РУССКОЕ МОНАШЕСТВО Возникновение. Развитие. Сущность. 988—1917 - Игорь Смолич

Игумен Иосиф, старец Артемий, инок Зиновий и митрополит Даниил — самые выдающиеся церковные писатели XVI в. Но сюда нужно еще добавить имя инока Филофея, сочинения которого носят церковно–политический характер. Все это весьма интересные личности, хотя сфера их деятельности и их влияние на церковную жизнь не одинаковы. Они принадлежат той эпохе, в которой можно обнаружить корни всей последующей церковной и духовной истории России. Острота и напряженность церковно–политических событий отразились в апологетике и полемике, в аскетике и догматике всех сочинений того времени. Ибо именно в ту эпоху, при жизни того поколения, которое осознало, что лишь на Руси, лишь в Москве, третьем Риме, сохранилась чистота православной веры, — именно тогда появились люди, которые поставили под вопрос чистоту веры, которые напали на учение Церкви, стали проповедовать новые лжеучения и, что хуже всего, приобрели себе немало приверженцев. Все богословское творчество эпохи тесно связано с этим явлением. Ясно, что из среды монашества вышли защитники Церкви. Свои духовные силы они черпали не только в убежденности в правоте своего дела; они питались из духовных источников предшествующей эпохи, XIV и XV вв., когда русское иночество пережило свой расцвет, — той эпохи, которая нашла свое теоретическое завершение в аскетических творениях прп. Нила Сорского, а исторически закончилась спором между иосифлянами и нестяжателями. В богословском творчестве этой эпохи можно обнаружить корни будущего развития. Мы понимаем, что многое из написанного тогда было не оригинальным и не соответствует нашим нынешним представлениям о научном богословии. Но это не умаляет значения богословского творчества XVI в., ибо о зачинателях нельзя судить по меркам более зрелой эпохи. Для своего времени то было яркой вспышкой, которая, к сожалению, погасла в следующем столетии. Ибо 2–я половина XVI и весь XVII в. не дали русскому монашеству ни одного значительного церковного писателя: монашество, погруженное в попечения о хозяйстве своих монастырей, хранило молчание. Лишь попытки реформ, предпринятые патриархом Никоном, и богословский спор о времени пресуществления Святых Даров, разгоревшийся в последней четверти XVII столетия, нарушили эту немоту. Но прежде нужно рассмотреть еще некоторые явления, относящиеся к церковной и литературной деятельности монашества XVI–XVII вв.

5. Агиографические и исторические сочинения

Если сравнить литературную деятельность монашества в XVI и в XVII в., то обнаружится очень заметный упадок ее в XVII столетии. С начала 70–х гг. XVI в. и до конца XVII в. мы не увидим ни одного писателя, которого можно было бы по образованию, таланту и красноречию поставить в ряд с теми, кто упомянут в предыдущих параграфах. Новым поколениям, с одной стороны, не хватало внутренней связи с прошлым, велика была вовлеченность в острейшие события своего века, с другой стороны, процесс обмирщения монастырского быта не мог не оказать негативного влияния на духовное состояние монашества. Хотя подробный перечень всех сочинений, написанных за это столетие, и их авторов будет включать в себя много имен, принадлежавших представителям монашества, но эти писатели не имели особенно большого значения для русской церковной литературы [820]. Мы назовем здесь лишь самые важные и оригинальные с нашей точки зрения сочинения.

Агиографическая литература, расцвет которой приходится на эпоху митрополита Макария, после него приходит в упадок. Начиная с XI в. до Макария, то есть до 1528 г., когда он еще в Новгороде привлек к агиографическому творчеству образованных монахов и других лиц, в Древней Руси составлено было всего 33 жития; в эпоху Макария написано было 49 житий или других сочинений агиографического содержания, из них 28 составлены были монахами [821]. Из житий, написанных во 2–й половине XVI в. и в 1–й четверти XVII в., упоминания заслуживают следующие.

Монах Мисаил из Соловецкого монастыря составил очень полюбившееся народу житие Василия Блаженного и канон святому. В новгородском Антониевом монастыре было переработано житие прп. Антония Римлянина, а примерно в 1558 г. инок этого же монастыря по имени Никифор написал новое, весьма пространное житие Антония. На основе записей монаха Германа, современника прп. Нила Столобенского, Филофей Пирогов, инок Болдинского монастыря, в конце XVI в. написал житие этого святого и канон. В 1590 г. в Соловецком монастыре, в связи с перенесением в эту обитель мощей св. митрополита Филиппа, неизвестным монахом было составлено житие святого. Монах Сергий из Даниловского монастыря в Переяславле и воевода С. Р. Олферьев совместно составили «Повесть о св. князе Романе Угличском» и канон св. князю Даниилу Московскому. Незадолго до 1600 г. монах Нафанаил из Корнилиева Комельского монастыря написал житие основателя этой обители прп. Корнилия и канон ему. По поручению патриарха Иова архимандритом Ионой Думиным из Вологды составлено было еще одно (уже третье по счету) житие св. князя Александра Невского, которое по сути явилось лишь переработкой двух первых житий [822].

