Семь дней Создателя - Анатолий Агарков

— Что нам делать, пьяным ахейцам….

И требуют от хозяйки:

— Пенелопа, ты должна выбрать царя. Кто станет твоим мужем, назови.

Люба на ступенях дворца в строгом хитоне, длинная коса короной на голове.

— Посмотрите на себя, знатные господа. Кто из вас считает себя достойным престола? Ведёте себя, как свиньи, жрёте, как свиньи…. Да вы хуже свиней!

— Мы хуже свиней? — орут пьяные мужи. — Мы? Да ты…. Да ты…. Ты сама не достойна нас. Мы тебя выдадим вон за того убогого в рубище.

Меня выталкивают пред очи царицы Итаки.

— Кто ты, странник? — спрашивает меня жена.

Не узнала, значит и мне не время открываться.

— Я судьба твоя, царица. Посейдон разбил о скалы твоего острова жалкую мою лодку, а Зевс направил сюда стопы.

Знатные гости ржут:

— Свадьба! Свадьба! Дайте ему бубен и шутовский колпак — это наш новый царь.

— Встань рядом со мной, — говорит Люба и обводит строгим взглядом двор и пирующих. — На колени, свиньи, перед вами царь.

Новый взрыв хохота. Он просто душит, разрывает толстобрюхих женихов. Они валятся на спины и сучат ногами в воздухе.

— Ой, помру, — слышны возгласы.

Я смотрю на них с любопытством и жду сигнала Любы-Пенелопы. Знаю, мне не составит труда разделаться с ними со всеми. Ну, же….

Спасибо, Билли, за прекрасный сон.

Настало утро. Утро дня раскрытых тайн. Батискаф заново спущен на воду, задраен люк, экипаж занял штатные места.

От Видгофа остался один голос:

— Скорость погружения естественная.

Несколько минут воздушные пузыри заслоняли обзор, потом они отстали. Спускаемый аппарат набрал нужную скорость — гравитационная составляющая, сопротивление среды и Архимедова сила уравновесились. На мониторе Стива меняются цифры — это фиксатор глубины. За иллюминаторами мелькают рыбы, стаи рыб, планктон, какой-то хлам — наверное, погибшие водоросли, разлагаясь, опускаются на дно.

Сопротивление нарастает, движение замедляется. Вода становится гуще (правильно ли выразился?), как компот на дне стакана — полно ошмётков. Что за хлам? Поверхностного происхождения или местная продукция? Сколько неведомого скрывают глубины.

Полчаса пролетают одним мгновением. Дно океана.

— Перехожу на автономное управление, — пилот Маховлич зашелестел клавиатурой, корректируя вектор движения.

Голос Видгофа:

— Край излома на юго-юго-восток от вас. Тридцать метров, двенадцать, семь…. Вы должны его видеть.

Увидели, когда свалились. Батискаф кувыркнулся в разлом морского дна.

Стив:

— Мы погружаемся боком — угол тангажа 15 градусов. Он увеличивается, и я ничего не могу сделать. Что происходит?

Видгоф:

— Глубина погружения?

Стив:

— Пять восемьсот. Угол тангажа 25 градусов. Что происходит?

Монитор фиксирует шесть тысяч метров. Глубина шесть тысяч метров! Это шестьсот атмосфер избыточного давления! Всё живое, всё телесное превратилось бы в лепёшку. Да нет, наверное — в комок, ядро, песчинку….

Видгоф:

— Что видите?

Стив:

— Ни черта не видим. Вес, куда-то исчезает вес. Мы парим…. А прибор показывает….

Видгоф:

— К чёрту прибор, он у вас не исправен.

Следующий час их диалог не отличался разнообразием:

— глубина погружения — возрастает;

— давление на борт — падает;

— герметичность — в норме;

— 11200 метров, — объявил Стив глубину погружения. — Герметичность в норме.

