Кодекс Ордена Казановы - Сергей Радин

— А чего тут не понимать? От ведьмаков да от заклятого глаза только она, любушка-голубушка, спасает да крепкая ваша с ней любовь. Дай вам Бог здоровья обоим!

Мужик поклонился — Лёхин, улыбаясь, ответил и пошёл дальше, за рассерженными светлячками, которые, стараясь привлечь его внимание, устроили в воздухе настоящую кутерьму. Машинально двигаясь за ними, он размышлял обо всём сразу: нехорошая репутация Дианы в Каменном городе, подтверждённая её поведением; предводитель кавалькады — Лёхин его хорошенько не рассмотрел, но почему-то уверился, что это Альберт; и — Аня, которая, по словам чернобородого, защитила от колдовского сглаза…

Хотелось поразмышлять, правда ли у них с Аней "крепкая любовь", но солнечных лучей на узких улочках почти не осталось, разве только на уровне третьего этажа. Да и те медленно, но верно ползли кверху, а в тёмных местах улицы начали появляться тёмные личности. И поневоле Лёхину пришлось перейти на другой уровень зрения.

В одном месте улочка образовала небольшой перекрёсток: сама продолжала тянуться вперёд, а вот вправо-влево уходили боковые дорожки-переулки. Один переулок, исчезавший за углом дома, оказался пуст. А вот справа, в хорошо видном Лёхину тупике, поджидали неосторожного путника аж трое. "Настоящие разбойники!" — изумлённо понял Лёхин, встав напротив первого. Тот, кажется, не ожидал, что его разглядят, замер в непроницаемой для кого-то тьме, насторожённо держа топор и короткий кол.

Чувствуя себя не то Нео из "Матрицы", не то эксгибиционистом, Лёхин распахнул плащ и положил руку на рукоять меча. "Я вас вижу. Готов обороняться".

Две тёмные фигуры, стоявшие чуть далее мужика, шагнули встать с ним на одной линии. "Плевать на твою готовность. Нас трое — ты один".

Лёхин выпростал левую руку из широкого рукава плаща и вытянул её вперёд. Разбойники не дрогнули. Или в Каменном городе не знали про наручи с клинками? Лёхин резко сжал кулак. Лязгнул стремительным металлическим стукотком — поверх костяшек кулака выскочили узкие лезвия.

Разбойники почти синхронно отступили в тупик.

Пройдя шагов шесть, Лёхин разжал пальцы — снова лязгнули ножи, прячась в наруч. Но теперь руку полностью прятать под плащом казалось неуместным. И вскоре, перейдя на бег, Лёхин на бегу же намотал конец плаща на правую руку. Чуть дёрни — намотка скинется в один миг, и обе руки будут свободны.

Правда, беспокоила ещё одна мысль. Он оставил разбойников в их засаде — и любой будущий покойник на его, Лёхина, совести. А кроме того… Судя по всему, возвращаться придётся с детективом, и ещё неизвестно, в каком тот будет состоянии… Но светлячки гнали вперёд. И хоть разорвись Лёхин пополам, но в первую очередь надо найти Павла Ивановича. Неизвестно, на сколько времени осталось зарядки у жучков (заклинательной зарядки — усмехнулся Лёхин).

42.

Бег оказался лёгким, поскольку не приходилось думать, куда бежать. Светлячки же ведут. Поэтому Лёхин нашёл время удивиться каменным домам. Нет, он понимал, что Камень-город не зря так назван, но… Поспорив с самим собой, он пришёл к выводу, что город находится в центре какой-то горы, и постарался забыть, что солнце здесь всё-таки присутствует.

А потом явилась простая и ясная мысль: "А ведь Ромка тоже здесь! А возможно, и Лада. Только как их найти? Светлячков на них нет!"

Пока он размышлял над способами найти их и тщетно пытался отделаться от тёплой мысли, что может вывести из Каменного города не одного, а троих, пейзаж изменился. Высокие дома оставались позади, а Лёхин бежал мимо двухэтажных — потом одноэтажных домов. И, наконец, пошли легко узнаваемые места, в которых никогда не был, — места городской окраины, с разрушенными домами, с полуобвалившимися стенами, куда, видно, даже разбойники заходить не решались… И почему-то странное ощущение взгляда в спину…

Но светлячки летели ровно и уверенно, и Лёхин, теперь не "уходивший" с другого зрения, бежал за ними, не сомневаясь, что вот-вот найдёт детектива.

Шишик вдруг пискнул — горестно и жалобно. Не спускавший со светящейся троицы глаз, Лёхин оторопел: треугольник распался, и светлячки принялись хаотично нарезать круги. Он оглядел пространство вокруг себя: справа, метрах в трёх, две стены не то недостроенного, не то недоразрушенного дома, только два чёрных квадрата окна смотрят сумрачно. Слева — сплошная свалка строительного камня, чуть не поле — по размерам.

Не довели — понял Лёхин, осмотрев внутри и снаружи и обегав свалку на метров десять от тропы. Зарядка закончилась, заклинание исчерпало себя — как ни назови, но играющие в ночном воздухе светлячки утратили силу, связывающую их и тех двух жучков на Павле Ивановиче.

Значит, там, вне Камень-города, наступает утро… А здесь — ночь… И тот же пристальный взгляд в спину…

Лёхину захотелось зарычать в полный голос, но его аккуратно попинали в ухо. Не больно, а чтобы обратить на себя внимание. Он с трудом выдохнул и чуть приподнял левый локоть, чтобы лучше видеть "помпошку".

"Помпошка" напряжённо моргнула на него и, вцепившись лапкой в плащ, внимательно посмотрела за спину Лёхина. Так внимательно, что и человек, схватившись за меч, обернулся резко. Но позади никого: те же развалины, и где-то далеко последние жилые дома, от которых он и пришёл сюда. Ничего не поняв, он обернулся к "помпошке" — и озадачился ещё больше: та уже старательно таращилась в противоположную сторону.

— Шишик! Что ты мне хочешь показать?! — отчаялся Лёхин. — Я знаю, что ты показываешь нужное. Но не понимаю!

Вот каким образом спрятанная в лохмах мордаха Шишика могла выражать разные эмоции, Лёхин тоже не понимал. Но когда Шишик с мрачной решимостью полез по рукаву, эту самую решимость Лёхин тоже угадал сразу и сразу сообразил: в качестве последнего способа объяснения Шишик собирается обляпать ему лицо собой, трансформированным в холодную жижу. В жижу Шишик превращался редко. Как думал Лёхин, ему самому неприятно.

И под угрозой жуткого способа объяснения Лёхина озарило!

— Понял! Светлячки вели нас по прямой! Значит, нам просто надо идти прямо и дальше! Так?

Шишик посмотрел на него с плеча, пробурчал что-то нелицеприятное — кажется, насчёт плохой соображалки некоторых тормозящих товарищей — и снова осел симпатичной пушистой помпошкой.

Оглянувшись, Лёхин по трём-четырём приметам определил направление и пошёл дальше. Теперь беспокоило только одно: идти-то он идёт, а как узнать, не пройдёт ли он мимо нужного места?

А через минуту оставив за спиной совсем уж разрушенный, в каменных обломках пригород, Лёхин очутился на каменном поле. А может, и не на поле. В общем и целом эта странная местность представляла собой почти ровную поверхность из каменных плит, достаточно плотно уложенных друг к дружке. Поверх же поле "занесла" каменная крошка, за которой приходилось внимательно следить: пошедший было по плитам с облегчением, Лёхин, не усмотрев, врезался боковой стороной сапога в довольно острый обломок — и зашипел от боли.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});