В 1627–1632 гг. ведется работа по составлению грандиозного агиографического сборника. Иеромонах Герман Тулупов († 1637) был редактором этого обширного труда. За основу он взял Минеи митрополита Макария, которые восполнил житиями, не включенными в макариевские Минеи, некоторые жития он поместил в своем сборнике в нескольких редакциях. Поскольку Герман переписывал жития в полном виде, без всякого сокращения, его сборник имеет определенную научную ценность [823].

В связи с прославлением митрополита Филиппа монах Герасим Фирсов из Соловецкого монастыря написал в 1652 г. три сочинения: житие святого, похвальное слово ему и канон [824].

Завершают агиографическую литературу XVI–XVII вв. Четии Минеи св. Димитрия Ростовского († 1709), первый том которых был напечатан в 1689 г. Эти Минеи, которые с самого начала получили очень широкое распространение и полюбились русскому народу, составлены в повествовательной форме, при этом потребовалась довольно большая предварительная научная работа над материалом. Их популярность у русского народа ни с чем не сравнима, а имя прославленного составителя этих Миней хорошо знают в самых глухих уголках России. Выходец из Южной Руси (он родился неподалеку от Киева в 1651 г.), воспитанник Киево–Братской школы[*], Димитрий Туптало посвятил всю свою жизнь ревностной, неустанной деятельности по христианскому просвещению русского народа; он был блестящим проповедником — проповеди его не утратили своей ценности и по сей день — и всюду, где он служил Церкви, труды его приносили добрые плоды. Будучи настоятелем монастыря в Южной Руси, потом митрополитом Сибири (1701–1702) и, наконец, Ростовским митрополитом (1702–1709), он отличался чистотой души и помыслов, а также образованностью, умом и блестящим красноречием, проникнутым глубокой религиозностью. В своих епархиях митрополит особое внимание уделял просвещению приходского духовенства и организации школ. Вместе с тем он много времени посвящал своим обширным литературным трудам. Его образ нехарактерен для монашества Московской Руси; св. Димитрий принадлежал к южнорусскому монашеству Киевской митрополии, где иноческая жизнь, мировоззрение церковных кругов, их образование определялись иными историческими условиями, чем те, которые сложились в Москве [825].

Следует вспомнить и о том, что в 1–й половине XVI столетия монашество занималось составлением сочинений исторического содержания. И прежде, как уже было сказано, монахи как грамотные люди были составителями и переписчиками древнерусских летописей. В конце 20–х гг. XVI в. в Новгороде был составлен так называемый «Софийский временник» — Новгородская летопись. Почин и общее руководство этим трудом принадлежит в основном архиепископу Макарию. Эта летопись доводит русскую историю до 1538 г., отличается она полнотой содержания и исторической достоверностью [826]. Уже известную нам «Степенную книгу», возникновение и составление которой тоже тесно связано с именем митрополита Макария, также можно считать своего рода историческим трудом, в котором широко использован агиографический материал.

В области древнерусской историографии особого уважения заслуживают труды другого Московского митрополита — Иоасафа. Иоасаф Скрипицын был вначале простым монахом, потом, с 1529 по 1539 г., настоятелем Троице–Сергиева монастыря. В 1539 г. он был настолован Московским митрополитом, но пребывал на этой высокой кафедре лишь до 1542 г., когда под давлением боярской клики, в пору малолетства Ивана IV, был насильственно сведен с престола и удален в Кириллов монастырь. В 1547 г. Иоасаф, не без покровительства со стороны митрополита Макария, получил позволение вернуться в Троице–Сергиев монастырь, там он и скончался в 1555 или 1556 г., 26 июня [827]. По своим аскетическим и церковно–политическим воззрениям он был очень близок к нестяжателям, поддерживал тесные отношения со знаменитым Максимом Греком, который благодаря его заступничеству был освобожден из монастырской темницы. Антииосифлянские воззрения Иоасафа очень сильно проявились в составленном им житии архиепископа Серапиона Новгородского и в критических замечаниях о Стоглаве [828]. Его церковные воззрения и отношение к идеологии «Москва — третий Рим» с особенной характерностью выразились в его «Исповедании», где он подчеркивает свою, Московского митрополита, каноническую связь с Константинопольским патриархом [829]. Для своего времени Иоасаф был очень образованным архиереем, у него была собственная библиотека, он участвовал в редактировании Типикона (его богослужебной части), переработка которого производилась в Троице–Сергиевом монастыре. В последнее время историки русской литературы пришли к выводу, что Иоасаф был одним из авторов или даже главным автором западнорусской редакции Хронографа и Никоновской летописи, которая составлена была в середине XVI столетия [830].