Видгоф:

— Вы должны коснуться дна.

Стив:

— Нет касания. Угол тангажа 185 градусов — мы погружаемся вниз головой.

Видгоф:

— К дьяволу твои углы! Давление на борт?

Стив:

— Давление падает. Такое ощущение, Бен, будто мы прошли центр Земли — вектор гравитации поменял направление на противоположное.

Видгоф:

— Какое ощущение?

Стив:

— Мы в невесомости — всё нормально.

Наклонился к уху жены:

— Сейчас всплывём в Атлантике.

Она прикрыла ладонью мой рот и указала на иллюминатор — за стеклом посветлело. Кромешная тьма, которую не в силах пронзить бортовые прожекторы, чуть-чуть отступила — на метр-два.

Через час погружения вниз головой вода просматривалась на пять-семь метров — мелькали остатки водорослей, какие-то тени, возможно, придонных рыб. Ещё раньше ушло состояние невесомости.

— Угол тангажа 360 градусов, — объявил Стив, и солнечный свет брызнул в иллюминатор.

Мы всплыли чуть дальше того места, где погружались.

— Ни черта не понимаю, — метался по юту Видгоф. — Почему вместо дна вы оказались на поверхности?

— А вы? — спросил он Любу.

— Мне надо посоветоваться, — сказала она и запёрлась в рубке корабельного компьютера.

— Вы что скажите? — конструктор батискафа ко мне.

— Билли, отвечай, — я взял паузу.

— Однозначно сказать не могу, — мой виртуальный помощник был озадачен не меньше конструктора. — Первая мысль — батискаф пересёк границу искривления пространства. Ведь по прямой до центра Земли шесть с небольшим, а мы упали на одиннадцать тысяч метров.

— Ну и…?

— Нет ответа.

Видгоф ждал ответа, и я решился:

— Думаю, мы попали в зону аномальности — слышали о таком явлении?

— Слышал и вот что я вам скажу: батискаф с вами или в автоматическом режиме в эту бездну до тех пор не сунется, пока мне не растолкуют, с чём эту аномальность едят, и чего от неё можно ожидать.

Перед закатом Люба покинула виртуальную исповедальню и собрала консилиум. Неожиданно поддержала Бенжамина Видгофа:

— Сюда направляется группа учёных — физиков, океанологов, специалистов аномальных явлений. Будем изучать случившийся конфуз.

— Там мой брат, — напомнил я. — И он нуждается в помощи.

Обвел взглядом присутствующих, ища поддержки. Стив прятал глаза, считая причиной случившегося свой непрофессионализм. Свенсон плавился улыбкой и пощипывал бородку, довольный участием в таком серьёзном форуме.

— Что предлагаешь? — спросила Люба.

— Повторить попытку, ориентируясь не на дно впадины, а на сигналы Костиного оптимизатора. Мы доберёмся до него без риска отклонения.

— Кто это может гарантировать?

— Я могу рискнуть.

— А я не сторонница сабельных атак, — жёстко сказала Люба. — Ждём подкреплений.

И встала, давая понять, консилиум закончен.

Свенсон предложил вечерний чай заменить бренди.

— Глоток-другой для душевной беседы.

Наполнили бокалы, глоток-другой, и нашлись знатоки морских баек.

…. — Дед мой рассказывал, а ему его. Это было в эпоху парусных судов — штиль застал французский бриг с полусотенной командой. Да как бы не в этих широтах. Дни, недели, месяц — на небе ни облачка, ни ветерка в парус. Народ с ума стал сходить от жары и безделия. Двое за борт сиганули и пропали. Один на боцмана с ножом — пришлось связать и в канатный ящик. Как-то ночью вахтенный тревогу поднял — на борту посторонние. Выбежал народ — палуба кишит плоскими, как глисты, змеями. Прут из воды, через борт и по трюмам. Матросня со страху на мачты забралась. Капитан кортик обнажил:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});