз.

— Обнимите меня, Катя.

Никакой реакции.

Пришлось положить ее руку себе на талию и обнять покатые плечи. Вышли на улицу, как два голубка. Я тормознул пятое по счету такси, поддерживая под локоток, усадил Савицкую на заднее сиденье.

— Наширялась? — Водила, плюгавенький мужичок предпенсионного возраста, участливо смотрел в панораму заднего вида.

— Да, — сказал я. — Связалась, потаскушка, с подонками. Вот ведь наградил господь сестрицей! Второй раз за неделю возиться приходится!

— Наблюет — стольник сверху. Иначе, парень, — на выход, с вещами! Интересу нет!

— Не боись, дядя, расплачусь, не обижу.

И я назвал ему адрес — но не снятых час назад меблирашек, а соседнего с Яниным дома.

Черт возьми, да они первым делом обыщут все меблирашки и гостиницы в округе. Вот и пусть устраивают засаду на пустом месте. Глядишь, время пройдет…

Всю дорогу мы с водилой кляли проклятых дельцов, сбивающих с пути слабых людей (у водилы сын оказался наркоманом), а Савицкая сидела, привалившись ко мне. Грудь ее упиралась в мой бок, и это прикосновение меня волновало, будто я вчера и не трахался с Ингой.

Наконец добрались до места. Я расплатился с товарищем по несчастью, вывел «бедную сестренку» на тротуар, дождался, пока укатит. Доплелись до Яниного дома, вошли в подъезд, поднялись на лифте. Больше всего я опасался, что нам встретится кто-нибудь из соседей по лестничной площадке. Но мне в очередной раз повезло.

Когда мы зашли в квартиру, я облегченно вздохнул и глянул на часы.

Без четверти три. Новая смена тюремщиков, наверное, уже нашла трупы и обнаружила, что птичка из клетки улетела. А может, уже и подняла тревогу. Да только хрен вам лысый, голубчики!..

Пальцы Савицкой вдруг слегка стиснули мою руку.

Кажется, она приходила в себя.

— Сейчас уложу вас, Катя, баиньки, — ласково сказал я, чтобы она не испугалась, обнаружив себя в компании с незнакомым мужчиной.

— П-п-писать… — прошептала она.

— Что? — Я опешил.

— П-писать… п-писать х-хочу…

Все так же, за руку, я отвел ее в туалет. И понял, что ни черта Савицкая в себя не пришла — она продолжала держаться за меня и шептать: «П-писать х-хочу…»

Ну что ж, раздевать даму — не одевать; с этой привычной проблемой я справился в мгновение ока. Усадил Савицкую на унитаз, постоял рядом, пока она не отжурчалась. Потом отвел в спальню, уложил на кровать, прикрыл одеялом.

— Спите!

Она послушно закрыла глаза. А я сел в кресло, вздохнул и наконец-то спокойно смог рассмотреть бледное лицо.

Да, чем-то она была похожа на Ингу, такая же белокурая и кареглазая. Потом мне пришло в голову, что теперь-то спать в одежде ей совсем ни к чему. Я раздел ее догола (груди у нее оказались полнее, а бедра шире, чем у Инги, — естественно, рожавшая женщина) и прикрыл одеялом. Потом достал из кармана шприц-тюбик. Эти скоты кололи ее ультрапентаморфином. Сильная, сволочь, штука, но противоядие от нее продается свободно и без рецепта. Впрочем, все понятно, ведь в любое время скотам могла понадобиться дееспособная жертва.

Я сбегал в ближайшую аптеку, подыскал на сгибе локтя Савицкой более-менее чистое место и перегнал в вену содержимое купленного шприц-тюбика.

Через пять минут лицо женщины порозовело, веки дрогнули и открылись. Глаза некоторое время смотрели в никуда, потом ожили, прокатились по орбитам и уставились на меня. Шевельнулись губы, прошептали:

— Кх-де я?

— Вы у друзей, — ласково сказал я. — Вам нечего бояться.

Зрачки у Савицкой расширились, сузились, снова расширились. Правая рука выпросталась из-под одеяла, скомкала пододеяльник на груди.

— Вакх-дик? Эт-то т-ты?

Мне понадобилось некоторое время, чтобы понять, какое слово она произнесла первым.

— Я не Вадик, — ласково сказал я. — Меня зовут Максим. Но я ваш друг. Я не сделаю вам ничего плохого. И мы обязательно найдем Вадика.

— Вакх-дик… — Голос вдруг окреп. — Вадик! Ва-дичка! Жив! Господи ты боже мой!

Гибкое тело взметнулось из-под одеяла и приникла к моей груди.

— Вадичка!!! — Это был отчаянный крик, полный восторга. — Вадик!!! Господи ты боже мой! Это же я, Катя.

— Вы Катя. — Я подхватил ее на руки, отнес к кровати, уложил. — А я Макс. Вам надо отдохнуть. — Отступил на шаг.

Она вновь вскочила, прижалась ко мне.

— Вадичка, ты меня не узнаешь?! — Отшатнулась — колыхнулись из стороны в сторону тяжелые груди. — Вадим!!! Что они с тобой сделали.

— Не волнуйтесь, Катя! Вы были больны, вам надо отдохнуть.

Она не слушала.

— Вадим…

Ее пальцы принялись расстегивать на мне пуговицы.

— Вадик!

Ее руки сорвали с меня одежду.

— Вадичка!!!

Она опрокинулась на спину и потащила меня за 'собой. Зовущий рот впился в мои губы.

Это было какое-то наваждение. Будто Лили лежала подо мной, зажмурившись, теребя пальчиками мою шею, требуя ласки!

И я не устоял — сплющил на кровати податливое тело, стиснул руками гладкие груди, вонзился торсом между жаркими бедрами, окунулся во влажное лоно. Ослепительная молния вожделения полыхнула между нашими животами.

Ни Лили, ни я уже не владели собой. Любовный танец был, как никогда, короток, а наслаждение, как никогда, бездонно. С последним толчком Лили закричала тонким голоском: «Ой, мамочка-а-а!»И радость узнавания разорвала опутывающую мой мозг пелену…

Глава 58

Жил-был мальчик по имени Вадик Ладонщиков. И были у него папа и мама, а также бабушки с дедушками. Лишь тетей и дядей не было. Во всяком случае — родных…

Вадиков папа, следуя провозглашенному в конце прошлого века лозунгу «Обогащайтесь!», занимался крутым бизнесом. Таких в не столь уж давние времена называли «новыми русскими».

Имелись у папы квартира с евроремонтом и ванна «джакузи»(«Буль-буль-буль, в» джакузи»я валяюся на пузе, — пели на радио глупые рекламные девочки. — вдумчиво, в экстазе, я сижу на унитазе…«), и дача о трех этажах в ближнем пригороде, и» Мерседес» последней модели, и многое-многое другое. Не было у папы лишь одного: удачливого сына.

И в самом деле, рос Вадик неудачником. Если какала в полете птичка, то обязательно ему на панамку. Если пацаны принимались кидаться камнями во дворе гимназии, то в окно директорского кабинета непременно попадал булыган, брошенный рукой Вадика. Если в хоккейной команде (а Вадик серьезно занимался этим видом спорта в детской команде местного СКА; ведь хоккей — это спорт для богатых, так же как теннис) кто-то ломал ногу, то это была нога Ладонщикова-младшего. Если Вадим шел на экзамен, то ему попадался билет именно с тем вопросом, который он не успел выучить. Парня так и звали за глаза: Вадим-Облом-С-Ним.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});