Святыня - Джеймс Герберт

На его лице постепенно появилась слабая улыбка, но она казалась натянутой. Чуть погодя он сказал:

— Я не стану с тобой работать, Нэнси, но буду передавать тебе информацию, попытаюсь ввести тебя в гущу событий — и вообще обещаю помогать как смогу.

— До известной степени, да?

— До известной степени.

Она застонала, признавая, что проиграла.

— Наверное, так будет правильно. Впрочем, думаю, ты сглупил: я могла бы улучшить твою писанину, подправить стиль. Я бы действительно могла И могла бы устроить тебе выгодную сделку с «Вашингтон пост».

Он склонился над ней и поцеловал в шею, ее поглаживание произвело свой эффект.

— Когда тебе возвращаться в Штаты? — спросил Фенн.

— Вскоре после того, как пойму, что разузнала все, что собиралась, об этих чудесах. Я не могу остаться навсегда, это наверняка. Может быть, на пару недель — если, конечно, не стрясется что-нибудь еще интереснее.

— Трудно представить, что случится что-то еще более потрясающее.

Но он задумался. Всего несколько недель назад он говорил, что вся эта история скоро забудется и Бенфилд снова канет в безвестность. По своим собственным, личным мотивам он не хотел, чтобы так и вышло, но какой-то слабый инстинкт, ускользавший, как только Фенн пытался сосредоточиться на нем, предупреждал, что так было бы лучше всего.

Нэнси потерлась щекой о его лоб.

— Я говорю, Фенн, что если ты собираешься мне помочь, нужно сделать это поскорее. Не держи это в себе, ладно?

— Конечно, — согласился он, сам себе не веря. Он поможет ей, но, как уже сказал, до определенной границы. Журналисты вообще эгоистичные твари, когда Дело касается их работы, и он не являлся исключением.

Ее рука поднялась выше, и пальцы приблизились к затвердевшему члену. Впервые на этой неделе (и к его облегчению) его желание стало не просто потребностью выполнить физиологическую функцию. Когда движения приобрели сладострастный ритм, по его телу пробежала дрожь.

Повернувшись к Нэнси и плотно прижавшись, он поцеловал ее в губы, но она не отпускала свою добычу и не нарушала ритм Ее ладонь, ее пальцы были мягкими и знали, где нажать, когда сдавить крепче, а когда отпустить. Его поцелуй стал жестче, ее губы увлажнились. Она укусила его за нижнюю губу, нежно, только чтобы возбудить, но не причинить боли. Ее язык искал его язык, и все тело напряглось, область возбуждения распространилась у него с поясницы на руки, бедра, ягодицы, соски. Его пальцы соскользнули по ее бедрам и поднялись к грудям, лаская их по очереди, надавливая и вытягивая выпрямившиеся соски, ладонью окутывая всю грудь, то сжимая, то нежно лаская.

Она чувствовала его страсть, и это было совсем не так, как во все прошлые разы на неделе. Сейчас он как будто вышел наконец из одурманенного состояния. Нэнси улыбнулась про себя. Или это она вывела его из транса?

Нэнси плечом повалила его на спину, но пока не желала отпускать. Она по-прежнему держала пальцы там, поддерживая напряжение, ровными движениями двигая кожу по твердой сердцевине, случайным усилением ритма увеличивая его возбуждение, а затем ослабляя, дожидаясь главного момента для обоих.

Его рука скользнула ей на живот, мышцы которого то расслаблялись, то напрягались под прикосновением Он провел рукой ниже. Нэнси встала на колени, отпустив член, так что рука смогла гладить все его тело. Обе руки ощупали его живот и легкими круговыми движениями поднялись выше, нежно массируя кожу ладонями и растопыренными пальцами. Она провела руками по его груди, чуть задержавшись на сосках, потом наклонилась, чтобы поцеловать, пососать, увлажнить их, а потом тихонько подула, прежде чем двинуться дальше; ее руки гладили его по плечам, по шее, большие пальцы касались задней части ушей.

Фенн улыбнулся, и она поцеловала его улыбку, переместив тело так, что оказалась над ним. Она вытянулась и легла на него, их кожа соприкоснулась и слилась, и это было необыкновенное, острое ощущение, словно поры обоих сами открылись друг другу. Нэнси извивалась на его твердом теле, ее наслаждение стало возрастать и сосредоточилось в глубине между бедрами; оттуда текла влага. Нэнси развела ноги и обвила его бедрами. Его член уперся ей в живот, и она пошевелила ляжками, чтобы он сдвинулся. Она взяла его руки, сжимавшие ее талию, и потянула вверх, ее пальцы сплелись с его и сжали их, придавили руки к подушке, а тело всей тяжестью пригвоздило его к постели. Фенн застонал, извиваясь, чтобы доставить ей больше удовольствия.

Когда ощущение усилилось, она подняла колени, но по-прежнему сидела на корточках на нем, прижимая руки к подушке, и надвинула влагалище, такое влажное, такое живое, вниз на всю длину его члена, все ее тело содрогнулось от сладостного ощущения. Она снова двинулась вверх, так что касалась лишь кончика члена, и помедлила, сама все больше возбуждаясь; дрожь вскоре стала невыносимой, но слишком приятной, чтобы избавиться от нее.

Ее пальцы отделились от его рук и потянулись вниз. Нэнси приподнялась и потерла член крепче, одной рукой то опуская, то поднимая крайнюю плоть ласковыми, дразнящими движениями, как несколько мгновений раньше; вместе с ним она дразнила себя, позволяя его плоти проникать в нее лишь частично, чтобы щекотать внешние губы влагалища.

Фенн застонал и подал тело вверх, но она приподнялась вместе с ним, издав гортанный то ли смешок, то ли стон. Она позволила ему больше, ее влажность сделала вход гладким, не причиняющим боли, а доставляющим удовольствие. Внутренние мышцы напряглись, сомкнулись вокруг, держа его внутри, а рука по-прежнему ласкала, гладя Фенна промеж ног, шевеля и нежно сжимая кожу у основания члена. Его бедра двигались круговыми движениями, а руки сжимали ее бедра, гладили их, поднимались выше вдоль тела, касались грудей, снова опускались вниз, касались большим пальцем входа, дразнили ее и ублажали, как и она дразнила и ублажала его.

Для нее это было слишком. Она осела вниз, а он поднялся в нее каждой частью своего напряженного члена, окруженного теплом, влажностью, мышцами, которые высасывали из него соки искусными сокращениями, не требующими движений остального тела.

Оба покрылись глянцем пота, волосы Нэнси упали на лоб. Ее глаза под полуопущенными веками закатились, а губы приоткрылись, обнажив зубы, и улыбка была почти гримасой страдания.

Фенн взглянул на нее, и представшее глазам зрелище усилило его собственные чувства. Он задвигался в ней, но она контролировала все движения, финал не должен был наступить, пока она не будет готова, пока не наступит ее оргазм. И это случилось скоро.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});