Сумма теологии. Том V - Фома Аквинский

Ответ на возражение 1. Активное начало произвольного действия не определено к одному и тому же действию, и потому, как доказывает Философ, для осуществления человеческого акта одного его не достаточно, но должно быть еще и стремление воли к [конкретной] цели[408]. Следовательно, свой вид и свое бытие грех получает от цели.

Ответ на возражение 2. В отношении внешних актов объекты обладают признаком материи «в которой», но в отношении внутреннего акта воли они обладаю признаком цели, и вследствие этого сообщают акту его вид. Тем не менее, и в качестве материи «в которой» они обладают признаком предела, от которого движение получает свой вид[409], поскольку даже пределы движения сообщают движению вид в той мере, в какой предел имеет признак цели.

Ответ на возражение 3. Упомянутые различия грехов приводятся не затем, чтобы различить виды грехов, а затем, чтобы показать их различные причины.

Раздел 4. ПРАВИЛЬНО ЛИ РАЗДЕЛЯТЬ ГРЕХИ НА ГРЕХИ, НАПРАВЛЕННЫЕ ПРОТИВ БОГА, ПРОТИВ СЕБЯ И ПРОТИВ БЛИЖНЕГО?

С четвертым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что не должно разделять грехи на направленные против Бога, против ближнего и против себя. В самом деле, то, что обще всем грехам, не может быть указано как часть при разделении грехов. Но всем грехам обще быть направленными против Бога, поскольку, как уже было сказано при определении греха (71, 6), он суть нечто, «противное божественному закону». Следовательно, при разделении грехов неправильно упоминать о направленности грехов против Бога.

Возражение 2. Далее, любое разделение должно состоять из того, что противоположно друг другу. Но указанные три вида греха не противоположны друг другу, поскольку тот, кто грешит против своего ближнего, вместе с тем грешит и против себя, и против Бога. Следовательно, приведенное трехмастное разделение грехов неправильно.

Возражение 3. Далее, никто не получает свой вид от внешних вещей. Но Бог и ближний находятся вне нас. Поэтому грехи не могут различаться по виду с их стороны и, следовательно, приведенное трехчастное разделение грехов неправильно.

Этому противоречит следующее: Исидор, рассуждая о разделении грехов, говорит, что «человека можно полагать грешащим против себя, против Бога и против своего ближнего»[410].

Отвечаю: как было показано выше (71, 1, 6), грех – это неупорядоченное действие. Затем, в человеке наличествует троякий порядок: один связан с правилом разума и состоит в том, что все наши действия и страсти должны быть соразмерены с правилом разума; другой порядок связан с правилом божественного закона, посредством которого человек должен направляться во всем. И если бы человек был по природе обособленным животным, то такой двоякий порядок был бы вполне достаточен. Но коль скоро человек, как доказано в первой [книге] «Политики», по природе является животным гражданским и общественным, то необходим еще и третий порядок, посредством которого человек направляется в отношении тех людей, с которыми он проживает. Из этих порядков второй включает в себя первый и превосходит его. В самом деле, все, что подпадает под порядок разума, подпадает и под порядок Бога. Но при этом кое-что из того, что подпадает под порядок Бога, превосходит возможности человеческого разума, например вопросы веры, а также все то, что принадлежит только Богу. Поэтому если кто позволяет себе грешить в подобных вопросах, например посредством ереси, кощунства или богохульства, то о таком говорят, что он грешит против Бога. Подобным же образом первый порядок включает в себя третий и превосходит это, поскольку во всем, в чем мы определены в отношении ближнего, мы должны направляться в соответствии с порядком разума. Тем не менее, бывает так, что мы направляемся разумом только в отношении нас самих, но не в отношении ближнего, и когда человек грешит в подобных вопросах, о нем говорят как о грешащем против себя, как это мы наблюдаем в случае чревоугодия, блуда или мотовства. Но когда человек грешит в отношении того, что связано с его ближним, о нем говорят как о грешащем против ближнего, что очевидно на примере вора или убийцы.

