«Летучий голландец» Третьего рейха. История рейдера «Атлантис». 1940-1941 - У. Мор

«Атлантис» умирал, причем не произведя ни единого ответного выстрела из длинноствольных орудий, которые теперь оказались выставленными на всеобщее обозрение, поскольку вся маскировка уже давно была уничтожена. Они уже ни для кого не представляли угрозы и молча обреченно смотрели дулами в небо. Наш последний блеф не удался, и далекий, как ад, «Девоншир» продолжал громить нас своими мощными дальнобойными орудиями.

Фелер и его люди выполнили свою миссию и попрыгали в воду. За ними последовал Пигорс, получивший клятвенное заверение Рогге, что мы тоже воспользуемся шансом спастись.

Теперь на корабле остались только Рогге и я. Стараясь перекричать рев пламени, он заорал:

— Прыгайте, Мор, прыгайте! Я за вами!

И я прыгнул.

Глава 24

Так мы тонули

Как только я шлепнулся в воду, неподалеку упал вражеский снаряд, взрыв которого заставил содрогнуться океан, поднялась высокая стремительная волна. Впервые я почувствовал настоящую панику затравленного зверя, ужас, который охватывает, если чувствуешь, что противник охотится за тобой. Не за тобой и остальными, а за тобой лично. Еще один снаряд. Он прилетел, вертясь, словно штопор, и завывая, как собака на луну. И тут мной овладело совершенно идиотское ощущение, сумасшедший страх, заставивший меня, когда я слышал звук приближающегося снаряда, прятать голову под воду — для защиты. Короче говоря, я повел себя как страус, прячущий голову в песок перед лицом врага. Снаряды падали один за другим, но, насколько я мог судить, попаданий больше не было. Дымовая завеса мешала артиллеристам «Девоншира» прицелиться.

Я все-таки опомнился, сумел взять себя в руки и собрать разбежавшиеся мысли. Я даже приподнял повыше голову, вспомнив о том, что разлившееся топливо может попасть в легкие. Я даже забеспокоился, заметил ли меня кто-нибудь, и понадеялся, что нет. Так условности, внушаемые на протяжении долгих лет, руководят внешними реакциями индивида, даже если внутренне он съеживается от страха. Неплохая тема для доктора философии? Откровенно говоря, у меня в тот момент не наблюдалось желания пофилософствовать. Я был слишком занят проблемой выживания.

До меня донеслась целая серия звуков — они были глухими и вовсе не похожи на звук летящих снарядов. Это взорвались заряды на «Атлантисе», и я с трудом справился с вызванными взрывами волнами. Когда ветер развеял дымовую завесу, с «Девоншира» стало видно, в каком состоянии находится жертва. В дальнейшем ведении огня никакой необходимости не было, поэтому он сразу прекратился. Плавая вокруг, я слышал стон раздираемого металла, постепенно затихавший по мере погружения корабля, крики пловцов. Сейчас, когда огонь прекратился, мы, словно глухие люди, внезапно обретшие слух, поняли, что в мире есть много разных звуков, если, конечно, их не заглушает грохот взрывов и вой снарядов. В недрах «Атлантиса» снова грохнуло, и из него повалил дым, только на этот раз это уже была не дымовая завеса. Взорвались очередные заряды, заложенные Фелером. Корабль начала сотрясать дрожь. Конец был уже близок.

Мы видели, как корабль начал погружаться в морскую пучину. Сначала под воду ушла корма, нос поднялся вверх, и мы смогли увидеть рваную отметину на корпусе — память о Кергелене.

«Атлантис», бывший нашим домом на протяжении почти двух лет, теперь отправлялся по пути своих жертв, оставив нас без приюта. Мы с болью в сердце следили за его агонией, но вместе с тем не забывали о необходимости позаботиться о собственном выживании. Мы должны были выполнять самые элементарные меры предосторожности, в первую очередь следить, чтобы разлившаяся нефть не попала в ноздри. Случайно бросив взгляд в сторону, я увидел душераздирающую сцену. Никогда бы не подумал, что подобное может происходить и в жизни, а не только в кино и приключенческой литературе.

Недалеко от меня, находясь в центре группы из двадцати матросов, Рогге отчаянно пытался выпрямиться в воде, стать по стойке «смирно». И когда «Атлантис» скрылся под водой, он все-таки вытянулся и вскинул руку в прощальном салюте. По его покрытому пятнами копоти и нефти лицу текли слезы. Это был первый и последний раз, когда я видел командира в слезах! Я тоже с трудом проглотил подкативший к горлу комок: корабль умирал, совсем как человек. До нас доносился стон не выдерживающей напряжения стали, хрип ломающегося дерева и порывистое дыхание — шипение раскаленного метала, погружающегося в холодную воду. Еще один вздох — выброс пара, — и смертельно раненный «Атлантис» скрылся под водой.

Наши спасательные шлюпки отошли слишком далеко и не были видны. Мы не сомневались, что нас будут искать, но понимали, что найдут, скорее всего, не скоро. Поэтому следовало обзавестись «соломинкой» — изрядным куском дерева, который помог бы продержаться на плаву достаточно долго. Именно этим и были заняты матросы, плавающие среди обломков.

В нескольких метрах от себя я заметил человека. Он без движения лежал на поверхности воды, низко опустив голову. Я тоже был потрясен случившимся, но все-таки уже начал соображать, и решил, что парень, как и я раньше, пытается спрятаться в воде от снарядов, не понимая, что огонь с крейсера прекратился. Я окликнул его, хотел сказать, что опасности больше нет, но только ответа не дождался.

— Эй, парень, подними голову, захлебнешься! — крикнул я.

Никакого ответа. Я подплыл ближе, поднял его голову и заглянул в лицо. Его широко открытые глаза, когда-то такие веселые, теперь смотрели в вечность. Но я продолжал тормошить его, еще не осознавая, что это бесполезно, пока не услышал громкий плеск, чей-то вопль: «Акулы!» и отчаянный крик боли.

Вес человека, которого я поддерживал, неожиданно резко увеличился. Кто-то с силой тянул его вниз, яростно вырывал его из моих рук. Именно тогда я заметил черно-белый живот. Акула тянула его за собой в темную глубину. Я рванулся в сторону и поплыл со всей скоростью, на которую был способен. Я кричал, ругался, молился — все одновременно. И тут я с ужасом заметил, что за мной по воде тянется кровавый след, причем это не кровь моего мертвого товарища, а моя собственная. Моя правая рука была окровавлена! Неужели острые, словно гвозди, зубы, вырывавшие из моих рук добычу, зацепили и меня? Вряд ли. Акула отхватила бы всю руку. А она была вроде бы на месте. И тут я вспомнил, что сунул в карман бритвенные лезвия. Их упаковка размокла в воде, вот я и порезал руку, когда в панике удирал от акулы. Это, конечно, утешение, но слабое. Кровь быстро привлечет ко мне безжалостных хищниц.

Боже правый! За мной плыл, колотя руками по воде, человек. Я моментально лишился сил, почувствовал себя во власти странного оцепенения, безразличия ко всему окружающему. Я почувствовал, что мне не хватает воздуха, задрожал, почему-то рассмеялся… Проплывая мимо меня, пловец завопил:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});