Призраки прошлого - Аллард Евгений Алексеевич "e-allard"

– Я же говорил тебе, что мы будем приходить к тебе вместе, – услышал продюсер ликующий голос за спиной.

За столом Розенштейн увидел другой призрак, похожий на первый, но словно постаревший лет на десять.

– Гриша, прости, – залепетал Розенштейн, падая на колени. – Оставь меня, прошу.

Призрак лишь отрицательно покачал головой. Розенштейн начал пятиться от стола и подпрыгнул на месте, когда вокруг него стали бить ослепительно-яркие разряды молний. Розенштейн захрипел, упал рядом со столом, слабеющей рукой попытался достать из кармана флакончик, но он выскользнул, откатился. Рядом возник мерцающий силуэт Верстовского, который со злорадной улыбкой смотрел на агонию своего мучителя.

– Теперь тебе некому помочь, – прозвучали гулким эхом слова, будто окончательный, не подлежащий обжалованию приговор.

Розенштейн поднял на него глаза, попытался открыть рот, но обмяк и свалился кулём рядом со столом.

– Выключай шарманку, – сказал я.

– Ты думаешь, сдох уже? – деловито осведомился Влад, вглядываясь в монитор.

– Думаю да. Спустись, проверь. А я рожу пока вымою и переоденусь.

– Да уж, давай, а то, я когда тебя увидел в таком виде, чуть не помер со страху. Только смотри никому на глаза не попадись, иначе перепугаешь всех до смерти, трупы в штабеля придётся складывать, – предупредил он с коротким смешком.

Мы сидели с Владом на чердаке, который находился как раз над номером Розенштейна. Влад выключил монитор. Я снял всю бутафорию – кости, челюсть, переоделся, сложив аккуратно живописные лохмотья в сумку. Спустившись по служебной лестнице, пробрался в туалет. И отшатнулся, когда в зеркале появилась жуткая сине-багровая физиономия с впавшими глазницами. Гримёр «мама Галя» постаралась. Действительно мог напугать кого угодно, напоминая вылезшего из могилы мертвеца. Гладкая поверхность помутнела, замерцала. Я совершенно не удивился, увидев знакомое лицо. Призрак Северцева вырос, отделился от зеркала.

– Спасибо, – произнёс он тихо, его слова прозвучали в голове не так, как прежде, вонзаясь иглами, а мягким, еле уловимым, приятным звуком.

Его силуэт окружила светящаяся, полупрозрачная стена, и через мгновение исчезла вместе с ним. Кажется, я решил все задачи. Быстро умывшись, вышел в коридор и постучал в номер Розенштейна. Дверь тихонько отворилась, и я проскользнул внутрь.

Влад сворачивал провода, оборудование уже было уложено в саквояж. Я подошёл к Розенштейну, взглянул в его остекленевшие глаза, обвислые щеки.

– Жаль, что он так быстро сдох, никакого, блин, удовольствия не получили, – недовольно проворчал Влад. – Если бы его можно было оживить, я бы ещё раз его убил, а потом ещё. Ублюдок. Сколько людей положил.

Мы осторожно вышли из номера, Влад поколдовал над дверью, осторожно захлопнул, замок щёлкнул.

– Ну ладно, ты дуй к Колесниковым, – сказал я. – А я – к Кастильскому.

– Эх, жалко такую штуку отдавать, – протянул Влад с явным сожалением.

– Что, жаждешь ещё с кем-то разделаться? – поинтересовался я, забирая саквояж. – Много врагов?

– А у тебя, что мало что ли? – бросил Влад. – Узнать бы, кто эту штуку сделал. Или чертежи достать, – мечтательно протянул он.

– Влад, не зарывайся. Мы с тобой и так соучастники убийства теперь. Помни. Менты разнюхать могут. Ты там все следы убрал?

– Не волнуйся. Все убрал. Слушай, а ты действительно у Верхоланцева бабу увёл? Пригласишь на свадьбу? А? – оживившись, он стукнул меня по плечу.

– Не знаю, будет ли свадьба, – пробормотал я.

– Да ты чего?! Не вздумай передумать! – он потряс меня за плечи. – Очнись, она ж красотка такая. Ну, постарела малость, так все равно – персик, а не баба.

– Отстань, – буркнул я.

Мы вышли из гостиницы и направились к трамвайной остановке. Влад сел на свой трамвай, а я остался на скамейке. Солнце уже здорово припекало, меня разморило.