Далее, то, посредством чего человек направляется к Богу, ближнему и самому себе, разнится. Поэтому такое различение грехов является различением в отношении их объектов, согласно которым различаются виды грехов; следовательно, рассматриваемое различие грехов является в прямом смысле слова одним из видовых различий, тем более что и добродетели, которым противоположны эти грехи, тоже различаются по виду в отношении этих трех [объектов]. В самом деле, из уже ранее сказанного (62, 1,2,3) очевидно, что теологические добродетели направляют человека к Богу, умеренность и мужество – к себе, а правосудность – к ближнему.

Ответ на возражение 1. Грех против Бога является общим для всех грехов постольку, поскольку божественный порядок включает в себя любой человеческий порядок; но в отношении того, в чем божественный порядок превосходит два других порядка, грех против Бога является особым видом греха.

Ответ на возражение 2. Когда несколько вещей, каждая из которых включает в себя другую, отличаются друг от друга, то это отличие надлежит понимать как относящееся не к той части, которая содержится в другой [вещи], а к той, которая не входит в ее состав. Это можно продемонстрировать на примере различения чисел и фигур: так, треугольник отличается от четырехугольника не тем, что входит в его состав, а тем, чем последний превосходит его, и то же самое можно сказать о числах три и четыре.

Ответ на возражение 3. Хотя Бог и ближний находятся вне самого грешника, они не находятся вне акта греха, но связаны с ним как его объекты.

Раздел 5. ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ РАЗДЕЛЕНИЕ ГРЕХОВ В СООТВЕТСТВИИ С ПОСЛЕДУЮЩИМИ НАКАЗАНИЯМИ ЗА НИХ РАЗЛИЧЕНИЕМ ИХ ВИДОВ?

С пятым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что разделение грехов в соответствии с последующими наказаниями за них является различением их видов, как, например, когда грехи разделяются на «смертные» и «простительные». В самом деле, то, что бесконечно отделено друг от друга, не может принадлежать ни к одному и тому же виду, ни даже к одному и тому же роду. Но простительный и смертный грех бесконечно отделены друг от друга со стороны временного наказания за простительный грех и вечного наказания за смертный грех (ведь мера наказания соответствует серьезности вины, согласно сказанному [в Писании]: «Бить при себе – смотря по вине» (Вт. 25:2)). Следовательно, простительные и смертные грехи не могут относиться к одному и тому же роду и тем более – к одному и тому же виду.

Возражение 2. Далее, некоторые грехи смертны в силу своего вида, например убийство и прелюбодеяние, а некоторые – простительны в силу своего вида, например празднословие и неуемная смешливость. Следовательно, простительные и смертные грехи различаются по виду.

Возражение 3. Далее, как добродетельные акты соотносятся с наградами, точно так же греховные акты соотносятся с наказаниями. Но награда – это цель добродетельного акта. Следовательно, наказание – это цель греха. Но грехи, как уже было сказано (1), различаются по виду согласно своим целям. Следовательно, они также различаются по виду согласно своим наказаниям.

Этому противоречит следующее: то, что устанавливает вид, предшествует виду, например видовые отличия. Но наказание последует греху как его следствие. Поэтому грехи не различаются по виду согласно последующим наказаниям.

Отвечаю: в различающихся по виду вещах мы обнаруживаем двоякое различие: первое, что обусловливает различие видов, может быть обнаружено исключительно в различных видах, например «разумное» и «неразумное», «живое» и «неодушевленное». Другое различие является следствием видового разнообразия, но при этом в одних случаях оно обнаруживается в различных видах, а в других – в пределах одного и того же вида; так, «белое» и «черное» является следствием видового различия вороны и лебедя, но при этом это же различие обнаруживается в пределах одного вида, а именно человека.

Итак, нам надлежит утверждать, что различие между простительными и смертными грехами, а равно и любое другое различие, связанное с наказанием за грехи, не может являться различием, устанавливающим различение по виду. В самом деле, акциденции не могут устанавливать виды, а то, что происходит вне намерения действователя, акцидентно[411]. Но очевидно, что наказание не входит в намерение грешника и, значит, со стороны грешника оно является акцидентным греху. С другой стороны, оно связано с грехом через посредство внешнего начала, а именно правосудия судьи, налагающего различные наказания в зависимости от различия тяжести грехов. Поэтому различие, вытекающее из наказания за грехи, может являться следствием видового различия грехов, но устанавливать его оно не может.