Ледяная пустыня - Майте Карранса

Анаид решила поговорить с матерью откровенно. В полной темноте это напоминало разговор с самой собой.

— Не знаю, что и думать. Сегодня днем он сделал мне подарок. Мне передал его один мальчишка.

— Какой еще подарок?! — встревожилась Селена.

— Извини. Я тебя не послушала и теперь очень жалею. Я приняла подарок из рук одного маленького мальчика, решив, что мне нечего его бояться.

— Но Анаид… — дрожащим голосом произнесла Селена. — Никто не знает, где мы! Ты понимаешь меня? Вообще НИКТО!

— Я-то это понимаю, но кажется, за нами кто-то следит, — вздрогнув, прошептала Анаид.

— Наконец-то ты это поняла!

Внезапно Анаид сдавленно вскрикнула. Чья-то невидимая рука с силой сжала ей горло.

Невероятным усилием девушка освободилась от невидимой хватки и отскочила в сторону. Селена с неожиданным проворством выхватила откуда-то свой атам и стала тыкать им в пространство вокруг Анаид, отступая к дому на колесах.

— Быстрее! В дом! — крикнула она. — Не останавливайся! И не оглядывайся!

Запершись внутри, Селена обезопасила их жилище мощным заклинанием и бросилась проверять свое самое драгоценное сокровище. К счастью, Жезл Власти был на месте.

— Покажи-ка мне этот подарок! — приказала она дочери.

Стоило Анаид протянуть матери сережки, как она тут же их узнала.

— Не может быть!

— Что?

— Его не может здесь быть!

— Кого?!

Прижавшись лицом к оконному стеклу, Селена принялась вглядываться в ночь, но никого не обнаружила.

— Сейчас ты все узнаешь, — сказала она Анаид. — Слушай внимательно!

Белая медведица

Как только я поняла, что Гуннар — сын Ледяной Королевы, моя любовь к нему замерзла, словно снег на крыше нашей хижины.

Притворившись, что мое выздоровление затянулось, бесконечными вечерами я наблюдала за тем, как Гуннар читает при свете газовой лампы. Он думал, что я сплю, а я внимательно смотрела на него совсем новыми глазами, способными теперь различить его истинную сущность сквозь деланную непринужденность и фальшивую молодость.

Внезапно я вспомнила много такого, о чем мне стоило задуматься прежде. Мне стало ясно, откуда у Гуннара такой богатый жизненный опыт, почему он так много знает и везде успел побывать, и где черпает свое безграничное терпение.

Тысяча лет жизни окружала этого сохранившего силы и молодость мужчину ореолом таинственности, но его самого уже ничто не могло удивить, заинтересовать и взволновать.

Гуннар с большим знанием дела рассуждал о викингах, потому что жил среди них.

Несомненно, именно он был конунгом Улофом, соблазнившим прекрасную поэтессу Хельгу, чьи останки не находили себе покоя, желая почивать вместе с прахом возлюбленного. Гробница конунга Улофа была пуста. Ничего удивительного! Ведь он не умер, а стал каким-нибудь Карлом, Францем или Ингваром — мореходом, которого помнил Кристиан Мор. Ингвар был не дедом Гуннара. Он был самим Гуннаром.

И именно Гуннар был маленьким Гаральдом, за которым ухаживала Арна в те времена, когда в Исландии высадились первые норвежские колонисты со своим домашним скарбом, чадами и домочадцами. И было все это много сотен лет назад.

С тех пор Гуннар наверняка сотни раз объехал весь белый свет. Он говорил на бесчисленном множестве языков, прочитал сотни тысяч книг, любил тысячи женщин.

В его глазах я была лишь песчинкой на бесконечном жизненном пути. Что могли значить для Гуннара, прошедшего сквозь все страны и континенты и познавшего женщин, населяющих все концы земного шара, очередная любовь, очередное путешествие и очередной ребенок?!

При этой мысли мне стало ужасно плохо.

Гуннар заставил меня поверить в любовь. Благодаря ему я познала божественный экстаз страсти, отдавшись ей без остатка, только все это была ложь. В объятиях Гуннара я верила, что наши сердца сливаются воедино, но и это было неправдой.

Гуннару просто было нужно, чтобы кто-нибудь зачал от него Избранницу, предназначенную в жертву его матери.

Возможно, у него не было даже собственной воли, как у того призрака полярника. Гуннар мог быть лишь послушной марионеткой в руках Ледяной Королевы. Он лишь выполнял ее приказы. Возможно, он никогда не любил ни меня, ни несчастную Метрикселлу.

Гуннар был настоящим чудовищем!

В тот момент все события обрели в моей голове свой истинный смысл. Это не Метрикселла полюбила Гуннара, а Гуннар обманул сначала Метрикселлу, а потом и меня.

Я больше не страдала от угрызений совести, считая себя целиком и полностью жертвой Гуннара. Я не понимала, зачем ему надо было одновременно заводить шашни с Метрикселлой и мной, но совершенно не сомневалась в том, что он мой враг, потому что Гуннар хотел отнять у меня ребенка.

В ходе дальнейших размышлений я пришла еще к одному вполне очевидному выводу. В венах моей будущей маленькой дочки, которой слепая прорицательница посулила участь Избранницы из Пророчества, будет течь кровь одиор. Именно эту кровь и почувствовали исландские омниоры из Клана Кобылицы, вознамерившиеся избавить меня от нее даже ценой нашей с ребенком смерти.

Следовательно, сбежав с Гуннаром от омниор, я спасла Избранницу для того, чтобы она смогла выполнить в будущем свое великое предназначение.

Так кем же будет моя дочь? Всю жизнь мне повторяли, что одиор нужно ненавидеть и бояться, но разве могла я ненавидеть и бояться собственного ребенка?! Чувство материнства намного древнее любой вражды между колдуньями. Поэтому я не сомневалась, что, несмотря ни на что, буду любить свое дитя.

Время неумолимо шло, а у меня совсем не осталось сил бороться со страхом и печалью. Слабость приковала меня к нарам. Я провела на них много часов, как в зимней спячке, молчаливо страдая и в тысячный раз спрашивая себя, зачем Гуннар убедил меня в своей любви.

Больше всего меня изводила мысль об его предательстве. Я чувствовала себя страшно одинокой и всеми покинутой. Никогда еще мне не было так плохо.

Когда Гуннар садился рядом и ласково гладил меня по голове, часть меня страстно желала уступить его ласкам, но другая еле сдерживалась от неприязни, при этом не имея сил, чтобы выразить свои чувства. Я неимоверно страдала от такого внутреннего противоречия. Мне хотелось умереть. Без солнечного света огонек моей души с каждым днем становился все слабее, и мне нужно было во что-то верить, чтобы он не погас окончательно.

Гуннар нервничал. Однажды ночью я стала свидетельницей его нового разговора с призраком полярника.

Разумеется, заботы Гуннара не имели никакого отношения к нашей любви. Он думал только о себе. В его глазах я была лишь беременной коровой, и мой будущий теленок был обещан им соседу. Как рачительный хозяин Гуннар холил меня и лелеял, надеясь, что теленок родится кругленький и гладенький и сосед даст за него хорошую цену.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});