Я закрыл глаза, перед мысленным взором вновь побежала серая лента шоссе, уносившая в смертельную бездну. Последним, что я помнил, был жуткий скрежет днища машины по металлическому ограждению, и сильный удар о воду. Очнулся от того, что солнечный луч щекотал ноздри. Чихнув, открыл глаза, присел. Окутал восхитительный аромат парного молока, свежеиспечённого хлеба, разогретого солнцем дерева. Все казалось удивительно реальным, вызывавшим умиротворение. С удовольствием потянувшись, я огляделся – за дубовым столом сидел мужчина спиной ко мне. Он обернулся на скрип, я узнал его, бросился навстречу, радостно закричав:

– Дед, угости мёдом!

Насупив кустистые брови, дед глухо буркнул:

– Нечего здесь тебе делать! Уходи!

– Почему? – обиделся я. – Мне здесь хорошо.

Он медленно встал, словно глыба нависнув над столом, и грозно воскликнул, указывая пальцем:

– Возвращайся, дверь открыта!

Я изумлённо взглянул на него, огорчённый неприветливостью, медленно вышел на улицу. Откуда-то издалека шёл странный звенящий звук: бом-бом-бом. Колокол? Звон усиливался, я машинально закрыл уши. Шум не прекращался, он шёл будто изнутри, заставляя вибрировать всё тело. Небо нахмурилось, солнце спряталось в тяжёлых свинцовых тучах, по металлической крыше громко забарабанил дождь.

– Олег, уходи! – дед стоял на крыльце и гневно смотрел на меня.

– Но почему?! – я повернулся к нему, пытаясь разгадать причину его недовольства. – Почему ты меня прогоняешь?! – закричал я.

Колокольный звон стал невыносимо громким, сводящим с ума, голова начала разламываться, будто по ней били кувалдой. Я ужасно обиделся на деда, захотелось броситься на него с кулаками.

– Олег, уходи, иначе будет поздно, – повторил он мягче. – Не огорчай бабушку.

– Олежек, мы тебя очень любим, – услышал я ласковый женский голос. – Но ты должен уйти. Пожалуйста.

Я обернулся и увидел пожилую женщину в домашнем платье, в переднике.

– Нет! – закричал я, и очнулся.

Я находился в кабине, к плечу тяжело привалился Влад. Тачку швыряло из стороны в сторону, как лёгкую скорлупку. Дверь была покорежена, в окне торчали острые куски стекла, словно крокодильи зубы, а вода быстро прибывала. Я начал колотить по двери, пытаясь выбить её, она поддалась, и я чуть не вывалился наружу. Схватив в охапку обмякшее тело Влада, изо всех сил я ринулся вверх, к лучам солнца, которые пробивались сквозь толщу морской воды. Вынырнув, обнаружил, что по заливу ходят ходуном огромные волны, высоко поднимающиеся и падающие с грохотом вниз, одна из них потащила нас и швырнула на каменистый берег.

Отплевавшись, я бросился к Владу, приложил ухо к груди, с радостью услышав тихий стук. Через пару минут реанимационных действия Влад пошевельнулся, крепко обняв меня, пробормотал заплетающимся языком:

– Ах, ты моя, милая.

Я с трудом вырвался из его цепких объятий, отбросив в сторону. Он открыл глаза, присел, зло проворчав:

– Ты зачем меня целовал?

– Влад, иди в задницу, я искусственное дыхание делал.

– А, ну это другое дело, а то я мог тебе и по морде съездить. Ты смотри, осторожней.

Он присел, огляделся и вдруг радостно вскочил, еле держась на ногах, заскакал на месте:

– Получилось, Олег! Получилось! Смотри!

Я непонимающе взглянул в ту сторону, куда он показывал.

На высоких волнах покачивалась огромная платформа.

Я очнулся от воспоминаний, когда пришёл трамвай.

– Господи, опять эти ряженные, – услышал я недовольный женский голос. – И откуда их столько взялось? Ума не приложу. Куда полиция-то смотрит.

– Да полиции много понаехало, толку чуть. Справиться не могут, – ответила ей соседка. – Налезли, шляются по городу, людей пугают.

По улицам городка бродили выбравшиеся из подводного города люди в старинной одежде, бледные, растерянные. Затевая эту авантюру по спасению, я совершенно забыл о том, куда денутся жители подводного города, когда смогут вырваться на свободу. И нужна ли им будет такая свобода. Стало безумно стыдно, я отвернулся к окну, стараясь не обращать внимания на толпы уродов, ради спасения которых мы с Владом чуть не положили собственные жизни.